Но вместо того, чтобы что-то спросить или посмотреть на меня, Булатов возвращается к своей работе. Это обескураживает, но я и без того сижу тихо, как мышка. И только осторожно выдохнув, начинаю украдкой наблюдать за мужчиной.

Точнее говоря, за его руками, которыми он перебирает бумаги, иногда что-то пишет или печатает на ноутбуке.

У Стаса красивые руки. Не изящные и не узкие, как у пианиста, а тяжелые и широкие ладони зрелого мужчины с длинными, немного узловатыми пальцами и аккуратно обработанными ногтями. И я очень хорошо помню, как эти ладони умеют прикасаться.

Постепенно я успокаиваюсь и наконец-то понимаю — самому Булатову не было никакой нужды сажать меня рядом. Это нужно было мне. Нужно, чтобы успокоиться и привыкнуть. Собраться с мыслями. Подготовиться.

Даже напряжение немного утихает, позволяя успокоить и сердцебиение.

Когда Булатов заканчивает, я уже совершенно спокойна. Я занимаю себе тем, что, переключившись с мужских рук, рассматриваю окно и вид за ним — зелень лужайки и серую дорожку, ровно подстриженные кустарники и голубую полоску неба.

— Дарья, — вдруг негромко зовет меня Стас, заставляя снова перевести на него взгляд.

Облокотившись на колени и повернув ко мне голову, Булатов смотрит на меня прямо и тяжело. Я же воспринимаю это неожиданно спокойно и взгляд не отвожу. К тому же я знаю, что выгляжу хорошо. Еще в машине я проверила макияж и прическу, а надетое перед выездом брючный костюм стильный, строгий и одновременно вполне женственный. А блестящая ткань благородного серого цвета очень подходит под местный колор. Так что, думаю, я вписываюсь сюда идеально.

— Да? — откликаюсь я мягко.

— Раздевайся.

«Сейчас?» — спрашиваю я. Но про себя. Вместо того, чтобы задать этот глупый вопрос вслух, я поднимаюсь на ноги и вытягиваюсь перед мужчиной по струнке.

Разуваюсь. Неторопливо снимаю пиджак и маечку из атласа. Потом — брюки. На пару секунд остаюсь в белье — красивом и сексуальном, из светло-бежевого кружева, а после — снимаю и их.

Мои движения — отточены и мягки. Я много тренировалась, сугубо из принципа и профессионального интереса, и не сомневаюсь — у меня получилось сделать это красиво и сексуально. Но когда я замираю возле Булатова в полном неглиже при том, что сам он полностью одет, меня всю передергивает. Хочется машинально прикрыться, хотя знаю — моя фигура вполне себе привлекательная и приятная глазу.

Поэтому я встаю, чтобы принять наиболее выгодную позу, слегка согнув одну ногу в колене и выгнув бедро.

— Волосы распусти, — отдает очередной приказ мужчина.

Что ж, это я тоже выполняю беспрекословно. Занеся руку за голову, я вытаскиваю из пучка две длинные заколки, слегка встряхиваюсь и позволяю волосам свободно разметаться по спине. За пять лет они значительно отросли, а еще я их регулярно подкрашиваю, осветляя.

Судя по взгляду, увиденно Булатову нравится, и он едва заметно, но удовлетворенно кивает.

Ну как? Есть мысли, какая получится из этого история?

Но давайте все же вернемся к Мире и Аттавио Тордуар…

А дальше — путь домой. Видя, в каком настроении пребывает графская чета, Рико посчитал разумным не подавать голос и вообще — не привлекать внимания.

Молодой мужчина ясно чувствовал, как от Аттавио и его жены исходит что-то… напряженное и гнетущее. Их обоих явно беспокоило то, что случилось за ужином, но самому секретарю надо было хорошенько подумать над тем, как он мог помочь им в этой не самой простой ситуации.

Слишкое многое теперь зависит от короля. Едва ли можно надеяться, что Филипп останется равнодушным к откровенному злословию и интригам, притянувшимся к чете Тордуар. И едва ли он не решит использовать это в своих интересах. И в каких именно — это тоже отдельная тема для размышлений.

Но винить во всем Мираэль? Несмотря на логику, Рико даже не помышлял о подобном. Он очень импонировал этой молодой девушке. И очень радовался, что между ней и Аттавио все же возникли и понимание, и вполне четкие супружеские отношения. Он видел жадность самого Аттавио, видел ответную нежность девушки — и искренне радовался за них. И надеялся, разумеется, что это не закончится слишком быстро, наскучив и надоев обоим. Слишком явным преимуществом обладала Мираэль Тордуар по сравнению с прежними пассиями графа.

А еще — впереди самое главное испытание. И теперь это уже не королевская свадьба, которая покажет, кто истинно заслуживает доверия и расположения короля. Теперь надо выдержать бурю, которая еще даже не витает в воздухе. Но, несомненно, закрутит и, возможно, даже пребольно ударит по самым уязвимым точкам.

И если Аттавио, прошедших жесткую жизненную школу, наверняка справится с любой проблемой, за Миру Рико не мог быть столь же уверен. Да, она девушка умная и рассудительная. И обладает расчетливостью зрелой и современной женщины. Но не сыграет ли с ней данная черта дурную шутку? Не обратит ли против нее же ее ум и проницательность?

В конце концов, она еще так молода и не искушена… И так соблазнительна, даже для не обделенного женским вниманием короля…

Внутри же самой кареты тоже царит не самая здоровая атмосфера. Несмотря на острое желание прильнуть к мужу, Мира максимально тесно прижимается к противоположной от него стенке, а сам Аттавио, нахмурившись и поджав губы, не делает и попытки сократить разделяющее их расстояние.

И оба при этом молчат. И даже не смотрят в сторону друг друга.

В полном молчании, под стук бьющихся о брусчатку колес, скрип дерева и ржание лошадей, они добираются до самого дома. Первым наружу выходит Аттавио. Обходит карету, отмахивается о подступившего слуги и открывает дверцу с противоположной стороны, чтобы подать навстречу жене свою руку.

— Спасибо, — тихо благодарит Мира, на этот раз решив все-таки посмотреть в лицо мужа. Но тут же вздрагивает, так как ей не нравится, как сурово и напряженно оно выглядит. И говорит, — Ты злишься… Не надо, пожалуйста.

— Потом, Мираэль. Сейчас нам не стоит говорить.

Заглушив свой порыв воспротивиться этому решению, девушка неуверенно кивает и шагает вслед за Аттавио, который уже отпустил ее. А уже холле, в отличие от мужчины, она вежливо здоровается с дворецким, провожает взглядом удаляющуюся в решительном шаге мужа и…

И больше ничего. Стоит, замерев, посреди комнаты, недовольно закусывает губу. И не сразу понимает, когда к ней обращается Рико.

— Простите? — вскидывается, обернувшись, девушка.

— Я помогу, — терпеливо повторяет секретарь, и только тогда Мира чувствует, что тот пытается снять с нее манто.

— Спасибо, Рико.

— Не переживайте, графиня, — понизив голос до шепота, продолжает молодой мужчина, — Мессир, конечно, не в духе, но ему нужно подумать. Расставить все по своим местам.

— Шахматы, — рассеянно бормочет Мира.

— Простите, что, госпожа? Я не понял. Вы хотите поиграть в шахматы?

— Нет. Не обращайте, пожалуйста, внимания. Спасибо за помощь. Вы задержитесь? Приказать заварить чая? Или кофе?

— Благодарю за гостеприимство, но я не хочу утруждать вас своей компанией.

— Ваша компания не может быть в тягость. Вы так помогаете мне… И Аттавио.

— К сожалению, сегодняшний вечер оказался тяжелее, чем планировалось. Поэтому вам надо с супругом отдохнуть.

А вот это сущая правда. В плане тяжести. И отдыха тоже.

— Тогда спокойной ночи, Рико. И еще раз спасибо.

— Всегда к вашим услугам, госпожа графиня, — учтиво кланяется Рико и, передав манто молча взиравшему на них Даниэлю, просто уходит. Он сказал все, что хотел. Остальное приходится оставить на волю Бога-Творца.

И в этот момент Мира понимает, что осталась совсем без поддержки и дружеского плеча. Аттавио? Он явно не в духе и любое ее слово станет только дополнительным раздражителем. К тому же, к сожалению, еще свежи в воспоминаниях недавние события и свежи ощущения после них — несмотря на решенные вопросы и примирение, она не может отделаться от ощущения, что она еще не до конца может довериться ему и потому — позволить лишнее. И едва ли сегодняшняя стычка упрощает дело. Однако одновременно она понимает и его. Наверняка, голова Аттавио сейчас полна анализа, и он уже просчитывает очередную шахматную партию, которая позволит ему с достоинством выйти из хитросплетений интриг и склоков.