— Граф! Вы понимаете, как это будет выглядеть со стороны? Бедная учительница — и вдруг хозяйка раута?

— Забудь ты уже про учительницу. Ты моя жена, Мираэль. Графиня Тордуар. Вот и будь ею.

— Это вы знаете, что я урожденная графиня. Для Фэрдера же я учительница из дома Копш.

— Бывшая. Тебя рассчитали.

— И тем не менее. Пойдут разговоры.

— А не все ли равно? Через несколько дней мы уедем. И больше никогда не увидим местных.

— Резонно. Но определенные проблемы все равно возникнут.

— Если ты будешь вести себя нормально и не дашь разговорам зайти дальше положенного — не возникнут.

— Бог-творец, граф… Вы невозможны!

Аттавио в ответ на этот почти лестный эпитет самодовольно усмехнулся.

— Уймись, девочка. В конце концов, тебе не привыкать. Рико все устроит, тебе всего лишь надо будет одеться покрасивее, намазать лицо и улыбаться.

— Быть куклой, то есть.

— Как скажешь. Можешь даже еще о своих умных штуках порассуждать. Гостям Копш это явно понравилось.

— Говорящая кукла.

— Да. Правда, забавно?

— Забавнее некуда, — фыркнула девушка недовольно.

— Будешь так делать — отшлепаю.

— Что?! — Мире показалось, что она ослышалась.

Но Аттавио действительно ухмыльнулся, чем удивил ее еще больше. Он, что, шутит? Ее муж, Аттавио Тордуар, — и шутит?! Да такого испокон веков не было!

Пожалуй, в отместку она завтра снова пойдет в город, чтобы еще больше опустошить его счет. Где ж это видано — вести себя настолько злостно и неприлично?!

И какого черта ему вообще понадобилось кого-то приглашать и демонстрировать ее, как диковинную зверушку? Неужели в этом и правда есть какая-то необходимость?

Но, на ее памяти, этот мужчина никогда и ничего не делал просто так — на все у него всегда был свой план, свой взгляд. С другой стороны — ей не сложно. В их столичном доме ей не раз приходилось играть роль радушной хозяйки, привечающей гостей любого статуса, положения, возраста и пола. И уж точно не боялась попасть впросак из-за каких-то там пересудов.

Слишком уж хорошая и жестокая школа жизни у нее была после свадьбы с Аттавио. А столица и ее взыскательная и жестокая публика — те еще учителя, с которыми не особо-то и расслабишься. И ты либо учишься жить с ней в ладу, либо оказываешься съеденной с потрохами.

Когда есть деньги и помощницы, одеться красиво и роскошно, а также причесаться и накраситься нетрудно. Все это Мираэль сделала без особых затей и с такой легкостью, будто не было всех этих лет скромной жизни обычной учительницы, когда в ее распоряжении были строгие черные платья и только собственные руки.

Но, закончив с приготовлениями, девушка едва ли взглянула на собственное отражение, отметив лишь идеально сидящее по фигуре платье, в тон подобранные украшения и совершенную (на ее вкус немного помпезную), но все же очень шедшую ее лицу прическу.

Определенно, получилось хорошо. Может быть, даже слишком хорошо — не хуже, чем у самых изысканных модниц Фэрдера. Поэтому, удовлетворенно кивнув, Мираэль тут же выбросила этот факт из головы и приступила к своим прямым обязанностям.

Девушка была уже в холле, когда в дом графа стали прибывать гости — немногочисленные, но разношерстные, в большинстве своем богатые буржуа, юристы да банкиры. Несомненное, многие узнали ее, но, возможно, посчитали, что обознались, потому что ни словом, ни жестом не выразили своего недоумения. Оно и понятно — слишком уж сильно отличалась благородная дама в сияющем жемчужном платье и с высокой, украшенной сверкающей в пламени свечей диадемой прической от привычного их взгляду образа молодой и замкнутой вдовы. Слишком уж уверенно держалась хозяйка в доме на улице Роз, слишком умело улыбалась и приветствовала гостей, будто всю жизнь только это и делала, слишком красивы и изысканны были срывающиеся с алых губ светские фразы, а глаза — безмятежны и спокойны.

Так самозванки не выглядят.

Да и позже, когда граф Тордуар уже в гостиной, демонстративно обнял ее за талию и представил как свою супругу, ни у кого уже не осталось сомнений — сходство графини и известной им горожанки Фэрдера не более чем удивительное совпадение.

Интересное. Интригующее. Но совпадение.

Сам же Аттавио был снова… нет, не удивлен. И не раздосадован. Наверное, самым подходящим словом было «удовлетворен». Мираэль, аристократка по рождению, но выросшая в провинции, лишенная роскоши и соответствующего ее статусу до поры до времени образования, вела себя…

Идеально.

И нет, она не была «куклой» — механической и потому искусственной. Ее улыбки, обращенные гостям, были искренни и полны очарования, а фразы — лишены заезженности и скуки. Для каждого из присутствующих она с легкостью находила верные слова и фразы, а ее движения и жесты казались верхом женственности и красоты.

Впрочем, разве раньше было по-другому?

Странно, но Аттавио помнил это смутно. Тогда, шесть лет назад, когда, поддерживая обретенный титул и статус, ему приходилось давать добро на организацию светских раутов, он едва ли замечал наличие жены рядом, ограничиваясь положенным этикетом пять минут приветственного слова и попросту избегая раздражающей его светской болтовни.

Он был человеком дела. А не пустого сотрясания воздуха.

Со временем, конечно, он в эту игру втянулся и осознал ее необходимость.

Но уже без супруги под боком. Ее, как правило, заменяла какая-нибудь другая женщина — знающая свет и умело в нем плавающая.

И вот он видит разницу — на первый взгляд совсем небольшую и незаметную, но спустя некоторое время — весьма ощутимую.

Она уютная, его маленькая жена. Теплая. Притягательная. Странно, но ему неожиданно даже начинает доставлять удовольствие то, что она под его боком. И то, как умело и при этом совершенно бесхитростно способна расположить к себе.

Почему-то он не видит в Мире наигранности и заносчивости. И это кажется странным. Нет в ней и самолюбования и желания как-то выделиться, хотя, несомненно, она очень привлекательна и красива. Может быть… даже несколько… слишком красива и соблазнительна…

Черт возьми, да она просто сумасшедше великолепна, надо быть с собою честным! Просто восторженно и как-то совершенно нереально хороша!

Ему нравится, как на нее смотрят — сначала изучающе и настороженно, потом — восторженно и почти раболепно. Она мягка и нежна и при этом вполне самодостаточна. Она грациозно вышагивает среди гостей, разговаривает негромко и вкрадчиво и при этом — ее ясный и чистый голос не может не привлечь внимание правильными интонациями и фразами в тему.

И внезапно Аттавио ловит себя на мысли, что нет-нет, а старается оказается подле супруги, чтобы ненавязчиво прикоснуться, обозначая ее принадлежность ему, своему мужу. И хотя эти касания не совсем соответствует светскому этикету, особенно красноречивый обхват вокруг талии или обнаженных из-за низкого выреза плеч, люди смотрят на это понимающе и даже благосклонно. Кто-то даже говорит, что они прекрасная пара — вместе смотрятся просто великолепно.

И это чертовски ему нравится.

В отличие, наверняка, от Мираэль. Которая принимает комплименты с улыбкой, но без кокетливого, как должно быть, восторга.

Аттавио даже несколько отвлекается от своей истинной цели, ради которой он и организовал это сборище. И едва ли торопиться его заканчивать, как сильно ему нравится то, что он видит и ощущает.

Стареет, наверное. Становится сентиментальным.

Во время ужина, накрытого, как полагается, роскошно и богато, он и Мираэль сидят на противоположных концах стола напротив друг друга. Девушка совершенно не смотрит на него, но Аттавио отмечает, с каким достоинством она продолжает держаться. С каким изяществом держит столовые приборы, как неторопливо ест и пьет и одновременно совершенно естественно ведет незамысловатые беседы с сидящими рядом женщинами и мужчинами. Вот только он сам разговаривает со своим соседом — местным банкиром, Дэрилом Куаром, и едва ли может уловить все, что произносит Мира. Но, судя по всему, ее собеседникам нравится — в их глазах он видит пытливый интерес и искренний восторг.