— Вообще-то, так оно и есть. Наверное, ты просто не понимаешь, что ужин с королем — это возможность не только встретиться с ним лицом к лицу, но и пообщаться с ним в неформальной обстановке.

— Но… зачем мне это? Вот ты — это другое дело. Тебе это необходимо. А я тут причем?

— Серьезно? Мне надо объяснять даже это?

Мире тогда понадобилось несколько секунд, чтобы понять — а муж-то над ней насмехается! Но вместо того, чтобы обидеться, фыркнула.

А вот Аттавио стало невообразимо приятно и тепло на сердце. Хоть и необоснованно. Это Мира сейчас строит из себя невесть что — а после, скорее всего, поменяет свое мнение на этот счет.

Ведь как устоять перед сиянием и величием своего короля? А то, что Филипп определенно заинтересуется его юной супружницей, он совершенно не сомневался.

Его Величество Филипп был красив и молод. Но обладал той неповторимой властностью и величием, что отличает всех царственных особ чуть ли не с рождения. И покоряет этой совокупностью черт легко и незатейливо.

С юности знакомый не только с дворцовой жизнью, ее блеском и внешней красотой, но и с сопутствующими всему этому интригами и откровенной лживостью, Филиппу было не привыкать с ювелирной точностью распознавать, когда люди искренни, а когда — старательно демонстрируют лишь маску.

Многочисленные королевские обязанности редко давали ему самому возможность побыть самим собой. И вряд ли он мог назвать хотя бы пару человек, которых считал своими настоящими друзьями и товарищами.

Подчиненными и слугами — да. Соратниками и даже помощниками — тоже да.

Но другом? С которым мог бы без затей и не задумываясь о последствиях поговорить и поделиться чувствами?

Наверное, короли просто не заслуживают подобного счастья.

Поэтому Филип, несмотря на всю свою власть, на все свои возможности и влияние, был совершенно по-человечески несчастен и неприятно одинок. И порой был… чрезмерно суров и жесток в своих наблюдениях и суждениях.

… Традицию проводить ужины для представителей аристократического света или просто для влиятельных особ в небольшой компании и по-семейному уютной обстановке начала еще его мать. Причина была простой — найти для будущего правителя единомышленников и обсудить насущные проблемы.

Потом — это были попытки присмотреть невесту и просчитать траекторию развития той или иной семьи с потенциалом.

Или выявить пробелы и заботы аристократического сообщества.

Или, может, еще разглядеть возможности развития новых направлений… Шанс привлечения в королевскую казну новых денежных вливаний…

Да мало ли что?

По сути, это «неформальные» ужины являются слишком «формальными». Потому что за ними всегда стоит цель — четкая и конкретная.

Но и отказать себе в развлечении Филипп не может. Какое-никакое, а веселье.

Поэтому — разглядывает сидящих за столом женщин и мужчин, причем иногда настолько откровенно, что у некоторых может возникнуть приятная и тщеславная мысль. А король-то выделил! Отметил! А значит, этим надо пользоваться и не опростоволоситься!

Потому-то девушки и женщины практически не едят и не пьют. Так, вид делают. Зато спинки держат ровными, глазками стреляют и и постоянно улыбаются, из-за чего, кажется, толстый слой макияжа вот-вот треснет, как штукатурка.

Мужчины тоже недалеко ушли. Говорят и говорят, на вопросы короля отвечая и одновременно — пытаясь уличить друг другу в некомпетентности и непрофессионализме.

Но и те, и те расфуфырились по полной программе. Надели все самое роскошное и яркое, следуя якобы дворцовой моде. Витиевато причесались, напудрились и даже парики нацепили, и надушились так, что, если бы не открытые форточки, дышать в небольшой столовой было бы просто невозможно.

Исключение составляет всего четыре человека.

Первой была вдова ля Марьи. Несмотря на то, что ее муж — полковник ля Марьи, выдающийся солдат и стратег — умер больше десяти лет назад, Анетта ля Марьи по-прежнему носила траурные одеяния и строгие, лишенные блеска и украшений прически. Но не для поддержки вдовушки секретарь пригласил на сегодняшний ужин именно ее. Наоборот. Поддержку могла оказать именно Анетта — может, уже немолодая, но та все еще была полной сил женщиной, которая, между прочим, занималась крайне доходным делом — лесопильней. И каменоломней. И была богата, хоть по ее внешнему виду это было и не видно.

Она и разговаривала мало, больше предпочитая слушать. Иногда метко вставляла какие-то замечания, а на короля смотрела больше как-то… по-матерински, что ли. Слегка снисходительно, но мягко.

Как ни странно, это было приятно.

Вторым таким человеком был Арман Коэль. Выходец из колонии и семьи, занимающейся золотоносными приисками, он в Игдаре был человеком новым и еще не приобретшим столичный лоск. И приглашение на королевский ужин определенно стал для него сюрпризом. И едва ли он чувствовал себя комфортно и спокойно в этой новой для него обстановке.

Но король и его советники видели в нем перспективный проект. Потому что Арман был не только богат, но и имел приличное образование и опыт ведения дел по добыче золотой руды.

Помимо ля Марьи и Коэля еще двое отличались от всех присутствующих. И если совершенно сдержанный и в повадках, и в одежде Аттавио Тордуар Филиппа совершенно не удивил — тот всегда, сколько король его знал, делал и вел себя так, как хотел, а не так, как того требовала мода или традиции, то сопровождающая его супруга, о которой он благодаря болтливым придворным был наслышан чрезмерно много, его определенно удивила.

Как Филипп и ожидал, графиня Тордуар оказывается очень молода. И красива. Возможно, даже слишком красива, хотя на первый взгляд, из-за закрытого платья неяркого темно-серого цвета и скромных жемчужных украшений, это красота совершенно не привлекает к себе внимания и даже разочаровывает и вызывает тихие шепотки разочарования и насмешки.

Но, если приглядется… Если задержать свой взгляд…

Отмечаешь и совершенной формы личико с аккуратными и точеными чертами настоящего, исконного аристократизма. Губы — нежные и пухлые, как у лесного эльфа. Глаза — невозможно зеленого оттенка, глубокие и проницательные, в обрамлении пышных темных ресниц в тон тонким бровям вразлет. Ровный и гладкий лоб, не прикрытый челкой. Изящный и говорящий об упрямстве подбородок и тонкую и длинную, как у мраморной статуи нимфы, шею, к которой так и хочется прильнуть губами.

Держится графиня подчеркнуто строго и независимо. Но при этом — не вызывающе и с достоинством. И чем-то при этом страшно напоминает своего собственного супруга и нельзя не отметить — вместе граф и графиня Тордуар смотрятся очень органично и слаженно, как, наверное, и полагается супругам.

Конечно, король Филипп прекрасно знал историю их брака. И о взаимовыгодном договоре — тоже знал.

Как и том, что с самого начала Аттавио был равнодушен к своей молодой жене и без каких-либо угрызений совести отпустил в провинцию, чтобы спокойно заниматься делами и, уж чего скрывать, услугами и вниманием куда как более зрелых и опытных любовниц.

И это он, Филипп, поставил условие вернуть законную графиню в лоно семьи, чтобы новоявленный граф приструнил свой далекий от целомудрия нрав, а заодно и обзавелся полагающимся наследником и продолжателем рода.

Не ожидая, конечно, что при этом Аттавио неожиданно прикипит к супружнице, а та сама станет одной из главных тем для разговоров и сплетен.

Поэтому — вот, не удержался Филипп и сам. Настоял на приглашении обоих супругов Тордуар, хотя изначально должен был прийти только Аттавио. Уж больно любопытна ему показалась Мираэль.

А увидев воочию — еще более интересной и занимательной.

Наблюдает за ней Филипп — и очень ему нравится то, что он видит.

Нравится мягкость жестов и изящество движений. Нравится, с каким спокойствием и достоинством молодая графиня держится и легко поддерживает разговоры. А когда ее пытаются уколоть или подловить, она отвечает мягко, но уверенно. И с полным пониманием хитросплетений раскинутых словесных капанов.