Тем временем Курносый Задира достал блестящий нож и погрозил Эбраулю.

– Если сегодня не вернешь деньги Бракантиру Ро, я тебе нос отрежу – будешь красавцем, как и мы.

– Господа, – сказал важно Гау и с достоинством поправил свой драный плащ, – уверен, во всем можно разобраться скромно, чинно и без хирургического вмешательства.

– Вот ты ему сейчас нос оттяпаешь – он и сгниет бесполезно, – сказал Карасик, подойдя к ним. – А если он после смерти в Святого обратится? Тогда отсутствие носа – прямой убыток.

– Это что за сопля? – удивился один из Курносых и потянулся за ножом.

– Погоди, это же Карасик, – остановил его другой, – Знающий малец, всегда полезные советы дает.

—Что-то я сомневаюсь, что кладбищенский вор после смерти Святым станет, – сказал третий бандит.

– Пути Ку и Йимитирр неисповедимы, – смиренно потупил глаза Эбрауль.

– Шанс всегда есть, – подтвердил Карасик.

– Тем более, даже обычный грешный труп можно продать на нужды науки или магии, – напомнил Эбрауль.

– Тут надо договор заключить по всей хитрости юридической науки, – соображал на ходу Карасик. – Если он в течение недели не вернет денег, кончайте его на здоровье, а свое тело он вам отпишет.

В таинственной силе юридической науки даже Курносые Задиры не сомневались, поэтому они тотчас направились в трактир «Разрубленный шлем», попросили у хозяина бумагу и чернила и составили договор. Карасик, как свидетель, нарисовал на листе маленькую рыбку.

Сойка ждала их на улице. Когда они подошли к ней, Эбрауль приподнял воображаемую шляпу в честь знакомства. Раньше такой галантности Карасик за ним не замечал.

– Благодарю за помощь, – сказал Эбрауль. – По вашей милости мой нос остался при мне.

– А тож! Развелось лиходеев! – согласился Карасик.

– Мне кажется или мы знакомы? – глаза Эбрауля были искренни, как небесное озеро.

– Ты что, обалдел? – удивился мальчик. – Это ж я, Карасик, твой сосед. Совсем мозги от могильной вони отшибло?

– Ах, сосед… Видишь ли, дорогой мой, зловредные миазмы, вероятно, в самом деле помутили немного мой рассудок и я теперь совершенно не помню, где живу. Смиренно надеюсь на твою помощь и в этом отношении, друг мой.

Очень это было подозрительно. Но Карасик не чувствовал лжи, а значит Эбрауль говорил правду, и мальчик успокоился. Может его хорошенько по голове стукнули, чтобы ограбить, вот память и отшибло.

– И говорить стал, как припадочный, – сказал мальчик. – Не отставай, горемыка.

– Кстати, отметим мое чудесное спасение, – Эбрауль картинным жестом достал из-под полы плаща кошель из холстины, в котором позвякивали монеты. – Позаимствовал немного у безносого господина в счет моей будущей святости.

– Не похож он на простака-человека, – буркнула Сойка на ухо Карасику.

***

Когда вернулись на второй этаж лавки гробовщика, обнаружилось, что ключ от своей комнаты Эбрауль потерял. Карасик пошел напоить сестру зельем и проверить, уютно ли ей лежится, а Эбрауль и Сойка остались стоять у двери в раздумьях.

– Кровь драконья! – внезапно воскликнул могильный вор. – Сойка, душа моя, я вижу, что твоя экстравагантная прическа удерживается очень удобным инструментом! Позволишь попользоваться?

Сойка с легкостью согласилась на такой план. Эбрауль как-то хитро согнул заколку и, покопавшись ею в замке, быстро открыл дверь. Принимая обратно импровизированную отмычку, девочка задумалась.

Комната была тесной и скудно обставленной: кровать, стол, стул, рассохшийся шкаф. Единственным украшением и предметом тайной щемящей гордости Эбрауля Гау была почти полностью собранная коллекция эстампов из серии «Богини Красоты или Избранные Цветы Юга» – гравюр, на которых титулованные дамы Бороски, одетые в самые умопомрачительные и фантастические платья, играли на самых разнообразных музыкальных инструментах, ласкали собачек, мечтательно смотрели вдаль, катались на лодках и были настолько переполнены добродетелью и недоступностью, что непонятно было, откуда берутся дети в высшем свете (Карасик не знал, но под кроватью, в маленьком рундучке, Эбрауль прятал несколько более фривольных эстампов, на которых, с легкой руки гравера, южная добродетель подвергалась самым изощренным испытаниям, а барышни обходились вовсе без одежды).

Чтобы не беспокоить больную, обедали в комнате Гау. Тот купил в трактире голову сыра, бутылку вина, и пшеничных пышек. После еды Карасик с ногами забрался на подоконник и по-взрослому закурил трубку, выдувая дым в окно; Эбрауль ковырялся в зубах щепкой. Сойка начала издалека: тихим грустным голосом она поведала вору о несчастной маленькой девочке, сестре Карасика, лежащей при смерти в грустной и тесной комнате, о несправедливости жизни и спокойном торжестве смерти, о тихом, гордом своей незаметностью героизме и спасенном от жестоких объятий зимы прекрасном цветке. Эбрауль сокрушенно качал головой, а Карасик восхищался, как Сойка говорит – как по-писаному! Она отвела Эбрауля в соседнюю комнату и заставила постоять подле кровати умирающей достаточное время, чтобы тот разжалобился.

– И поэтому, – заключила девочка, – нам необходимо сегодня же похитить лечебные мощи из особняка Дуло, чтобы спасти бедняжку. Ты, как взломщик, пойдешь с нами.

Эбрауль предпринял жалкую попытку сопротивления, но с Сойкой, когда та ловила волну, спорить было попросту невозможно. Спасаясь от ее неумолимой риторики, Эбрауль потянулся было к Карасику, но тут его ждал удар в спину: мальчик холодно напомнил, кто сегодня спас его нос от бандитского ножа.

– К тому же, дело проще простого, – заявила Сойка. – Я знаю, как незаметно залезть в особняк и где Дуло прячут мощи.

Это изменило дело.

Эбрауль Гау, насколько знал Карасик, никогда не блистал умом, да и на жизнь смотрел неуверенно, но сейчас мальчик снова забеспокоился, почувствовав в нем что-то странное. Вор надолго замолчал, сцепив руки в замок и бросая время от времени взгляды на умирающую.

– Карасик, Карасик, – сонно бредила сестра. – Подуй на меня, а то мне жарко, – и ошибочно хватала мозолистую ладонь Эбрауля Гау своей маленькой влажной ручкой, словно подыгрывала плану Сойки, а брат обмахивал ее гравюрой с миловидной дамой.

– А собаки есть? – осторожно спросил вор.

– Нет, там… несерьезные звери в охранниках, я расскажу.

– Решено! – сказал вор и хлопнул в ладоши. – Славой Ку и Йимитирр было предопределено, что старый бедный Эбрауль должен помочь беззащитной даме! Это будет героическое приключение, достойное пера поэта! Объединимся, друзья мои, как когда-то объединились Мечи, Жезлы и Монеты и свергнем деспотию нечаянной смерти!

***

Все-таки это безобразное хамство – гоняться за несчастным сиротой с факелами да копьями, как за каким-нибудь зверьем, подумал Карасик, прячась за тяжелой портьерой от пробегающих мимо стражников. Эбрауля и Сойку наверняка уже поймали и запытали до смерти, а ему еще выбираться из этого приключения, будь оно неладно.