– Ох… Я не могу… – едва державшаяся на ногах цыганка вцепилась в руку Барриора.

Тот ничего не услышал, но одного взгляда на нее хватило, чтобы понять: далеко она так не уйдет. Он скрипнул зубами и присел на корточки. Цыганка ловко вскарабкалась ему на спину и даже несколько фамильярно похлопала его по загривку. Барриор встал и пошел дальше. Ему вспомнилась его Клара, и он невесело усмехнулся.

В этой яростной тьме, полной ветра и вод, Барриор едва не пропустил мост. Тот взлетал белоснежным ребром над рекой Бороска и противоположным концом упирался в развалины Поганой Крепости, под которой раскинулось легендарное Подземелье. Барриор ступил на мост и, покачиваясь от порывов холодного воздуха, пошел вперед. Под пролётами моста кипела река, обрушивалась на него водяными громами. Одежда старухи реяла на ветру как изорванный флаг, пузырилась черной эктоплазмой, рассеченной ножами ветра на длинные пряди и хвосты; фалды цвета нефти плясали в воздухе жестоком. В колоде, спрятанной в сумке, одна из карт изменила рисунок и даже свое именование. Где-то далеко, под знаменем с белым лебедем на кроваво-красном озере, мчались в сторону стонущего под напором бури города четыре всадника, облаченные в яркие одежды и блестящее железо.

Преодолев самую высокую точку моста, Барриор начал спускаться. Осторожно, смотря под ноги, стараясь не поскользнуться на мокрых камнях.

Отсюда, из неясной мглы, уже были видны ворота в Подземелье. Между двух циклопических колонн, своими полустершимися очертаниями напоминающих то ли о святых, то ли о героях, образующих протянутыми руками арку, широко распахнулся каменный зев, подсвеченный изнутри огнем Подземного Маяка, и длинный, бегущий вдаль и сужающийся в перспективе коридор в этом янтарном пламени походил своими стрельчатыми арками на костистые складки демонического нёба.

Подножие ворот и пол коридора тонули во тьме, которая странно бурлила, подобно живому существу. Сначала Барриор думал, что это обман зрения, что текущая ему навстречу по мосту тьма обладает иллюзией движения из-за порывов ветра, разметывающих дождевые струи. Но когда он ногами ощутил всю многочисленность и энергичность этой тьмы, когда во вспышке молнии он увидел мельком черные, серые, коричневые, с уклоном в желтизну и темно-бурые спинки, сливающиеся в бесконечный щетинистый ковер, он наконец понял.

Крысы бежали из Подземелья.

Уровень 2.

Крысиный волк.

Каждое поколение должно познать страдание.

Атилла Вокил

Барриору снился солнечный свет. Лился сверху золотым каскадом, ослепительный и жаркий. Но медленно тускнел: кружево листьев, сначала незначительное, понемногу густело и обретало первозданную черную мощь, а человек словно погружался в темный лес, или падал в самую чащу. Из золотого свечения свет стлел до желтого, потом оранжевого, потом стал тускло-красной точкой на обратной стороне век. Когда он открыл глаза, свет был таким слабым, что его могло унести самое незначительное дыхание тьмы.

У ног видны были только красноватые, с налетом серого пепла, угли. Вчера они с Колцуной решили просохнуть и погреться у маленькой печки, да так и заснули в креслах. Болела спина. Кряхтя, Барриор подкинул остатки дров, остававшиеся здесь с давних времен, и раздул угли. Дерево занялось пламенем. Стало светлее. Справа он увидел спящую Колцуну – голова свесилась на грудь, худые морщинистые кисти лежат на подлокотниках.

Слева стоял мертвец.

Его лицо было почти до глаз замотано красным шарфом. Руки, не поддерживаемые тонусом мышц, свисали едва ли не до колен. Сизая шкура, когда-то бывшая кожей, скрывалась тряпьем, беспорядочным и разноцветным, перетянутом веревками, перехваченном булавками, чтобы не расползлось. Неподвижный. Высокий.

Что ж, можно было сразу догадаться, что он здесь стоит, по характерному запаху, присущему жителям Подземной Деревни – не гнилостному, нет, но отдающему сырой землей, старыми корнями, мхом, муравьями и идущими в рост после дождя грибами. Человеку стало не по себе от мысли, что это чучело торчало здесь все время, пока они спали. Не двигаясь, не тревожа воздуха ни единым звуком: ни дыханием легких, ни стуком сердца, ни шумом кишечника.

– Здравствуй, Ноктич, – сказал Барриор, забыв, что у подземцев заведено другое приветствие, не такое обидное. – Прости. Хладной тьмы, старейшина Подземной Деревни Ноктич. Мы вчера никого здесь не нашли и решили подождать тебя, но живая плоть слаба, и мы заснули.

Барриор встал, уступая кресло, но гуль, как будто, этого не заметил. Наконец он шевельнулся. Это выглядело, как будто марионетку потянули за единственную нить: правая рука, повинуясь напряжению избранных мышц, поднялась вверх, указала на потолок, потом резко опала и закачалась, на время позабытая. Выполнив этот сложный маневр, мертвец невнятно и гулко забормотал сквозь ткань:

– Услыхали мы эхо грозы через шахты и поднялись в крепость, поздороваться с совами, потешиться на бурю. Ино без услады и с ума свихнуться недолго, а прочей услады надземцы не позволяют. Токмо мы вернулись на наш двор, а тут вы, гости незванные, нам неизвестные. Ужо, мним, на наш День Рождения пришли? Не любо нам! Не любо нам вас было наблюдать, однако ж мы не стали торопиться: старая женщина могла и упокоиться во сне, и нам бы это было весьма любо.

Колцуна проснулась и уставилась на мертвеца.

Интерьер хижины Ноктича выглядел так, как будто хозяин хотел создать уют, но позабыл, что это слово означает. На полках вдоль стен стоймя стояли тарелки, раскрашенные эмалью и большей частью побитые; скатерть на столе истлела и расползлась бы на части, если бы ее хрупкую целостность не удерживал тяжелый медный подсвечник в виде дерева, покрытый патиной. Над печкой висела почерневшая картина, на которой еле угадывались неяркие срезанные цветы, фрукты, книга, нотная тетрадь, хаотично наваленные на столе. Из темной теплоты масляных красок внезапно выступал белый камень человеческого черепа .

Барриор достал из кармана и протянул старейшине фамильный перстень.

– Ты помнишь меня, Ноктич? Я Барриор Бассорба, сын Бардезана. А это Колцуна, она со мной. Нам нужна твоя помощь.

– Бардезаново чадо… Ой ли? Ино тот совсем отрок, а ты уже мужеской стати.

– Так ведь много лет прошло, когда ты меня в последний раз видел. Вот я и вырос.

Такое утверждение, кажется, поставило старейшину в тупик.

– Много лет, говоришь. Возможно так, но нельзя ведать точно… А ты коим образом здесь оказался? Что-то не припомним мы, что тебя приглашали. Ужо на наш День Рождения пришли? Ино подавайте подарки.

– Я ищу отца, – терпеливо сказал Барриор. В помутнелом мире Ноктича царил вечный День Рождения, поэтому это его замечание он пропустил мимо ушей. – Говорят, он спустился в Подземелье неделю назад и не вернулся. Давно ты его видел?

– Давно. Недавно. Не ведаем. При нас он ни в какое Подземелье не спускался, мудрому человеку там делать нечего, а шастают туда одни лодыри да грубияны. Ходили уже и спрашивали. Надземный властитель со своими алябардистами.