Весь город с трех сторон (кроме северной) замкнут полукольцом крепостных стен. За стенами – пустота, за исключением нескольких пиктограмм, по словам господина Ученого, обозначающих захоронения. Определить географическое положение невозможно: не изображены ни предгорья, ни леса, ни озера с болотами, ни дороги, словно художник решил огородить Бороску от остального мира не только стенами и могилами, но и собственным к нему безразличием. Как будто на окрестности города наведен некий морок, вечный «туман войны» – легендарное заклинание той кровожадной эпохи. В купе с неназванной областью, это порождает только новые вопросы, вместо того, чтобы ответить на старые, поэтому мой друг Ученый временами смотрит на эту карту в тихом отчаянии, и хватается или за голову или за бутылку вина.

Итак, мы с вами убедились, что от карты толку мало, можем с чистой совестью на нее наплевать и перейти непосредственно к тексту.  Как правильно заметил господин Ученый, он неоднороден и местами представляет историческую ценность. Но меня больше интересует не хроника событий, а тот элемент текста, который мой друг весьма обобщенно (даже пренебрежительно) назвал «фантастическим романом». Уверяю вас, что это неряшливое определение. Сюжет, стиль, атмосфера книги, скорее относятся к таким полузабытым нынче жанрам, как меланхолии, гротески, монструозности и ноктюрны. Я бы определил жанр «Склепов» как «чумная элегия в трех частях», и в его эстетически тесных рамках текст работает как надо.

Так что, если вас, как и меня, больше интересует драматизм, чем суховатые научные выкладки, можете смело пропускать комментарии Ученого, который безуспешно старается по когтю воссоздать льва, и сосредоточиться на сюжете. Мои же комментарии пропускать не советую – в них много мыслей, которые могут оказаться полезными.

Я посчитал благоразумным разбить текст на главы и привязать их названиями к персонажам, о которых в них рассказывается. В итоге мы имеем циклы Симптомов, Уровней и Уловок. Для экономии времени вы можете сосредоточиться лишь на одном цикле, ведь каждая глава описывает один день, только с разных точек зрения, а общий сюжет, магистральная его линия, остаются одними и теми же.

В «Склепах», как и в прочих книгах такого рода, полным-полно подземелий и героев, который рыщут по ним в поисках приключений и сокровищ. Некоторая наивность такого поведения (или допущения автора, что такое поведение когда-то существовало) вполне оправдывается тем фактом, что эти героические стяжатели, рыцарственные скряги накапливали не только кольца, мечи и монеты и тому подобный сказочный скарб, но и, в своем роде, они бережливо накапливали время. Иначе говоря, опыт: опыт бездонных ущелий и крохотных осколков голубого неба над головой; опыт ночей, дней, коварства, предательства, страдания, судьбы, смерти, чумы, голода, чудовищ, радостей, песен, ритуалов, космогоний, апостолов и ересиархов, демонов и героев, святых и богов. Через эту призму восприятия и сам процесс чтения становится путешествием, а трата времени над этими страницами парадоксальным образом оборачивается его накоплением.

Итак, без боязни вниз!

Ректору Университета Гамменгерн,

Даламацию Молепарту.

Просвещенный друг мой!

Прости, что отвлекаю от твоих многомудрых занятий, ты – неустанный труженик на ниве науки — пример мне, человеку праздному и ленивому. 

Причина, по которой я пишу, не очень радостная, скорее, исключительно печальная.  Один из членов моей семьи заболел неизвестной мне болезнью, и, к сожалению, своими силами я решить эту проблему не могу. Как известно, магия – капризная госпожа, и иногда не вредно обратиться к силам более рациональным, если это послужит нашей пользе. Слава о медицинском факультете Университета достигла и нашего захолустья, поэтому, во имя нашей давней дружбы, прошу прислать искусного лекаря, чтобы он дал мне совет или сам излечил эту хворь. 

Габриций Угаин,

Башня,

Бороска.

Мартейн Орф прибыл в город Бороска на исходе затянувшегося сверх меры запретного месяца Шафран, в то безмятежное время, когда листва деревьев уже сменила цвет с зелени на золото и бронзу, усталые поля заснули под серым пологом дождей, а вурдалаки уже не так активно вылезали из-под земли, умиротворенные до поры приближающимися холодами.

Рано поутру этот господин произвел в таверне «Разрубленный шлем» изрядный переполох. Он как ураган ворвался в ее двери, поприветствовал всех громким голосом, отряхивая плащ и небрежно поигрывая изящной тростью с золотым набалдашником в виде оскалившейся головы фавна. Казалось, он разом открывал все двери, двигал все стулья; его видели то в одном месте, то в другом. За пару минут он умудрился познакомиться с хозяином, высказать свое мнение по поводу погоды (отвратительная) и таверны (чудесная), снять комнату, проинспектировать ее, отчитать мальчишку-слугу за недостаточную прыть, тут же сунуть ему в руку монетку, распорядиться насчет багажа, заказать обед и, наконец, расположиться за одним из столов поближе к очагу.

Хозяин таверны, бывший вояка, массивный, как колода для рубки дров и почти с таким же количеством рубцов и шрамов, и тот оробел, так как привык к совсем иному типу посетителей. По странного фасона шляпе, висевшей на коротком кожаном шнурке, по очкам, оседлавшим любопытный нос, и, прежде всего, по пряжке в виде солнечного диска, скрепляющей плащ, хозяин сделал вывод, что к нему пожаловал гость не откуда-нибудь, а из самого Университета, а подобных птиц в здешних краях не видели уже очень давно. Обычными постояльцами «Разрубленного шлема» были искатели сокровищ Подземелья – грубый, пьющий народ, неустающий хвастаться своими трофеями, купцы, которые тут же, в зале, эти трофеи скупали, и боязливые паломники, предпочитающие чтить святыни Подземелья издалека и за кружкой пива. Здесь до темна царил гомон и гвалт, пахло железом, потом и промасленной кожей, как в казарме, края столов приобрели благородную округлость, истертые тысячей локтей, а потолок, стены и резные деревянные благочестивые скульптуры так закоптились от табачного дыма, что это смахивало на изобретательную покраску. Другими словами, это было образцовое для этих мест заведение, и если в номерах и попадались тараканы, а в пиве – мухи, то уж гулей в «Разрубленном шлеме» Хозяин никаким образом не терпел, о чем многозначительно сообщала вывеска с перечеркнутым черепом.

Мартейн Орф, между тем,  с завидным аппетитом принялся за ранний обед, состоящий из саламандрового супа, маринованных овощей и кружки пива. Он немного рассеянно попенял мальчику на отсутствие скатерти, но в основном, казалось, чувствовал себя вполне уютно и едой остался доволен, о чем не замедлил сообщить хозяину в самых превосходных степенях. Хозяин предложил принести хорошо забитую трубку и жаровню с углями, но гость отказался.

– Ох, нет, – сказал он. – Это вредно для здоровья.

Мартейн взял с хозяина обещание поделиться рецептом саламандрового супа, и  так умело втянул того в непринужденную беседу, что Хозяин сам не заметил, как разговорился, даже – разболтался, что ему было несвойственно. Так Мартейн узнал мнение Хозяина по поводу цен на зерно, трофейного налога и будущего Фестиваля, а также выяснил, что вся Бороска находится в смутном ожидании грядущей беды. Не далее, как на прошлой неделе в небе видели две красных кометы, одна из которых будто бы преследовала другую, в лунные ночи, говорят, в реке отражались давным-давно разрушенные в прах башни Поганой Крепости, а еще у городских стен разбили лагерь цыгане, ох, не к добру.