Похоже, Оливия оказала ему услугу, когда взбунтовалась семь лет назад. В то время ему не пришло в голову поискать зятя где-нибудь за пределами Нью-Йорка. Он не думал об этом, пока не обратил внимание на то, что многие американские наследницы крупных состояний выходят замуж за титулованных господ из Англии. Теперь и его дочь присоединится к ним. Она станет графиней и матерью маленьких графов, и уж он сумеет извлечь из этого пользу, в этом Нортроп не сомневался.

Внезапно он вспомнил о Ремингтоне Уокере и нахмурился. «Для чего Уокер искал Оливию на приеме у Харрисонов?» – в который уже раз задумался он. Нортроп ни секунды не сомневался, что Оливия влюбилась в детектива. Он был уверен, что они стали любовниками. Надеялся ли Уокер на продолжение этой связи после своего возвращения в Нью-Йорк? Неужели он и впрямь думал жениться на Оливии и урвать кусок пароходной империи Вандерхофа?

Хотя теперь это уже неважно. Оливия помолвлена и скоро пойдет под венец. Денег, заплаченных Нортропом Ремингтону, хватит тому до конца жизни. Если Уокер не глупец, то не станет распространяться о своей роли в возвращении Оливии Вандерхоф в Нью-Йорк. А если он все-таки окажется недостаточно умным, Нортроп найдет способ заставить его замолчать.

Отвернувшись от покрытого сажей окошка, он взял шляпу и трость и направился, к выходу. Он собрался было навестить Эллен, но тут же отказался от этой идеи. Последнее время ему не доставляло удовольствия посещение ее дома. Прошло уже столько недель, а любовница все еще не простила его за то, что он отослал сыновей в школу. Ее злость чувствовалась в ее глазах, в словах и даже в постели.

Да и с Анной заниматься любовью стало не приятнее, чем с Эллен. Что-то изменилось в его жене за эти летние месяцы, только он не мог сказать, что же именно. Вандерхоф был уверен, что не найдет удовлетворения, когда придет в ее спальню.

Нортроп сжал челюсти, откидываясь на плюшевые подушки диванчика в собственном экипаже. Ну почему женщины словно сговорились отравлять его существование, возмущенно подумал он, проклиная их всех сразу.

Оливия, не веря собственным ушам, удивленно смотрела на мать. Она не решалась поверить. Анна крепко сжала ладони дочери.

– Иди и договори с ним. Он любит тебя. И ты любишь его, Оливия, иначе ты не страдала бы так.

Она покачала головой.

– Ты вольна все отрицать, но это правда. Ты не можешь выйти замуж за лорда Ламберта, если любишь другого мужчину. Щи и поговори с мистером Уокером.

В горле у Оливии запершило, и она заговорила с огромным трудом:

– Отец запретил мне видеться с Ремингтоном.

– К черту твоего отца!

Оливия откинулась назад и удивленно воззрилась на мать. Она никогда не слышала из уст Анны ни одного грубого слова. Никогда в жизни!

Мать поднялась с диванчика, выпуская руки Оливии.

– По крайней мере подумай над тем, что я тебе сказала. – Она медленно пошла к выходу, шелестя пышными юбками.

Когда дверь за матерью закрылась, Оливия посмотрела на огонь, полыхающий в камине, и в ушах у нее зазвучал тоненький голосок надежды: «Ремингтон не сообщал, где ты прячешься. Ремингтон не лгал, когда говорил об этом».

«Но как же тогда тебя обнаружил отец? – возразил голос сомнения. – Почему он заплатил Ремингтону столько денег, если не потому, что Ремингтон нашел и выдал тебя?»

Ее мать права. Она должна поговорить с Ремингтоном. Она должна выслушать, что он скажет. Она должна знать правду.

Оливия закрыла глаза и на мгновение предалась воспоминаниям. Вот уже несколько месяцев Либби запрещала себе даже думать о Ремингтоне, о Сойере, о ранчо «Блю Спрингс». Но теперь она вспоминала всех сразу, отдавалась на волю воспоминаний, позволяя себе удовольствие наслаждаться любимыми образами.

Если бы это оказалось правдой… если бы Ремингтон не предавал ее… если бы он действительно любил ее…

Девушка крепко обхватила себя руками, мечтая поверить снова.

– Пожалуйста, пусть это окажется правдой, – прошептала она. – О Боже, пожалуйста, пусть это окажется правдой!

Ремингтон швырнул на стол последний номер «Нью-Йорк тайме» и обвел взглядом просторную комнату клуба. Деловые люди и богатые бездельники сидели в удобных креслах и в большинстве своем читали газеты и курили трубки или сигары. Уокер раздумывал, кто же из присутствующих благодаря своей близости к семейству Вандерхофов наверняка получит приглашение на свадьбу Либби.

Эта мысль заставила Ремингтона крепко сжать зубы.

За последние несколько недель он испробовал все, кроме разве открытого штурма дверей «Роузгейт», чтобы увидеть девушку, но их пути ни разу не пересеклись. Теперь, когда о помолвке Либби и лорда Ламберта объявили официально, могло уже быть действительно поздно, догадывался Ремингтон.

«Если бы вы действительно любили меня, то оставили бы в покое…»

У Ремингтона сжалось сердце, когда он вспомнил, как прозвучали эти слова, какой уставшей и опустошенной выглядела Либби. Это он сделал с ней такое. Он виноват в том, что ее прекрасные глаза полны печали. Если бы только…

– Ремингтон Уокер! Вот так удача!

Он поднял глаза и увидел, что перед ним стоит Чарльтон Бернард.

– Это прозвучит ужасно некрасиво, приятель, но я вдруг подумал, не сможешь ли ты оказать мне одну любезность. – Чарльтон плюхнулся в соседнее кресло. – Моя сестра – ты помнишь Лилиан? – устраивает сегодня вечер для узкого круга своих друзей, и ей не хватает одного молодого человека. Она заставила меня жизнью поклясться, что я не вернусь без кого-нибудь, кто согласится принять ее приглашение. Ну скажи, что придешь!

Ремингтон готов был сразу отклонить это предложение, но Чарльтон не позволил ему даже рта открыть.

– Это будет первый вечер, который устраивает Лилиан после того, как она вышла замуж прошлым летом. Они с мужем только что переехали в новый дом, и Лилиан загоняла слуг до полусмерти, готовясь к своему дебюту в качестве хозяйки дома. Ты, может, слышал, что на ужин приглашены лорд Ламберт и его невеста Оливия Вандерхоф. Что не облегчает положения моей сестренки! Матушка, конечно, была не слишком довольна тем, что мисс Вандерхоф предпочла этого виконта мне, ее дражайшему сыночку, – Чарльтон усмехнулся, – но старушка сделает хорошую мину ради своей дочурки Лилиан. – Его улыбка исчезла. – Послушай, я понимаю, отвратительно приглашать тебя таким вот способом, но ты оказал бы мне большую услугу.

Ремингтон почти не обращал внимания на слова приятеля. Он перестал слушать, как только понял, что на вечере будет Либби.

– Буду рад помочь, – сказал он, когда Чарльтон замолчал.

– Замечательно! Вот адрес Лилиан. – Он передал Ремингтону карточку. – Ужин начнется в восемь. Увидимся там. – Чарльтон поднялся и поспешил прочь.

Ремингтон внимательно посмотрел на карточку.

У него появился еще один шанс увидеть Либби. На сей раз он не позволит, чтобы что-то получилось не так, как надо.

Оливия, как обычно, позволила служанке выбрать платье, которое наденет вечером, но на сей раз изменились причины ее равнодушия. Безразлично, какое на ней будет платье, если единственное, что имело смысл, – встреча с Ремингтоном. Необходимо поговорить с ним, выслушать то, что он не раз пытался ей сказать. Но прежде всего она должна найти способ ускользнуть от всевидящих глаз отца.

Словно почувствовав, что в сердце Оливии произошли какие-то перемены, Нортроп последние сутки не покидал «Роузгейт». Казалось, он все время был рядом, наблюдая и прислушиваясь. Уединиться Оливия могла только в собственной комнате.

– Вы прекрасно будете выглядеть в этом, – мисс Оливия, – сказала Софи, принеся наряд. – Зеленый цвет вам идет больше всех других. К тому же это платье от Ворса, знаете ли. Не удивительно, что каждая леди мечтает иметь наряды, заказанные в Париже. Даже миссис Дэйвенпорт не может сшить ничего подобного, а ведь ваша матушка многие годы была постоянной ее клиенткой.