Оливия вдруг проснулась. Сев в постели, она быстро повернулась к окну. Слабый солнечный свет проникал сквозь тяжелые шторы, предвещая рассвет.

«Ремингтон!»

Отбросив в сторону покрывало, девушка спустила ноги с высокой кровати. Пряди волос упали ей на лицо, и Оливия нетерпеливым жестом отбросила их назад. Она не стала звонить в колокольчик, чтобы вызвать Софи, ей вообще не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал, что она проснулась. Сегодня утром она оденется сама. Среди ее нарядов наверняка найдется что-нибудь, что она сможет надеть без помощи служанки.

Быстро пройдя через комнату, Оливия подбросила в камин несколько поленьев, чтобы огонь разгорелся ярче. Поспешно совершив утренний туалет в ванной комнате, она выбрала из своего обширного гардероба темно-синее платье с застежкой спереди. Не опасаясь помять тонкую ткань, она собрала пышные юбки и натянула платье через голову. Единственное, чего хотела Оливия, – сделать все как можно быстрее.

Скоро она застегнула последний крючок на ботинках, выпрямилась и схватила щетку для волос, понимая, что никогда не сможет уложить их так, как это сделала бы Софи.

«Ремингтону нравится, когда волосы распущены», – подумала она.

Оливия улыбнулась: Ремингтону нравилось, когда они были распущены, но ему не меньше нравилось, когда она заплетала их в косу. Эту прическу любила и сама Либби.

Несколькими легкими взмахами расчески она привела в порядок спутавшиеся локоны, затем собрала волосы в одну толстую косу, закрепив ее конец лентой.

Взглянув в зеркало, она не увидела в нем отражения Оливии Вандерхоф. На нее смотрела Либби, и сердце девушки запело от радости, потому что Ремингтон любил именно Либби Блю.

Ремингтон так и не смог заснуть. Даже не сняв вечернего костюма, он стоял перед окном своей спальни и наблюдал, как по предрассветному небу где-то на линии горизонта проплывали лилово-розовые облака. Он смотрел на небо, размышляя, когда же ему снова удастся получить весточку от Либби.

«Мне необходимо время, чтобы все обдумать, Ремингтон. Я помолвлена со Спенсером…»

Какое же решение она примет? Когда он снова узнает о ней что-нибудь?

Всю ночь напролет его мучили только эти два вопроса. Перед глазами стояла ее робкая улыбка, ему казалось, что он снова слышит, как она шепчет, что хочет поговорить с ним, снова чувствует ее смятение.

Он не позволит ей выйти замуж за виконта. Неважно, что ему придется для этого говорить или делать, он не позволит ей стать женой человека, которого она не любит, человека, которого интересует только состояние, обещанное ее отцом в качестве приданого. Спенсер Ламберт, может, был вовсе не плохим человеком. Но хорош он или плох – не имеет значения. Важно только, что Спенсер никогда не принесет Либби счастья, а Либби заслуживает того, чтобы быть счастливой.

Он повторял эти слова, словно клятву, отвернувшись от окна и запустив пальцы обеих рук в свои густые черные волосы. Ему вообще не следовало позволять ей по окончании вечера уезжать домой из дома Камеронов! Нужно было просто заорать ее прямо к себе домой. Он должен был обнимать, целовать и ласкать ее до тех пор, пока она не забудет обо всех своих горестях.

И уж по крайней мере ему следовало как-то спланировать их ближайшее будущее. Он должен был заставить ее встретиться с ним прямо сегодня, сегодня днем. Он ведь сойдет с ума, пока ему удастся выяснить, на каком светском рауте она появится в следующий раз!

«А если в церкви?» – озарило вдруг Ремингтона.

Конечно! Он взглянул на каминные часы. Почему он не, подумал об этом раньше? Женщины из семейства Вандерхофов всегда посещали пресвитерианскую церковь, что стоит в каких-то двенадцати кварталах от его дома. Об этом Ремингтон узнал еще тогда, когда только взялся за дело и начал собирать информацию об Оливии. Он совершенно точно знал также, что Нортроп не переступает порог церкви, поскольку не видит в религии никакой практической выгоды.

Ремингтон не был уверен, что Либби после возвращения снова стала бы вместе с матерью посещать церковь, но подозревал, что ее отец настаивал на соблюдении приличий.

Даже если им не удастся перекинуться ни словом, у него есть шанс хотя бы увидеть Либби.

Еще раз взглянув на часы, Ремингтон решил, что у него достаточно времени, чтобы принять ванну, переодеться и прибыть в церковь еще до того, как начнется служба.

Либби надела темно-синюю шляпку и направилась к двери своей комнаты. Она представляла лицо Ремингтона, когда скажет ему, что нашла телеграммы, скажет, как жалеет о том, что не верила ему. Она словно наяву ощутила прикосновение его рук – он обнимет ее и прижмет к себе.

Оливия взялась за дверную ручку, попыталась ее повернуть и потянуть дверь на себя – безрезультатно. Повторив попытку, Либби почувствовала, как грудь сжали невидимые тиски: дверь не открывалась.

Ее заперли снаружи!

Сердце девушки бешено застучало. Этого не может быть!

Снова и снова она нажимала на ручку, дергая дверь изо всех сил.

– Нет… – прошептала она. – Нет! Нет! Нет! Из-за двери до ее слуха долетел глубокий негромкий смешок.

– Отец, что вы делаете?

– Ваша свадьба перенесена на более ранний срок, и я уверен, что, если вы будете на месте, то насладитесь ею в полной мере.

– Отец! – Оливия принялась стучать в дверь кулаком. – Отец, откройте дверь!

– Не могу, Оливия.

Она глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки и успокоиться. Она не позволит ему услышать панические нотки в ее голосе. Стараясь казаться невозмутимой, Оливия произнесла:

– Я никогда не отказывалась выйти замуж за лорда Ламберта. Пожалуйста, откройте дверь. Меня ждет матушка, мы вместе должны пойти в церковь.

– Вы не пойдете в церковь. У вашей матушки слишком много приготовлений к свадьбе, которая состоится на следующей неделе. – Его голос раздался совсем рядом: – Оливия, если вы думаете, что можете отказаться стать женой виконта, когда придет день венчания, взвесьте, что может случиться с мистером Уокером. В этом городе с человеком может вдруг случиться любая неприятность, любое несчастье.

Оливии показалось, что ее сердце почти перестало биться. Она закрыла глаза и, повернувшись, прижалась спиной к двери.

– Просто взвесьте такую возможность, дочь моя.

Она услышала его удаляющиеся шаги.

– Нет, – прошептала Оливия, медленно оседая, опираясь на дверь. Она села прямо на пол, на пышные темно-синие юбки. – Вы не можете так поступить, не можете!..

Ремингтон внимательно осмотрел каждый закуток церкви, но сегодня утром здесь не оказалось ни Либби, ни ее матери. Может, это объясняется тем, что она так задержалась допоздна на вчерашнем вечере? А может, они больше не ходят в эту церковь? Ее отсутствию можно найти тысячу логичных объяснений.

Когда Ремингтон покинул церковь, на душе у него кошки скребли. Он брел по мостовой по направлению к дому, низко опустив голову, вспоминая, как вчера вечером выглядела Либби, как она смотрела на него, когда он ей все рассказал. Ремингтон заметил в глазах любимой искорки надежды, стремление поверить в его рассказ. Он понял, что, хочет она того или нет, но он по-прежнему ей небезразличен.

Она обязательно свяжется с ним, как только все продумает, попытался подбодрить себя Ремингтон. У него нет причин отчаиваться. Она пришлет ему весточку, как только почувствует, что готова снова встретиться с ним. Он должен ждать.

К несчастью, беспокойство не покидало Ремингтона. Напротив, оно усиливалось с каждым шагом.

«Что-то не так… Что-то идет не так…» – Эта мысль вертелась у него в голове, не отпуская ни на минуту, не давая покоя. Никакая логика не в силах была заглушить тревогу.

К тому моменту, когда Ремингтон добрался до дома, он уже устал от спора с самим собой. Он решил, что должен увидеть Либби сегодня же. И единственный способ сделать это – нанести визит в «Роузгейт».