Ремингтон поволок Бэвенса в сарай. Открыв дверь крохотной кладовки, он затолкал бандита внутрь, нашел крепкую веревку, связал лодыжки Бэвенса и приказал ему лечь на бок на лошадиную попону, которую тут же расстелил у двери. Как только тот повиновался, Ремингтон стянул другой веревкой запястья Бэвенса.

– Ты не можешь оставить меня вот так, – закричал Бэвенс.

Ремингтон ухватился за ворот рубашки и притянул почти вплотную к своему лицу.

– Я бы на твоем месте не жаловался. Радуйся, что я не повесил тебя прямо здесь и немедленно! – Он швырнул Бэвенса обратно на подстилку.

Ремингтон быстро убрал из кладовки все острые предметы, а также мотыги и даже лопаты – все, чем можно было воспользоваться, чтобы разрезать веревки или использовать в качестве оружия в том почти невероятном случае, если этому негодяю удастся вдруг освободиться. Потом, забрав лампу, Ремингтон закрыл и надежно запер дверь кладовки.

Ему не терпелось вернуться к Либби, но прежде следовало выяснить, что случилось с Фредом Миллером. Он разбудил Джимми Коллинза и послал его стеречь Бэвенса. Через несколько минут Ремингтон обнаружил Фреда, который в этот момент как раз начал приходить в себя. Работник лежал в кустах, на затылке у него запеклась кровь.

Ремингтон присел на корточки рядом с Фредом и помог ему сесть.

Коллинз осторожно дотронулся до затылка.

– Проклятье! – пробормотал он. – Хотел бы я добраться до того, кто это сделал!

– Это Бэвенс. Сейчас он валяется связанный в сарае. – Ремингтон быстро рассказал Фреду о случившемся и предложил помочь добраться до летнего домика.

– Я в порядке, босс. Сам могу дойти до дома. Позаботьтесь о мисс Блю.

Ремингтон не стал тратить время на дискуссии и с радостью согласился с этим предложением.

Он нашел Либби сидящей там же, где оставил ее. Она обернулась на звук открывшейся двери. На ее побледневшем лице выделялись все еще расширенные от ужаса глаза. Даже от дверей было видно, как она дрожит.

«Надо было убить этого выродка», – подумал Ремингтон, подходя к Либби.

Не говоря ни слова, он поднял девушку со стула и прижал к себе. Она, казалось, слилась с ним в единое целое.

– Все в порядке, – прошептал он, похлопывая Либби по спине.

– Он собирался сжечь дом.

– Теперь он ничего не сможет сделать. Он связан и заперт в кладовке в сарае.

Либби качала головой, прижимаясь лбом к его груди.

– Он собирался убить меня.

– Он больше никого не убьет. Завтра же я передам его в руки шерифа.

Либби посмотрела на Ремингтона.

– Я думала… Я думала…

– Знаю. – Он отвернулся, все еще обнимая ее одной рукой. – Пойдем, давай я уложу тебя в постель. – Он взял лампу свободной рукой.

Либби прижалась к нему и позволила увести себя через холл в спальню. Когда они подошли к постели, она так вцепилась в его руку, словно от этого зависела ее жизнь.

– Не оставляй меня, Ремингтон, – тихое отчаяние звучало в каждом слове, в каждом звуке, – пожалуйста!

– Я тебя не оставлю. – Он поставил лампу на ближний столик и ласково усадил на краешек постели. – Ложись, Либби, – нежно сказал он.

– Не уходи.

– Я не уйду. – Он осторожно заставил ее отклониться назад, пока ее голова не коснулась подушки. – Я останусь здесь, рядом с тобой.

– Я так испугалась.

– Я здесь, Либби. Никто не может теперь причинить тебе зла. Ты слишком много для меня значишь, чтобы я позволил тебя обидеть.

Слезы бежали по ее щекам.

– Останься со мной, Ремингтон. Обними меня, пожалуйста.

– Конечно, обниму, – пообещал он и повернул фитилек лампы так, чтобы она давала слабый свет, инстинктивно поняв, что ей не понравится сейчас темнота. Потом он лег рядом с ней на кровать, обнял Либби и крепко прижал к себе.

Либби не знала точно, сколько времени проспала, но, проснувшись, она обнаружила, что ее по-прежнему ласково обнимают надежные руки Ремингтона. Она открыла глаза и, откинув голову, внимательно посмотрела на Уокера. Он не спал, наблюдая за любимой. Какое-то шестое чувство подсказало ей, что он не сомкнул глаз с того момента, когда лег рядом с ней.

– Ты остался, – прошептала девушка.

– А куда же мне идти? – нежно спросил он. – Все, о чем я мечтаю, – здесь.

Любовь заполнила все ее сердце, не оставив места для страхов. Она положила руку на его обнаженную грудь. Либби показалось, что от прикосновения к его теплой коже по ее руке разлилась горячая волна. Она почувствовала, как под ладонью бьется его сердце.

«Ты слишком много для меня значишь, чтобы я позволил кому-нибудь причинить тебе зло», – она словно снова услышала эти слова, и сердце девушки затрепетало от воспоминания о его признании в любви.

– Ремингтон, – голос Либби наполнился нежной истомой.

Его обычно синие глаза казались почти черными в слабом свете ночной лампы, темноокий взгляд не отпускал ее, таил в себе предупреждение и обещание.

Воздух комнаты дышал страстью. Либби ощутила, что ее тело пронзает странная боль. Она запустила пальцы в его спутавшиеся на затылке волосы и притянула его голову к себе, затаив дыхание в ожидании поцелуя, который поначалу напоминал легкое прикосновение, слабое, словно шепот, но Либби показалось, что оно доходит до самых глубин ее души.

Девушка закрыла глаза, наслаждаясь тем, что поцелуй становится все глубже. Она прижалась к Ремингтону всем телом, ощущая тепло его груди сквозь тонкую ткань своей рубашки. По коже пробежали легкие мурашки сладостного предчувствия.

Ремингтон провел языком по контуру ее рта, и Либби разжала губы ему навстречу, ощущая восхитительное тепло мужского поцелуя.

Ремингтон оторвался от ее губ. Девушка открыла глаза.

«Ну же, Ремингтон! – молча молила она. – Я так долго ждала, чтобы ты сделал это. Не уезжай, пока я не стану твоей».

– О Либби, – прошептал он, словно разгадав ее мысли. – Я недостаточно силен, чтобы сопротивляться за нас обоих, и не смогу сдержаться, если ты меня не остановишь.

– Я не хочу тебя останавливать. Я не вынесу, если ты сейчас остановишься.

Он застонал, уступая неизбежному, и сердце ее учащенно забилось. Либби ждала, затаив дыхание, переполненная надеждой.

Вновь целуя Либби, он провел ладонью по ее ребрам и наконец коснулся груди, ласково сжимая мягкую плоть, поглаживая большим пальцем напрягшийся вдруг сосок. Она прижалась к нему еще теснее, ощущая тяжесть его ладони, желая получить больше, нуждаясь в большем. Странный стон вырвался из ее горла.

Он ловко и плавно поднялся на колени, притянув ее к себе. Они прижались друг к другу, и он восхищенно вглядывался в ее глаза, обхватив ладонью лицо.

– Ты такая красивая! – выдохнул Ремингтон.

Она не ощутила ни сожаления, ни страха, как случилось однажды, когда она уже слышала эти слова. Теперь они вызвали у Либби радость. Ей нравилось быть красивой для Ремингтона.

Он целовал ее лоб, веки, кончик носа, пульсирующую жилку около уха и неглубокую ямочку на шее. Либби задышала быстро и прерывисто. По ее рукам и ногам побежали легкие мурашки, с губ сорвался тяжелый вздох.

– Как мне нравится, когда у тебя вот так свободно распущены волосы!

Либби показалось, что он ласкает ее живым, теплым взглядом, она ощутила вдруг легкий озноб, не уверенная в том, что делать дальше.

Одной рукой Ремингтон ловко развязал ленты на рубашке и потянул ее кверху! Либби подняла руки, помогая ему снять с себя одежду. Ее волосы тяжело упали на обнаженную спину.

Он на секунду замер, взгляды их встретились.

«Ты уверена?» – казалось, спрашивали его глаза.

«Не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся», – будто ответила Либби.

Ремингтон перевел взгляд с глаз девушки на ее грудь. Внезапно смутившись, она попыталась укрыться от его взгляда.

– Не надо! – Его слова прозвучали резко, сердито, настойчиво.

Либби опустила руки, чувствуя, как под его взглядом по всей коже разливается приятное тепло.