Тем не менее не сказанное «нет» Отто Юнге уже стоило дорогого, так что Беар решил не обострять.

– Подумайте, коллега. Ваши информанты только спасибо скажут. Ваша-то касса пуста, а нам пока гонорарный фонд выделяют исправно.

«Что правда, то правда, – бормотал про себя маленький человек, с силой отталкиваясь тростью от асфальта, смоченного скоротечным дождем, – эти пока словно сыр в масле катаются. Может, дать Логинову подработать? Он и на Кавказе бывал. Пусть меняет им имидж». – И Юнге громко рассмеялся, испугав проходивших мимо школьников.

Боба Кречинский, памятуя о последней встрече с Балашовым, решил до нового серьезного разговора воздержаться от питья, подготовить организм. Разве что пива позволял себе – уж больно душная хмарь повисла над городом. Как будто пыльным одеялом накрыли. Крепился как мог. Так что первое, о чем он подумал, когда Балашов нудным голосом сообщил, что ни к какой Турищевой он не пойдет, – это о напрасно не выпитой, упущенной за эти дни водке, после которой такие ш-шуточки понять было бы легче.

– С-старик, не дури. Завтра в с-семнадцать ноль-ноль в Домжуре. Н-набатов занят, каких-то т-творцов из Африки обрабатывает, но на следующей неделе, если фишка выйдет, – к нему.

Однако упрямый Балашов бубнил и бубнил какой-то бред – мол, что решил о Чечении писать долго, что уже полез в историю. Не понял Кречинский и упоминания об Афгане. Но самым возмутительным показалось то, что от роли спасителя «великой русской» на конгрессе «пенов» Балашов категорически отказался. Не готов, мол. А кто готов?! Толстой, мля, Достоевский готовы? Собака невоспитанная. И кто только надоумил его с этим Афганистаном! Он бы еще ВОВ вспомнил…

Боба был прав, предполагая, что прозаика охмурили «ксендзы». Во вторник вечером Игорю Балашову позвонил-таки Коровин и таинственным голосом сообщил, что в среду с утра тому предстоит приобрести бутылку и выдвигаться в направлении Амурской улицы, по такому-то адресу, где в десять ноль-ноль его будет ждать обещанный «чеченец». Только десять ноль-ноль должны быть десять ноль-ноль, потому что «чеченец» – мужчина серьезный, деловой, ждать не любит. И ради бога не надо дешевой водки.

– Да, и вопросы свои заранее приготовь, чтобы лохом не выглядеть. Меня не подставь, мне дедушка самому еще нужен.

– Зачем? – упавшим голосом поинтересовался Балашов.

– Так… – уклончиво ответил Витя. – Он вопросы решает. Помогает плавать по опасным морям бизнеса. Консалтинг!

– Может, вместе сходим? С чего это я, к незнакомому человеку? Тем более консалтинг…

– Несерьезно. Ты писатель, ты и иди. Не в гости ведь, а по делу. Что мне, водить классика за руку, как первоклассника? С поллитрой в ранце? Да и я лично не знаком еще… Ну, что молчишь? Учти, они все по жизни обиженные вышли, их хлебом не корми, дай своими байками поделиться. Хоть консалтинг, хоть без… Ты ж ему – бальзам на раны.

– А он что, еще и конторский?

– Да какая тебе разница! Ты, Балашов, застрял в прошлом веке. Хотя для дела оно, может, и к лучшему…

Перед походом Балашов заметно волновался. Вот откроет дверь огромный сердитый дядя, пригласит скупым жестом на пахнущую одиночеством кухню, где стол покрыт клетчатой клеенкой, а на подоконнике торчком топорщится из стеклянной банки одинокая стрелка зеленого лука, сядет напротив, как при допросе, прицелится рыбьим глазом да спросит:

– Ну, а ты, сынок, что за птица? На кого пишешь, за кого стоишь? А знаешь ли ты, голуба, где вообще такая территория – Чечня?

Потому, прежде чем отправиться на улицу Амурскую, Балашов достал атлас мира и внимательно изучил одеяло из разноцветных лоскуточков с вроде бы знакомыми надписями «Тбилиси», «Турция», «Дагестанская АССР», «Грозный». Грозный запомнился хорошо, потому как среди лоскутков, зажатых между Каспием и Черным морем, Чечено-Ингушская АССР была единственной, окрашенной в ярко-желтый цвет. Балашов впервые пожалел о пропущенных в школьные годы уроках географии, его познания оказались ох как скромны, и единственным путем к успеху казалась хорошая водка. Но кто знает, какую водку «чеченец» считает хорошей? Балашов подумал, вздохнул и приобрел перцовку. В двойном размере. Для верности.

– Вы к кому? – поинтересовалась бдительная консьержка, пробуравив сперва самого Балашова, а потом его сумку недобрым глазом. «Ну, началось».

– К Миронову, – выпалил Игорь.

Лицо чекистки расправилось и приняло выражение равнодушной благожелательности. «Команда «вольно»…

– А-а, ну идите.

У двери, перед тем как позвонить, Балашов посмотрел на часы и немало удивился – было 9: 58!

«Чеченец» оказался вовсе не великаном, но руку стиснул дай боже как.

– Проходи в комнату, я сейчас, – бросил он резко и, будто мячик, отскочил от гостя, покатился по коридору.

Потом долго, минут пятнадцать, кого-то отчитывал с кухни по телефону. Игорь ловил лишь обрывки доносящегося до него непонятного разговора: «Сергей, ты же оперативный работник, в конце концов!.. Ну так проявляй! Купи ей конфеты, цветы подари, и не какой-нибудь веник. Давай, и чтоб адрес был. Настя и то научилась, а ведь не в погонах…» Слушать было трудно, в комнате работали сразу два телевизора. Один, маленький, черно-белый, показывал ОРТ, второй, побольше, – НТВ.

Еще больше, чем два телевизора, Балашова поразило другое открытие: в проеме секретера, среди разноцветного пиратского ополчения незнакомых бутылок, царствовал, как в гареме, гигантский «Гленфидиш» в пятилитровой таре. Но дело было не в литраже – фокус заключался в том, что емкость была на две трети пуста! Как-то стало даже неловко за свои перцовые мизеры.

– Извини, что заставил поскучать. Важное дело, а люди совсем работать разучились. – Хозяин закатился в комнату неожиданно и решительно и в мгновение ока заполнил собой пространство, оттеснив за кулисы эфирную реальность.

– Сейчас приступим к скупому мужскому завтраку!

– Спасибо, Андрей Андреич, я завтракал, – из вежливости отказался Игорь, но «чеченец» лишь взмахнул прямой ладонью, развалив воздух на две густые половины, что колуном.

– Мой совет: никогда не отказывайся от второго завтрака, поскольку он может оказаться первым ужином. Тем более что ты пишешь о Кавказе. Дальше. Судя по бледному лицу, меня посетил человек тонкой организации. Так? Так. А тонкому человеку для подпитки нервной системы и вообще мозга просто необходимы витамины, которые и содержатся в простой, здоровой русской пище, той, что со времен Ивана Четвертого зовется «за-ку-ской». Отсюда совет номер два: от пользы для организма грех отказываться. Ну так как?

– Уговорили, – легко согласился Игорь. Да, он не будет писать про Чечню, да, он забудет про этого кагэбэшника, как только покинет его жилище, но… Ему здесь нравилось.

– Настя, бросай компьютер, иди к нам, – крикнул хозяин. – Сейчас. Секретарша накроет стол в момент.

«Так. Секретарша в десять утра на дому. Наверное, красивая», – подумал Балашов, уже смекнувший, что Андрей Андреич, похоже, в жизни толк знает. Вот тебе и конторский… Он открыл сумку и извлек оттуда свой позор.

– Отлично! – Хозяин на удивление искренне обрадовался перцовке. – Сразу видно человека интеллигентного и грамотного. Знающего, что ничто лучше перцовой настойки не прочищает печень. Молодое поколение-то сейчас совсем без понятия. Перцовка – правильный напиток. Но, если позволишь, его мы оставим на потом, а начнем вот с этого. – Миронов скакнул на кухню и вернулся с початой «Столичной». Балашову нравилось и то, что в речи Миронова отсутствовали вопросительные обороты.

– Вчера проверял, мин нет. «Кристалловская». Особая скважина, вода из известкового холма, вкус особый, «Смирнов» рядом не стоял.

Андрей Андреич, не дожидаясь появления Насти, достал рюмки и наполнил их густым, дымящимся ледяным паром напитком.

– За знакомство, Игорь!

После первой хозяин все же принял состояние покоя и уселся в кресло.