— Лисенок мой, не бойся. Ничего и никогда не бойся. Я смогу защитить тебя, — он обнял ее крепко. — Вместе мы будем очень счастливы.

Кервина переполняла радость, не смотря на весь ужас происходящий вокруг. Он был счастлив, как никогда в жизни. Девушка, которая ему по настоящему дорога, теперь будет рядом. Он проводил Лису домой. Они расстались в начале улицы. Пока никто не видел, Кервин украл еще один поцелуй с ее губ и, удостоверившись, что Лиса вошла в свой двор, отправился домой. Его мыслями сразу завладела сестра. Стоило только их отцу узнать о побеге принца, как он тут же сорвал злость на Элис. Он несколько раз ударил ее по лицу, а затем запер в подвале особняка, и все это на глазах сына. Кервин хотел защитить сестру, заступиться за нее, но слуги крепко держали его. Позже, он просил отца выпустить Элис из подвала, но лорд Авес был непреклонен.

— Амадей? — удивился Авес, увидев брата в библиотеке своего особняка. — Что тебе тут понадобилось?

— Зачем ты запер Элис в подвале?

— Я запер? Нет, дорогой братец, — это ты ее туда посадил, когда втянул в историю с побегом Эдгарда.

— Я просто дал ей шанс проститься с ним.

— И поставил под удар. Если бы я не посадил ее в свой подвал, то тогда Дреи кинули бы ее в подвал башни.

— Так ты у нас, оказывается, любящий отец. Так Авес? Посмотри на себя в кого ты превратился? В предателя и труса…

— Заткнись! Ты ничего не знаешь. Они угрожали мне. Они хотели убить детей.

— Ты мог все рассказать государю. Он бы помог тебе.

— Я не мог рисковать. Мы были в ссоре с Аскольдом.

— И поэтому ты решил его убить.?

— Я не убивал Аскольда!

— Ты был там, не отрицай. Выпусти Элис. Она ни в чем не виновата.

— Я не могу ее выпустить. Ей безопаснее оставаться в подвале. Иначе я не смогу ее защитить от гнева Дреев.

— Ты никогда ее и не защищал. Признайся, тебе ведь дети не нужны. Они же ненавидят тебя.

— Это ты в них воспитал ненависть ко мне. За что ты мстишь мне, Амадей?

— О, нет. Ненависть к себе ты сам в них зародил. Я лишь укрепил ее. Знаешь, что самая страшная месть — это воспитать детей твоего врага. Ты сам мне помог ее осуществить.

— Это из-за Агнеши? Столько лет прошло.

— А это не забывается, Авес. Я потратил годы чтобы восстановить ее душевное равновесие.

— Я не выдам твоего участия в побеги принца. Но и ты больше никогда не появишься в жизни моей семьи. Теперь мы квиты, Амадей.

— Переведи Элис в ее комнату и запри ее там, — выходя из кабинета произнес Амадей. — В подвале она умрет по твоей милости.

— Прощай. Надеюсь навсегда.

Элис казалось, что она умерла, а подвал — это ее могила. Такой же сырой и холодный. Да, ей принесли жаровню с углями, теплый плед и факелы, но от холода это едва спасало. Разбитая губа саднила, как и щека. Но она ни о чем не сожалела и, если бы все нужно было повторить, то Элис не задумываясь помогла бы любимому еще раз.

Спустя несколько дней Элис узнала из записки брата, что отце прогнал няню Эрин. А самому Кервину запретил спускаться в подвал и выставил караул перед дверью. Но брат все равно каким-то образом находил возможности, чтобы облегчить жизнь сестре.

— Элис, поднимайся, — сказал Авес.

Девушка безропотно повиновалась.

— Я надеюсь, что ты поняла все свои ошибки. Времени подумать было предостаточно. Я разрешаю тебе выйти отсюда. Но отныне ты будешь жить в своих покоях и покидать их сможешь только под усиленной охраной и только в моем присутствии.

— Я теперь пленница?

— Формально, да. Но в этом ты сама виновата. А теперь на выход. Имей в виду, что всю прислугу я сменил и предупредил о твоем новом статусе. И тебе советую принять это как должное. О том, чтобы убежать из дома, даже не думай. Помощников у тебя нет. А самое главное, не пытайся использовать Кервина. Я не хочу потерять единственного сына.

— А меня ты не боишься потерять, да, отец?

— Ты сама выбрала свой путь. Вот к чему привело твое непокорство. Ты такая же взбалмошная как и твоя мать. Уведите ее.

После ухода дочери Авес тяжело осел на пол и схватился за голову. Как он был слеп. За чем гнался всю жизнь? За властью? Так вот она — хоть ложкой ешь, а его воротит. Тошнит от самого себя. Прав Амадей, он — трус и предатель. Он ничего в своей жизни не смог сохранить, все к чему прикасался — все рассыпалось в прах.

После казни Дира начались массовые аресты его соратников. По доносу арестовали градоначальника Маркуса. Его лишили всех титулов и отправили на каторгу. Ульрих, после случившегося с сыном, умер от сердечного приступа. Брук, узнав о судьбе Маркуса, решил обезопасить свою семью от застенков.

— Лаура, собирайся, пожалуйста, — произнес Брук, войдя в будуар к жене. — Ты с детьми едешь на Элиос. Отдохнете у моря, сил наберешься.

— Я никуда без тебя не поеду, Грегори.

— Дорогая моя, сейчас в столице небезопасно, а там хорошо, тепло.

— Не юли, Грегори. За тобой тоже скоро придут? Я останусь с тобой.

— Нет. Не смей. Ты должна быть с детьми и внуками. Если со мной что-то случится, вас здесь не должно быть.

— Но как же так? Грегори, как же мы без тебя?

— Все будет хорошо. Я и не из таких передряг выбирался, — Брук обнял жену. — Как только смогу, я сразу приеду к вам. Лаура, собирайся. Выезжаете ночью. — Хорошо, Грегори. Я все сделаю, как ты говоришь, и буду молиться каждый день о твоем спасении.

Ночью, как и было оговорено, Лаура с детьми отправилась на Элиос. На рассвете Брука арестовали. Старика, как и других пленников, подозреваемых в сговоре и организации побега Эдгарда, с остервенением избивали и применяли другие виды пыток, не считаясь с его возрастом и бывшими заслугами перед государством. Генерал молчал. После недели таких пыток Грегори Брук, так и не выдав своих соратников, умер от полученных травм.

Прошел год.

Эльвия изменилась до неузнаваемости. Государство рушилось на глазах. Значительная часть населения, в первую очередь маги, подверглась репрессиям. Аресты проводились ежедневно, зачастую без предъявления обвинений. На городских площадях по всей стране в очередях стояли приговоренные к смерти. Те же, кому посчастливилось избежать кандалов, жили в постоянном страхе и нужде. Жесткие ограничения, тотальный контроль и неподъемные налоги делали свое дело. Эльвийцы разорялись и нищали. Недовольные новым правительством то там, то тут поднимали восстания, писали петиции в Совет, но все было тщетно. Простых людей никто из правительства не замечал. Чтобы избежать организованных беспорядков и попыток свержения действующей власти, любые собрания разгонялись с помощью вооруженных всадников и пеших отрядов, а наиболее активных участников арестовывали и увозили в тюрьму Лерди. Новая политика Эльвии привела к тому, что люди стали бояться выходить на улицу. Грабежи и убийства стали нормой, и никто не мог быть уверен в своем завтрашнем дне. Повсюду царил хаос и разруха.

Кервин шел по полупустым, грязным улицам столицы. Окна многих домов, таверн, булочных и магазинов было заколочены досками. Людям просто нечем было платить ни своим рабочим, ни сборщикам налогов. Да и платежеспособных покупателей на порядок стало меньше. Пройдя мимо пустых прилавков рынка, Кервин вышел к единственной открытой на улице аптеке. Его дядя Амадей кое-как оставался на плаву, продавая лекарства в полцены, а иногда, и отдавая их совсем бесплатно, особенно если надо было лечить детей.

— Кервин, ты что тут делаешь? — спросила Лиса, когда он зашел в аптеку.

— Я пришел поговорить с дядей о нашей свадьбе, — сказал Кервин и, пока никто не видит, обнял возлюбленную.

— Это невозможно. Кервин твой отец не разрешит.

— Лисенок, я все решу, если ты согласна совершить обряд со мной.

— Я люблю тебя и очень хочу быть рядом всегда, но этому не бывать.