— Вокруг отеля погибают мотыльки, — сказал я, прерывая молчание. — Мой редактор хотела, чтобы я сделал об этом репортаж, а потому связалась с компанией, купившей отель у его прежних хозяев. Они выделили деньги для организации расследования… Довольно приличную сумму… Часть лично мне, часть редакции газеты. Мне нужно только выяснить, что происходит здесь. Поэтому я и приехал. Но дело здесь не только в деньгах. Это место в горах окружает огромное количество странностей… И в какой-то мере все они так или иначе тянутся ко мне. За несколько дней до этой поездки мне в офис пришло письмо без обратного адреса. А в нем открытка из «Мон-Сен-Мишеля». С одной стороны этот отель на фоне горных пейзажей, а на обратной — приглашение приехать… Его отправляла ты?

Кристина посмотрела на меня, а потом просто покачала головой, давая понять, что она здесь ни при чем.

— Я бы хотела. Но это не я… — проговорила она почти шепотом, глядя на меня из-за подтянутых к подбородку коленей. — Я не хозяйка этого места. Я его пленница. Иногда если очень постараться я могу являться тебе во снах… Как будто включать для тебя ту или иную пластинку. Но не отправлять письма!

На мгновение между нами снова повисла тишина. Несколько секунд на то, чтобы попытаться связать все ниточки воедино.

— Получается, кто-то специально организовал нашу встречу? — проговорил я и вновь на секунду прервался, словно ожидая какой-то реакции от Кристины. — Ты говорила, что у тебя есть много теорий о том, почему ты застряла здесь… У всех призраков должно быть свое неоконченное дело. В фильмах и книгах обычно все сводится к этому.

— Неоконченное дело?

— Да… Может быть мы с тобой должны были встретиться снова? Может, мы что-то не сделали или что-то забыли — там, в прошлом?

Кристина на секунду задумалась, словно пытаясь распробовать на вкус эту мысль: «Отель, где живые и мертвые могли бы снова увидеть друг друга»?

— Да… Или что-то вроде того… Нам в любом случае нужно разобраться в этом. Но что бы там ни было — я рад, что оказался здесь, с тобой. И для меня уже не так важно, почему это случилось, и в каком мире мы сейчас находимся…

В глазах Кристины заблестели слезы. И словно бросаясь в омут с головой, она вдруг подалась вперед и обвила руками мою шею. Я чувствовал ее дыхание, которое теперь для нее было просто старой привычкой. Я чувствовал холод ее щеки на своей коже. И видел слезы в ее глазах. Призраки умеют плакать?

— Если я вдруг исчезну — спрячь меня в своих снах, — сказала Кристина, обнимая меня так, как будто это была наша с ней последняя встреча. — Если в этом мире или в этом отеле для меня больше не останется места… Просто спрячь меня…

— Почему ты должна исчезнуть?

— Просто пообещай мне…

— Я обещаю, — ответил я, и в следующий момент сделал то единственное, о чем мечтал с самого момента нашей встречи. Я поцеловал ее — сначала как-то неуклюже и робко. Но, чувствуя, что она отвечает мне, я стал целовать ее все настойчивей и смелей. И в этот момент все исчезло. И больше не было ни отеля вокруг нас, ни дождя за окном, ни гор на горизонте… Были только я и она. И этот поцелуй, как единственный шанс на спасение.

Я чувствовал вкус снега на губах. И чувствовал, как ее кожа — легкая как шифон — едва заметно дрожит в моих ладонях. Я целовал ее жадно. И от этого те двенадцать месяцев, что я провел вдали от нее, все больше теряли свое значение. Мне казалось, она никогда не уходила от меня. И тот поезд и куски металла, почерневшие от огня, были только ночным кошмаром, тающим при свете этого дождливого утра. Я вспомнил, как она поцеловала меня в тот день, когда я провожал ее до железнодорожной платформы — очень коротко и очень быстро — как будто уже в тот момент она знала, что однажды мы с ней увидимся снова. Я прижимал ее к себе — одновременно крепко и нежно — словно хрупкую статуэтку, сделанную из невесомого хрусталя. И держа на руках, понес в спальню. Наш поцелуй оборвался, и Кристина молча посмотрела на меня. Цвет ее глаз был одновременно синим, зеленым и серым. Неясный и совершенно особенный цвет, в котором теперь отражались десятки разных чувств — страх, нежность, любопытство, вожделение…

Я положил ее на кровать, и, продолжая все так же смотреть мне в глаза, Кристина стала безмолвно подтягивать вверх свое платье, обнажая белое, как снег, тело. Мы не произносили ни слова. И из всех звуков во вселенной вокруг нас был только шум дождя, что слышался за окном, и бешеное биение моего сердца, которое, казалось, было готово выпрыгнуть из груди в любую секунду.

Серая кашемировая ткань все поднималась и поднималась вверх, обнажая ноги, бедра, живот… Еще несколько секунд — и Кристина стащила платье через голову и секунду спустя принялась раздевать уже меня. Когда мы разобрались с одеждой, она откинулась на кровати, и я лег на нее сверху. Я поцеловал ее в уголки губ, а затем начал плавно двигаться все ниже и ниже. Я прикасался к ней, и каждое движение отражалось во мне крошечным разрядом молнии. Кристина была рядом со мной. И от понимания этого каждый миг казался мне совершенным.

Когда все началось, я думал о волнах в море — о том, как холодная вода с гроздьями белой пены ложится на прибрежный песок, а потом откатывается обратно, чтобы через секунду вернуться снова. Когда наши губы встречались, я никогда не закрывал глаза — словно каждый взгляд, обращенный на нее, был для меня самой большой ценностью. Я целовал ее шею, ловя себя на мысли, что я до сих пор помню на ней каждый изгиб. Я скользил ладонью по ее груди — и чувствовал, как она едва различимо дрожит где-то прямо под подушечками моих пальцев.

Продолжая двигаться, я прижимался щекой к ее коже, чувствуя запах моря, который все еще слышался где-то в ее волосах. Дыхание Кристины с каждой секундой становилось все более быстрым и сбивчивым. Ее бедра двигались навстречу моим, и с каждой секундой держаться становилось все сложнее и сложнее. Мне хотелось кричать, но, казалось, от этого магия момента может просто исчезнуть. И мы оба молчали. Все, что я слышал — это дождь за окном. И дыхание, которое в эти минуты было у нас почти общим.

Когда все закончилось, я еще долго лежал рядом с ней продолжая сжимать ее в своих объятиях. Ее кожа была холодной, как лед, и от мыслей об этом мне хотелось обнять ее так крепко, насколько это только возможно, чтобы отдать ей все то тепло, которое у меня было. Ее глаза смотрели прямо на меня — синие, как море, и серые, как это дождливое утро за окном. Я следил за движениями ее ресниц и думал о том, можно ли видеть сны с открытыми глазами?

— Встреча с тобой — самое невероятное из всего, что когда-либо происходило в моей жизни, — сказал я, наслаждаясь тем, как бежит дрожь по моей коже. — Просто хочу, чтобы ты знала это…

— Я знаю, — откликнулась Кристина и, развернувшись спиной, прижалась ко мне всем своим телом — так крепко, как только могла.

— Обними, — сказала она и сильнее закуталась в мои объятья.

Я обнимал ее, и в этот момент мы были словно два астронавта, оторвавшиеся от космической станции и теперь парившие в невесомости в абсолютной пустоте. Мы были вдвоем — а вокруг нас только бесконечный космос. Я почти любил ее, но эти слова, как и тогда, год назад, всегда оставались для нас под запретом.

Я уснул почти незаметно, а когда открыл глаза вновь, Кристины рядом со мной уже не было. Часы на стене показывали полдень. Но казалось, за те 6 часов, что я спал, мир вокруг меня не изменился ни на йоту. На улице все так же шумел дождь. Блеклый свет из окна неровными пятнами падал на стены комнаты. Единственное, что стало немного другим — это само ощущение пространства, как будто из общей картины убрали какую-то очень важную деталь, и теперь в ней зияла дыра прямо посередине.

Я обвел взглядом комнату, пытаясь найти хотя бы малейшее доказательство того, что наша встреча с Кристиной была реальна, а не просто привиделась мне во сне. Простой отельный номер… Раскрытый чемодан с остатками не разобранных вещей… Картина на стене и слова, значения которых я все так же не понимал… Весь мир, окружавший меня, в этот момент состоял из одних лишь оттенков серого. И если бы не часы на стене, мне было бы сложно понять — день сейчас или вечер.