— Хочешь кусочек? — спросил я, намазывая на хлеб тонкий слой говяжьего паштета.

— Издеваешься? — откликнулась Кристина и, пряча в уголках губ случайную улыбку, внимательно посмотрела на меня.

— Нет, — ответил я. — Просто хочу понять тебя получше.

— Ты про мои гастрономические вкусы?

— Да, — ответил я. — Но не только… Я вообще хочу побольше узнать о тебе… Точнее, о новой тебе.

Кристина улыбнулась: «Так значит, у нас анатомия призраков»?

— Что-то вроде того.

— И что конкретно ты хочешь узнать?

— Да так… Тут не помешает любая информация. Например… о том, как ты дышишь, и дышишь ли вообще? Есть ли у тебя сны? Чувствуешь ли ты голод? Можешь ли устать? Боишься ли солнечного света?

Кристина пожала плечами: «Много вопросов. Чувствую себя, как рок-звезда на пресс-конференции для журналистов. Даже не знаю, с чего начать».

— Начни с солнечного света… Призраки его боятся? Или это все сказки?

Кристина на секунду задумалась, подбирая в голове подходящие слова: «Скорее сторонятся. Пытаются держаться подальше… Избегать. Как люди избегают дождя или сильного ветра. Ночь или ранее утро нам больше подходят. Еще мне нравится туман или дожди, как сегодня. Но солнце тоже нас не убивает. Скорее вызывает желание спрятаться. Закрыться в отельном номере, задернуть все шторы и укрыться с головой».

— А что насчет снов или дыхания?

— Дыхания нет. Вернее, в нем больше нет необходимости. Хотя я часто ловлю себя на том, что все еще продолжаю дышать или, по крайней мере, изображать это. Похоже на старую привычку или какой-то рефлекс… А что касается снов… Хм… Их тоже нет. Есть только те видения, которые ты видел. Иногда они засасывают тебя целиком, и тогда это чем-то напоминает сны. Но это все равно нечто немного другое. Ты постоянно прокручиваешь события из своего прошлого, словно перебираешь вещи со старого чердака, пытаясь отыскать там что-то ценное. Я не знаю, как это точнее объяснить… Это как сны для призраков. Очень странное чувство. Может у других призраков все иначе.

Взгляд Кристины сделался задумчивым. Она отвернулась к окну и словно вновь стала растворяться в каких-то своих мыслях. И видя это, я поспешил поменять тему.

— А еда? Ты чувствуешь голод?

— Я могу есть или пить, если захочу, — ответила Кристина, — но голод или жажду я больше не чувствую. Как и сам вкус еды… Это, как будто делать что-то понарошку… Все превращается в пустышку. И сам процесс еды как таковой теряет смысл. Нет ни удовольствия от процесса, ни необходимости в калориях для поддержания организма.

— А как с другими чувствами?

— Ты про любовь?

— Нет, скорее про боль или радость? Ты же можешь шутить или, наоборот, плакать… Такие чувства и делают нас живыми.

— Да… — проговорила Кристина. — По крайней мере, мне приятно думать, что в каком-то смысле я все еще осталась прежней.

— Получается, у тебя есть душа, но ничего, что хоть как-то относилось бы к телу?

— Хм… Наверное… — проговорила Кристина, но потом ненадолго прервалась и стала задумчиво разглядывать свои ладони: — Хотя нет… Не совсем… Считается, что у призраков нет тела, но на самом деле — это не совсем так. В каком-то смысле у меня оно есть. Просто уже не такое, как прежде. Оно сделалось тоньше и незаметней, но не исчезло совсем. Как будто вельвет заменили шифоном. Да, я не чувствую голод или жажду… Но по-прежнему ощущаю холод и выгляжу так, как выглядела, когда еще была жива. Я не могу постареть, но некоторые вещи все так же могут причинять мне боль… И еще… Я могу коснуться тебя, когда захочу… Или поцеловать… Если для тебя я буду оставаться все так же реальна.

— Реальна? — переспросил я.

Кристина обежала взглядом комнату и сделала вдох, который теперь для нее уже больше ничего не значил. Просто пауза для того, чтобы подобрать правильные слова.

— Ты… можешь закрыться от меня, если захочешь, — проговорила она, и на какой-то миг мне показалось, что эти слова давались ей тяжело, как будто тайна, которую она хотела припрятать. — Чтобы видеть, слышать и чувствовать какого-то призрака — ты должен верить в то, что он существует. Это как будто впустить кого-то в свою комнату, открыть ему дверь. Понимаешь?.. Поэтому другие люди, которые иногда появляются в этом отеле, обычно не видят меня. Даже если я очень захочу — я не смогу дотронуться до них или докричаться. Меня для них нет. И это не изменится, даже если я начну греметь цепями по ночам или у всех на виду двигать предметы. Люди так устроены… Мы… Точнее вы… всегда не замечаете очень многого. Видите, только то, что хотите… Восприятие выборочно.

— Так значит, я вижу тебя, только потому, что хочу этого?

Кристина кивнула головой, а потом улыбнулась.

— В некотором смысле, — ответила она. — Ты видишь меня, потому что так и не забыл. В твоем мире я до сих пор существую. И из всего того, что происходит и происходило здесь за последнее время, это для меня самое удивительное.

— Почему?

Кристина на секунду замялась и, не глядя на меня, стала бессмысленно теребить ногтем заусеницы на пальцах.

— Даже тогда, год назад, когда мы были вместе там, у моря в Юодкранте… У нас было всего несколько дней. Это так мало. Но ты все равно почему-то запомнил меня.

— Я запомнил тебя, потому что там, рядом с тобой, я в последний раз чувствовал, что счастлив…

— Но ты ведь совсем не знаешь меня.

— Так расскажи мне все.

Кристина на секунду задумалась, а потом молча покачала головой: «Нет, лучше придумай сам… Мое настоящее и прошлое. Ведь ты придумывал героинь для своей книги. Так в твоих глазах я всегда буду идеальной — такой, какой ты сам хочешь видеть меня… Я хотела бы быть идеальной для тебя. Прежней меня больше не существует, поэтому в некотором смысле это даже не будет ложью. Просто новая я. Какой меня будешь знать только ты один».

— Договорились, — проговорил я, а потом, поднявшись с места, перебрался ближе к окну и сел на подоконник рядом с Кристиной. Она подтянула колени к подбородку, освобождая место для меня, и мое лицо снова оказалось в нескольких сантиметрах от ее собственного. Я коснулся ладонью ее щеки — и кожа Кристины в этот момент показалась мне почти неосязаемой.

— Я видел сны о тебе…

— Я знаю, — ответила девушка.

— Когда я был в Минске весь этот год, мне иногда казалось, что я тебя чувствую. Как будто ты идешь у меня за спиной, но стоит мне обернуться, и ты сразу пропадаешь куда-то. Я не мог увидеть тебя, но постоянно чувствовал, что ты рядом. Иногда я говорил с тобой. А еще видел эти сны… В каком-то смысле у меня тоже была своя собственная шкатулка с воспоминаниями.

— Так ты поэтому оказался здесь? — спросила Кристина — Из-за воспоминаний?

— Не знаю, — ответил я. — Иногда, когда я оглядываюсь по сторонам, мне до сих пор кажется, что я сплю, и это все нереально. Я правда не знаю, как я оказался в этом месте… Как будто события вокруг меня просто сами складывались так, чтобы, в конце концов, я оказался в этом отеле. Просто еще один набор случайностей… Как и тогда в Юодкранте…

Кристина покачала головой, и на какой-то миг в ее глазах промелькнули оттенки тревоги.

— С этим отелем все иначе… — ответила она, не отрываясь, глядя мне в глаза. — В «Мон-Сен-Мишеле» нельзя оказаться случайно. Я не знаю, что это за место… И не знаю, как сама оказалась здесь… Но в одном я уверена абсолютно точно: сюда нельзя попасть просто так. Это не обычный отель, который можно забронировать в интернете… Здесь живут призраки… И для людей здесь не место. То, что ты оказался в «Мон-Сен-Мишеле» — не может быть простым набором совпадений. Тебя что-то привело сюда. И за всем этим просто должно что-то скрываться.

То ли от этих слов, то ли от тени испуга, что все еще читалась в ее глазах, мне снова сделалось не по себе. И все эти странности, которые я старался не замечать последнее время, вдруг вновь обрушились на меня с удвоенной силой. Я вспомнил о мертвых мотыльках в конвертах для писем, о поезде, которого нет в расписании и о том пустом городе, который встретил меня возле станции — и от мыслей об этом я почувствовал себя пешкой на фигурной доске.