В итоге они поговорили две минуты ни о чем. И девушка с облегчением нажала отбой. Она даже не поняла, как Керн остался в прошлом. И сейчас не видела его рядом с собой в будущем. И единственное, о чем жалела, это о девственности, так неосмотрительно ему подаренной. Благо, последствий той связи не осталось. Как говорила бабушка Маша: «От осинки не родятся апельсинки». В этом вопросе у Кристины наследственность была не лучшей.

Во время разговора на коленях лежал открытый рюкзачок, с которым она ездила на встречу с адвокатом. И сейчас взгляд Кристины упал на маленький темно–коричневый ключик, лежащий в кармашке. Она про него забыла! Конечно, герр Клаус обязательно про него напомнил бы. Но случится это не раньше, чем завтра. Сегодня он был потерян для общества безвозвратно.

Боярский практически на себе выволок безвольную тушу адвоката и утащил таким же образом до спальни. Где и сгрузил последнего на кровать, не раздевая.

Папа иногда шутил:

– Почему, когда утром просыпаешься в туфлях, всегда очень сильно болит голова?

И только сейчас девушка поняла смысл шутки до конца. У дяди Вольфа голова точно будет болеть.

Времени было не много, спать рано. В принципе, она еще даже и не ужинала. Хотя есть совершенно не хотелось. Но начать квест по поиску собственных документов хотелось именно сейчас. Поэтому Кристина зажала ключик в руке, отрыла двери и пошла искать хозяина дома.

Он нашелся на кухне, что–то колдуя с духовым шкафом.

– Что это вы делаете? – уточнила девушка, привалившись плечом к дверному косяку и с детским любопытством разглядывая мужчину. Словно ей пообещали леденец, а сейчас хотя тайно спрятать.

– Я, конечно, не повар, – ответил Максим, даже не оторвавшись от своего занятия. – Но готовое мясо в рукаве запечь в состоянии. Вы–то в кафе были, а я даже поужинать не успел.

– Я тоже ела давно. Вином у меня питаться не получается, да и пить я не люблю, – ухмыльнулась девушка, намекая на последнее занятие адвокатов.

– Да, алкоголики почтенного возраста… Прости, я просто не подумал, что они так нажрутся на пару.

– Они тоже не подумали, – пожала она плечами в ответ. – Но радость от встречи и решенного дела перевесила все остальное. Я только не пойму, что вы там делаете?

– Вот! – он махнул рукой в сторону духовки, из дверцы которой торчала длинная пластиковая ручка сковороды. – Эта зараза никак внутрь помещаться не хочет.

– Понятно, – кивнула девушка, догадываясь, что запекание мяса в рукаве у Боярского – один из первых опытов в кулинарии. Молча подошла и отстегнула ручку от самой посудины. – Она съемная. Да и разве пластик можно в духовке греть? Он же сгореть может.

– Прости, я как–то не подумал, – он снял очки и беспомощно посмотрел на девушку близорукими глазами. Затем тщательно протер стекла низом домашней футболки и вернул очки обратно. – У моей домработницы получается все просто и легко. Я один раз посмотрел, как она это делает и решил, что тоже смогу.

–У тебя есть домработница? – удивилась девушка. – Я что–то ее не заметила.

– Она приходит раз в неделю делать уборку. А после смерти Брониславы Львовны заодно варит что–нибудь мне на перекус. Обычно я ем в городе. Но всяко бывает, например, как сегодня. Только запасы готовой еды успели закончится.

Девушка включила духовку, выставила нужную температуру и, глядя на хозяина дома, произнесла, вытягивая руку с ключом на обозрение:

– Вот этот ключ бабушка Бронислава оставила мне. Где–то в ее комнате есть коричневая шкатулка, в которой лежат мои российские документы. Вы мне поможете искать? – уточнила она. – Мясо полтора часа будет готовиться. Времени у нас, думаю, достаточно.

Максим взъерошил волосы на голове, кивнул, вздохнул и с тоской посмотрев на духовку, сказал:

– Хорошо, пойдем!

Тоска была вызвана тем, что он был уверен: мясо будет готовым через три–пять минут, как обычно разогревал его в микроволновке, максимум пятнадцать. А тут придется терпеть полтора часа. Но вслух сознаваться не стал. Девушка сегодня была грустной. Но сейчас ее глаза горели интересом. И грех было этот интерес не поддержать.

Они вошли во флигель одновременно, благо дверной проем был широким. И застыли, вдыхая запах старины и тайны. Львовна не была старухой в полном смысле этого слова. Ей только–только стукнуло семьдесят. И она еще была тем живчиком. И если бы не слабое сердце, прожила бы, наверное, очень долго. Но запах какой–то древности витал. Возможно, просто давно не проветривали комнаты.

Кристина разглядывала помещение с большим интересом, чем в прошлый раз. Сегодня жители этого дома стали ей более близкими и знакомыми. И знакомство хотелось продолжать. Даже несмотря на жадность некоторых лиц. Она вспомнила пресловутый миллион, сузила глаза и с вызовом посмотрела на Боярского.

– Что–то не так? – уточнил мужчина, удивленный ее резкой переменой настроения.

Девушка, не оборачиваясь, прошла к дивану, похлопала рукой, приглашая его сесть рядом, дождалась, когда он это сделает, и, наконец, задала вопрос, который мучил ее сегодня весь день:

– Максим, а зачем вы взялись за это неблагодарное дело с моей опекой? Что послужило стимулом?

Она ожидала, что он начнет юлить, оправдываться или что–то сочинять. Только он многозначительно фыркнул, пожал плечами и произнес:

– Никакого секрета здесь нет. Деньги, причем очень большие.

– Вот так просто – деньги? И вы спокойно в этом признаетесь?

– А что ты от меня хотела? Я одинокий, холостой мужчина. Водиться с детьми мне доверили один раз в жизни, и тот раз закончился полным моим фиаско. И вдруг твоя бабка в завещании просит заняться опекой внучки. Причем, заметь, возраст твой она не указала. А я даже не предполагал, что моя бывшая жена была настолько шустрой и ранней. Я просто был уверен, что тебе лет пять или около того. И лишь миллион долларов заставил меня пересмотреть свои взгляды, – он все это произнес, глядя на свои руки, сложенные на коленях. А затем поднял глаза и уточнил:

– Я ответил на твой вопрос?

Она задумалась на минуту, кивнула и ответила твердо:

– Да! – все оказалось не таким страшным, как представилось там в кафе. Вот не зря же говорят, что со слухами и домыслами нужно обращаться аккуратнее. И сейчас она даже могла его понять. – Как вы ко мне относитесь сейчас?

– Сейчас? – он посмотрел на нее долгим взглядом. – Сейчас я готов тебе помогать и без денег.

Она вопросительно выгнула бровь. А он продолжил:

– В какой–то миг я понял, что очень любил Брониславу. Мне казалось порой, что я ее ненавижу. Только очень ошибался. И сейчас мне ее очень сильно не хватает. Я никогда не думал, что любил твою мать. Мы поженились так, ради прикола. Но когда она погибла в автомобильной аварии, я тосковал по ней, хотя при жизни готов был убить несколько раз точно. И ради памяти этих двух женщин считаю, что должен тебе помочь всем, чем смогу.

Кристина ничего не ответила. Ей еще предстояло переварить его рассказ. Она легко поднялась с дивана и сказала:

– Давайте все же шкатулку поищем, ради которой мы сюда пришли.

– С чего начнем? – уточнил хозяин дома, обводя помещение флигелька взглядом. – Боюсь, что мы, если начнем искать в одном месте, проищем все отведенные двадцать четыре дня. Предлагаю разделиться. Я ищу здесь, а ты в спальне. Согласна?

– В спальне, так в спальне, – просто согласилась Кристина и, легко пританцовывая, продефилировала туда. Что–то незаметно переменилось в настроение девушки, повышая его градус.

Она зашла крохотную комнатку, обставленную очень скудно. У стены стояла узкая кровать, заправленная пикейным покрывалом. В Германии таких уже точно не осталось. Перпендикулярно кровати располагался тяжелый дубовый шкаф. А напротив стоял комод. У кровати в изголовье притулился одинокий стул с наброшенной на него цыганской шалью с кистями.

И вся вот эта скудность обстановки рассказала девушки в один миг, какой одинокой бабка была по жизни. И лишь несколько теплых эпизодов, как та черная шаль с красными розами, согревали ее существование.