Когда Боярский с подопечной вернулись домой, девушка сразу убежала решать свои проблемы. Не зря же они в магазин ездили.

У него же особых дел на сегодня не осталось. И он просто сел на диван, стоявший на кухне и задумался ни о чем и обо всем сразу. В частности, о своей странной реакции на очень юную девочку. На ее реакцию на него. Слава Богу, в очках зрение компенсировалось до единицы, поэтому видел он отлично. А ощущал тактильно еще лучше. И сегодня убедился в этом очередной раз, когда ее дыхание участилось, а глаза широко раскрылись. А ведь он не сделал ничего такого, просто сжал ее ладони, желая подбодрить и успокоить. Никакой негативной реакции не последовало, словно его прикосновения были ей приятны.

И если он правильно понял из ее слов, она уже была юной женщиной и знала, чего хочет и ждет? Возможно, он зря страдает сам и зря травит ее?

После этих мыслей решительно встал и направился в сторону комнаты подопечной. Тем боле точно знал, что сегодня ему ничего не светит в виду физиологических особенностей женского организма. Но может хотя бы стоит прояснить ситуацию. Он постучался и уточнил, может ли войти. И получив утвердительный ответ, просто растерялся. Что он сейчас ей скажет? Что сделает? Но отступать было бы глупо. Поэтому решительно отворил двери и вошел.

Кристина купила себе новые шортики. И когда только успела? И сейчас вертелась перед большим зеркалом, разглядывая себя в обновке. То одним боком повернется, то другим. Состроила сама себе гримасу, мазнула рукой по воздуху и показала язык.

Максим подошел, встал со спины и, поддавшись порыву, неожиданно сжал ее плечи пальцами. Девушка замерла, выжидая, что же будет дальше. Он, не почувствовав сопротивление, медленно провел по девичьим рукам вниз, поглаживая и лаская, вверх. А затем осмелев переместил ладони на ее живот, прижал сильнее к себе и застыл, разглядывая контраст между своими смуглыми ладонями и молочной полоской ее нежной кожи, которая выглядывала между шортиками и топиком.

Юная фройляйн в ответ замерла, прикрыв глаза. Честно говоря, секса Крис не хотела и даже побаивалась. Но он же не дурак, понимает, что ей сегодня нельзя? А вот его руки очень даже нравились, будоражили и будили бабочек в животе. Он стал гладить и покрывать осторожными поцелуями ее хрупкую спину и плечи. В этих прикосновениях рук и губ было столько щемящей нежности, что будь ее воля, онам бы прямо здесь свернулась клубочком и замурлыкала словно кошка.

– Ты стесняешься? – с кривой усмешкой уточнил Боярский, обжигая дыханьем девичье ушко и глядя на ее раскрасневшееся лицо.

– Вряд ли, – она отрицательно покачала головой. – Просто слишком непривычно чувствовать на себе твои руки.

Руки медленно поползли вверх, нарыли груди, а Крис охнула от нахлынувших чувств и откинула голову назад ему на грудь. Тело непроизвольно выгнулось в пояснице, прижимаясь еще ближе к мужчине. Она еле стояла на ногах, одновременно желая вырваться и продолжить.

Он ничего не сказал, лишь улыбнулся ей в волосы. А затем склонился и прихватил зубами бархатистую мочку девичьего уха, получив в ответ очередной пронзительный вздох.

Затем, что-то для себя решив, девушка развернулась и несколько дерзким жестом сняла с Максима очки, положив их на туалетный столик:

– Мне кажется, они в этой ситуации лишние, – и сама припала к нему в поцелуе.

Вначале он замер, не отвечая. Девушке даже показалось, что сейчас он ее оттолкнет, а ей только и останется, что выгнать его из комнаты и зареветь, уткнувшись в подушку. Только она не учла мужские охотничьи инстинкты. Через секунду он взял инициативу на себя и углубил поцелуй. Она же негромко засмеялась и отдалась на волю чувств.

Девичье сердце прибавило оборотов, трепыхаясь в груди. Ее ладони ощущали, что и его побежало быстрее. Дыхание участилось. Целовался он волшебно. Нежно ласкал языком ее язык, прикусывал по очереди то верхнюю, то нижнюю губы. Затем стал покрывать поцелуями щеки, шею, глаза. И снова вернулся к губам. И при этом она чувствовала, как сильные мужские руки прижимают ее к своей груди. Это показалось особенно трогательным.

– Крис, так нельзя! – слабо и слишком поздно воспротивился Максим, когда им перестало хватать воздуха, и он оторвался от ее губ. – Я был женат на твоей матери.

– Ей уже все равно! – фыркнула девушка. – А я ее вообще не знала. Так какое это сейчас имеет значение? Подозреваю, что никакого.

Боярский мысленно ругал себя последними словами, но добровольно отказаться от ценного приза не мог. И ведь если хорошо подумать, Бронислава Львовна разве не этого хотела, отправляя его к ней или ее к нему?

Чем бы все закончилось, непонятно. Как любила повторять Ида: «Есть альтернативные варианты». Вдруг тишину комнаты разорвал резкий звук телефона. На рингтоне у девушки стояла одна из композиций Рамштайна, поэтому звонок прозвучал громом среди ясного неба.

Она высвободилась из объятий, несколько мгновений сверлила экран смартфона взглядом. И лишь, собравшись с духом, ответила:

– Hallo, Henry, bist du es?

Боярский с немецким был «на вы». Из разговора он лишь понял, что это некий Генрих. И потому, как мрачнело лицо девушки, догадался, что разговор приятным не был. Его Кристину обижают? Да он готов этого неизвестного Генриха в порошок стереть!

Наконец она положила трубку.

– Это кто? – девушка улыбнулась, услышав в его голосе ревнивые нотки. И это оказалось неожиданно приятно. Поэтому она решила немного подлить масла в огонь.

– Мой друг. Ты же не думал, что в Германии я жила в вакууме. Я рассказывала, что у меня был парень, с которым мы встречались, – в голосе фройляйн Рух пробивалась коварная соблазнительница. А Максим попался на удочку.

– И что? – он неожиданно набычился, глядя на девушку исподлобья. – Ты по нему скучаешь?

– Ты по-немецки совсем не бум-бум? – рассмеялась она.

– Мой немецкий закончился на фразе «Wer hat heute Dienst?»[1] – рассмеялся он. – Так что из вашего разговора я лишь понял, что твоего друга зовут Генрих.

– Да, Генрих Керн, – подтвердила Кристина. – И он меня, между прочим, замуж звал.

– И ты согласилась? – его лицо помрачнело. – Решила знаменитую фамилию примерить?

– Знаменитую? – удивилась она. – И чем она знаменита?

– Прости, я забыл, что твой русский кухонный. У нас в истории были две красавицы с этой фамилией. Пушкин матери Анне Керн посвятил знаменитое стихотворение «Я помню чудное мгновение», а композитор Глинка написал музыку на эти стихи, посвятив ее уже дочери. Кажется, ее звали Екатерина, – он развел руки в стороны в извиняющемся жесте. – А еще у меня был клиент некто Гуго Керн. Но к этой истории он уже отношения не имеет. А ты не ответила на мой вопрос.

– Макс, – девушка подошла к мужчине и положила руки ему на плечи, заглядывая в глаза. – Неужели ты думаешь, что я сначала целуюсь с одним, а затем следом соглашаюсь выйти замуж за другого?

Боярский сразу как–то стушевался и покраснел:

– Нет, не думаю. Но все же… Я слишком стар для тебя.

– Вот не надо, ладно? – возмутилась девушка. – Это ты себя старым считаешь. А для меня ты самый интересный и красивый мужчина.

С этими словами она приложила указательный пальчик к его губам, давая понять, что не примет возражений. Он же перехватил ее руку и поцеловал палец.

– Главное, чтобы ты потом не пожалела! – он покачал головой.

– Какая была разница в возрасте у моих родителей? Лет шестнадцать? Вот и я в них пошла. От генетики не сбежишь! – она вывернулась из его объятий и погрозила. – И не мечтай, что ты от меня избавишься, раз решил наконец–то проявить свои чувства.

– Кристина, ты хоть понимаешь, что со мной творишь? – мужчина покачал головой и снова впился в ее губы поцелуем. Слишком лакомым подарком они были, и он не в состоянии от них отказаться.

– Ты моей матушке говорил те же слова, когда в нее влюблялся? – неожиданно насупилась она.