– Я пока сбегаю печать поставить, а вы можете посмотреть зал, – указав в противоположную сторону, Надежда покидает меня повторно в этот день, во всех смыслах этого слова, потому что Влад выдвигает свою массивную фигуру из-за стойки:

– Да-да, я покажу, – он старается подавить азарт, сверкающий в его глазах, но у него ничего не выходит. Я всей тушкой чувствую очередную угрозу.

Вот что он привязался? Двадцать минут знакомы, где я успела ему насолить?

Козырев же вместо того, чтобы показывать мне дорогу, идет сзади, вызывая у меня ощущение, что я дичь, которую загоняют в ловушку.

Я решаю не заходить в банкетный зал, поверхностного взгляда будет достаточно, и надо уносить отсюда ноги. Вертеп какой-то!

Кто-то говорит, что бордель – дом разврата, но я со всей ответственностью могу заявить, что истинное пристанище порока – это рестораны и кондитерские.

Оглядев очень милое помещение, украшенное живыми цветами, я остаюсь довольна несколькими уютными столиками.

Я выполнила долг перед родиной, пора давать деру, а то скоро желудок начнет жалобно скулить. А у меня лишний килограмм в анамнезе.

Однако когда я разворачиваюсь, чтобы уйти, оказывается, что путь мне отрезан. В дверях, сложа руки на груди, стоит Влад и по всей видимости не собирается меня пропускать.

– Ну что, Алла Георгиевна, согласишься по-хорошему или мне применить дополнительные меры?

– Соглашусь на что? – он же не может иметь в виду секс? Где это видано, чтобы женщина соглашалась на койку через двадцать минут сомнительного знакомства.

– Попробовать мое коронное блюдо, – он отлепляется от косяка и делает шаг ко мне, заставляя отступить в зал так, что мы выпадаем из поля зрения остальных посетителей. – У меня дома.

От него пахнет шоколадом и мужиком.

И я внезапно вспоминаю, что в последние полгода преступно плевала на личную жизнь.

Но я не люблю таких наглых! И вообще не мой типаж!

– Спасибо, но нет, – фыркаю я.

– Что ж, сама напросилась, – почему-то нисколько не расстроен Козырев, что вызывает у меня странные подозрения. – Так или иначе, я тебя все равно поужинаю.

– Не много ли вы на себя берете? – я тоже складываю руки на груди. Мы тоже не лыком шиты. Ха!

– В самый раз, – ухмыляется Влад и нахально обнимает меня за талию.

Сердце, игнорируя доводы разума, вдруг ёкает. Я подсознательно жду, что он меня поцелует, но почему-то вместо того, чтобы что-то предпринять, я неуверенно упираюсь Владу в грудь, пальцами чувствую, как напрягаются там мускулы, когда он обхватывает меня крепче.

А гадский гад медленно наклоняется ко мне, гипнотизируя светло-голубыми глазами, которые на фоне свежего загара кажутся почти светящимися, и даже и не думает оправдывать мои ожидания.

Будоража меня, низким тихим голосом на ухо он предупреждает:

– Я всегда получаю то, что хочу.

От этой уверенности у меня мурашки бегут по коже.

Мой там типаж или не мой, женская сущность плевать на это хотела. Крупный самец, идеальный генофонд… Берем.

Она беспрепятственно позволяет кое-кому наглаживать мне задницу!

И когда это он успел с талии переключиться на мое филе?

Так!

Я все-таки выпутываюсь из хватки и под довольный тихий смех драпаю к выходу с самым независимым видом, типа это не я сбегаю, а дел у меня очень много.

У стойки с вешалками мне все же приходится подождать Надежду с документами. Вручив мне бумаги, она протягивает мне еще небольшую коробочку из крафтового картона с наклейкой «Всегда «В масть».

– Что это? – напрягаюсь я.

– Небольшой сувенир от ресторана. Владислав Сергеевич распорядился.

Я подозреваю подставу, но любопытство сильнее меня. Правда, при Надежде я не заглядываю в коробку, а вот в лифте не удерживаюсь.

Упаковка послушно раскрывает свои картонные лепестки, а там…

Каков мерзавец!

Нежное клубничное суфле на тоненьком бисквите, украшенное карамелизованной персиковой долькой и свежей клубничкой и сбрызнутое ягодным конфитюром.

Я полдня гипнотизировала застывшие алые капли на розовом боку этого грешного безобразия, я вдыхала запах единственной клубнички, и на языке словно оседала летняя сладость.

Ганаш попавший на малинку там в ресторане, конечно, был великолепен, и его бархатистость и плотность прекрасны, но это пирожное сводит меня с ума.

Мне мерещится лето, и блюдо только что сорванной нагретой солнцем дачной клубники, щедро залитой сливками…

Кошмар!

– Я чуть не рехнулась, Ян, – жалуюсь я. – Не те уже мои годы. Такой стресс можно и не перенести. Ты видела фотку, которую я прислала?

– Видела, – скрипит Левина в трубку. – Но твое описание сейчас – это было хуже. Я почти захлебнулась слюной и чуть не съела Герины носки. А ты чего так тяжело дышишь?

– Хлеб нюхаю… – признаюсь я.

– Где ты его взяла?

– В пекарню зашла, купила буханку свежего и вот теперь нюхаю. Пытаюсь прийти в себя. Ну не мерзавец ли? – снова завожусь я.

– Ну, есть мнение, что таким образом он над тобой доминирует. Кормление – проявление опеки самца над самкой, – хихикает подруга.

– Это кто тебе такое сказал? – недоверчиво уточняю я.

– Беда.

Зоя Беда, Сашкина подруга. Ясно.

– Беда – ветеринар и кинолог, у нее самой самцы по струнке ходят. Надо этого доминанта отдать ей на перевоспитание, – ворчу я. – Быстро отучится открывать пасть без команды «голос».

Проржавшись, Янка спрашивает:

– А может, лучше изучить с ним команду «лежать»? Меня вон Гера кормит, и я не возражаю.

– Гера тебя кормит, чтоб ты ноги не протянула от ваших марафонов, а Козырев из вредности. У него очень опасная профессия. И то, что он завязал, ну это такое… Сорвется в любой момент. Какая команда «лежать»?

– Постой-постой… Козырев? Влад Козырев? У него еще на руках татухи?

– Про руки не знаю, пуловер был с длинным рукавом, но на груди что-то есть. А что? – настораживаюсь я. – У тебя с ним что-то было?

И почему-то мне эта мысль совершенно не нравится.

– Если бы… Но я смотрела недавно кулинарное шоу. Боже, как он месил тесто… А как он перетирал специи… И это все не говоря про его коронное блюдо… – мечтательный голос Янки подсказывает, что она восторгалась совсем не едой.

– И что там за коронное блюдо? – надо ж знать, на что меня заманивали домой.

– Стейк. Идеальная прожарка.

Я закашливаюсь. Вот сволочь.

А Левина удивляется:

– Странно, что ты не видела. Мои любимые серии, где он на природе готовит топлесс на живом огне.

– Я заблокировала себе все кулинарные каналы, – мрачно отвечаю я.

– Я б на твоем месте ловила момент. Ты же всегда хотела мужа-повара.

– Да, но он не должен выглядеть так, что от него надо отгонять баб вилами. И вообще, я его видела в первый и последний раз. Это все просто недоразумение и чей-то скотский характер.

– Твой? – ехидно предполагает Левина.

– Ты, говори-говори, да не заговаривайся. Тебе амнистию еще никто не объявлял, – огрызаюсь я.

– Не буду заговариваться, но давай спросим твой личный детектор. Что там тебе твоя задница говорит?

Раскинув мозгой, я вздыхаю:

– Ничего хорошего мне моя задница не предвещает. Если я попадусь Козыреву еще раз, и он продолжит расшатывать мою нервную систему, все кончится койкой. Он когда меня бесить начал, я это почувствовала и запаниковала.

– А чего паниковать-то?

– Не знаю. Отвыкла от агрессивного флирта. У нас на работе, сама знаешь, мужчины интеллигентные, осторожные…

– Поэтому с такими ромашками вокруг, ты и без мужика. Ты сначала отшиваешь, а потом думаешь. А нынче мужик пуганный. Один раз пошлешь – второй раз не полезет. Они и замуж-то зовут, когда точно уверены, что согласишься, а это, как правило, уже непервый день знакомства. Этот наглый. Люблю таких.

– Это я по твоему мужу уже поняла, что ты наглых любишь. А мне надо интеллигентного, молчаливого, этакий брутальный бука с чувством юмора, который не будет мне перечить и будет решать все мужские дела…