В кровати я одна.

Хочу еще немного понежиться, но увы…

Подъем происходит слегка шокирующий. Мне внезапно перестает хватать воздуха.

Оказывается, это кот решает, что я – ничего так матрасик, и пытается сесть задницей мне на лицо. Я, конечно, в курсе, что это признак доверия, но не уверена, что готова сближаться настолько.

Попытка Севу согнать приводит только к тому, что он снова возвращается и пытается на мне улечься.

– Только не на лицо! – прошу я, но самцы в этом доме меня совсем не слушаются.

Какое счастье, что сегодня выходной, и не надо тащиться на работу. Сегодня пятница и у меня по расписанию три лекции и семинар.

Обожаю, когда государственные праздники выпадают на такие загруженные дни.

Тем более, что я сегодня инвалид. Ветеран конного спорта.

Ушатало меня так, что встаю с кровати я далеко не с первой попытки, и обнаруживаю, что надеть мне нечего. Чулки остались в ванной, платье на кухне. Трусы можно только помянуть.

Недобрым словом за их нестойкость.

Сейчас мне кажется, что пояс верности – отличный вариант.

Правда, на соседней подушке я обнаруживаю оставленную для меня футболку. Ну хоть что-то. Шастать по чужой квартире только в родинках как-то не очень хочется.

Шлепая босыми ногами по теплым полам, я иду на кухню, откуда уже доносятся умопомрачительные аппетитные запахи.

Больше всего меня манит аромат кофе.

Козырев что-то колдует у плиты, но, заметив меня, оставляет свое занятие и заключает меня в объятия.

С удовольствием повиснув на мощных плечах, я с неменьшим удовольствием и даже злорадством сообщаю его стояку:

– Хрен тебе. Укатали сивку крутые горки.

– А я тебе японский паровой омлет готовлю… – наигранно трагично сообщает Влад.

Ха. Больше я на это не куплюсь!

Вчера вот и поесть толком не дали, и надругались… беляшом угрожали.

Уже проснувшаяся задница напоминает, что она предупреждала. Другое место, участвовавшее во вчерашнем разврате, сыто молчит.

– Мне только кофе, – качаю я головой.

Я вообще еще не в себе.

– А потом? – напрягается Козырев.

– А потом я вызову такси и поеду домой, – вздохнув, я отлепляюсь от большой грелки и подхожу к платью, которое висит на спинке стула.

Вот прям так сразу на нем ничего не заметно, но это если не приглядываться.

– Хочешь, химчистку вызову? – предлагает нахмурившийся Влад.

– Нет, спасибо, но уж лучше я дома эти займусь. Я без претензий, – не кривя душой, говорю я.

– Так торопишься смыться?

– Да, – честно признаюсь я.

Помрачнев, Козырев ставит передо мной чашку кофе.

Делаю глоток.

Восхитительно!

Мир наполняется красками, в измученное тело возвращается жизнь.

Ладно, что бы я вчера ни пережила, эта чашка многое искупает.

Я прихожу в благостное состояние настолько, что, когда Влад снова тянет ко мне лапы, я просто бью по ним и даже не ругаюсь.

Пока я собираюсь домой, он мотается за мной по квартире.

За Козыревым мотается Сева.

Оба меня нервируют, но почему-то довольно вяло.

В итоге вместе со мной собрался Влад.

– А ты куда? – спрашиваю я его, костеря себя за то, что вчера не позаботилась о мобильнике.

Видимо, Левина вчера жаждала узнать, как у меня дела обстоят и звонками разредила телефон нахрен. Зарядник с собой в ресторан я естественно не брала. Козыревская мне не подходит.

– Отвезу тебя домой, – сопит он.

– Ну ладно…

Отказываться глупо. Тем более, что там еще какая-то лужа, помнится, во дворе.

В машине мы молчим. На меня вдруг накатывают стыд и неловкость, а что происходит с таким говорливым Владом я не знаю. Да и честно говоря, меня больше заботит собственное состояние. Поэтому, назвав Козыреву адрес, я отворачиваюсь к окну и попеременно то краснею, то бледнею, вспоминая свое вчерашнее родео.

И настолько увлекаюсь самобичеванием, что не сразу соображаю, что, остановившись у моего дома, Влад не только открывает мне дверь, но и провожает меня до подъезда.

Точнее, я спохватываюсь уже у лифта.

– А ты куда?

– До двери доведу, – буркает чем-то недовольный Козырев.

И что ему не так?

Он же получил все, что хотел?

Но, видимо, у него в организме до сих пор бродят какие-то желания, потому что как только я открываю дверь в квартиру, он заходит туда вместе со мной и, распахнув пальто, снова начинает меня тискать.

– Ты ведь без трусиков, да? – хрипло спрашивает меня он.

– Даже не думай! – отбиваюсь я от произвола.

– Я тебе попозже позвоню, – тяжело дышит Влад, отказываясь выпускать меня из лапищ. – Во сколько часов набрать?

– В никогда часов! – тут же отвергаю я, потому что промежность начинает жалобно стонать.

– Это мы еще посмотрим, – зло сузив глаза, рубит Козырев и, крепко поцеловав меня в губы напоследок, уходит, шарахнув дверью.

А я пытаюсь унять заколотившееся сердце. Солнечный удар просто, а не мужик.

Нет. Я больше на такое не пойду.

Ни за что и никогда.

– У тебя совесть есть? – верещит Левина в трубку. – Ты могла мне хотя бы маякнуть, что жива и здорова?

Ну как жива? Как здорова? Вот что ей сказать?

Я хожу враскоряку, хотя всегда считала, что такое выражение сильное преувеличение.

– Нету у меня совести, – покаянно вздыхаю я. – Ни совести, ни чести, ни достоинства…

– Дала? – тут же перестраивается на продуктивную беседу Янка.

– Дала, – опять вздыхаю я.

– Чем он тебя взял?

– Мясом, – душераздирающе стону я в трубку, осознавая всю глубину своего падения.

Левина мерзко хихикает в трубку.

– Ну и как? Вкусно?

– Переела, – обтекаемо отвечаю я.

– Ну и что? Чего молчишь? Пальцы у него длинные, это я помню. А ствол?

– Твоя примета работает, – признаюсь я, внутренне содрогаясь. Я теперь не та, что прежде. В меня влезает дубина Козырева, мне надо с этим смириться.

– А чего такая грустная тогда? – удивляется Яна. – Или он сплоховал?

– Да нет. Это я в конце дистанции была бесполезным грузом. Старая, видать, уже.

– Но-но! Я тебя старше на два месяца! Тут дело только в тренировках. Мне Гера урок про повторенье чаще всего преподает.

Что? Повторенье?

– Спасибо, не стоит.

– Ну ты чего скуксилась? – не отстает Левина. – Жалеешь?

– Я сорвалась, – признаюсь я. – Вернулась сегодня и заказала себе ведро пломбира. Клубничного. И сожрала его.

– Ого! – присвистывает Янка. По нашим меркам ведро пломбира тянет на сильное душевное волнение. – Да не гунди. Может, еще все хорошо будет…

– Не будет, – ною я. – Он не влюбился, не был сражен моими чарами, а хладнокровно меня совратил. А потом я сказала, что ничего больше будет. Никогда.

– Зачем? – поражается Левина.

– Я откуда знаю! – психую я.

Все я знаю.

Думала, Козырев опять встопорщится, возбудится от отказа и бросится меня завоевывать.

А он, скотина, даже не написал.

Вот я и уплела мороженое. И теперь я останусь одинокая, с осиротевшей киской и толстая.

Начинаю хлюпать носом, представив свою незавидную долю.

– У него кот-сиамец! – обвиняю я Влада в страшном грехе.

– Да ты что? – возмущается Яна. – Он и кота применил, и мясо? Он должен взять на себя ответственность! Давай, натравим на него бабу Розу? [ Об успехах бабы Розы на поприще сводничества можно прочитать тут - https:// /ru/book/stavka-na-nevinnost-b448344 ]

– Нет. Гордость у меня еще жива. Не хочет, ну и ладно.

– Так, ты сегодня поплачь, а завтра я к тебе вырвусь, и будем развеивать грусть-тоску… Найдем крутых парней…

На заднем фоне у Янки раздается возмущенный голос Геры: «Я те дам развеивать! Пойдешь пьянствовать – сиди и грусти, и нехрен глазки стоить всем вокруг!».

– Так, – продолжает шептать Левина-Бергман. – Не ссы. Все будет. Целую, до завтра. Если что, пиши. Я на связи.

Она отключается, и я с раздражением отбрасываю телефон на диван.