Он просто смотрит на меня сверху вниз.

Но этот взгляд.

Я в нем читаю, что в своем воображении Влад меня уже разложил и наслаждается.

Мамочки!

Что там Левина говорила? Презервативы?

Кажется, я заигралась, и они вполне могут пригодиться.

– А что у нас сегодня в меню? – хрипло спрашиваю я, чтобы направить общение в более безопасное русло, но выходит у меня фигово. Откуда ни возьмись, в голосе прорезаются томные интонации.

– Я буду готовить мясо, – отвечает Козырев, и это звучит так порочно, что я сразу проникаюсь двусмысленностью его фразы. – Будет сочно, – обещает он, и мой организм внезапно с ним соглашается.

В животе становится сначала холодно, пресловутые бабочки порхают как у подростка, и потом сразу тяжело и горячо.

– В меня не влезет, – ляпаю я, находясь в шоке от собственных ощущений.

Не от того, что Козырев меня возбуждает, а от того, что мне достаточно представить, что сегодня он окажется во мне, чтобы организм начал увлажнять нужные места.

– Главное, аппетит нагулять, – серьезно отвечает Влад, а в глазах прыгают смешинки.

И я бы, может, тоже посмеялась над очередной непристойностью, но животом чувствую, как вертел, на котором будут готовить чье-то сочное мяско, уже приобретает нужную твердость.

Самое время дать по тапкам.

Козырев, будто почувствовав, что я заколебалась, прекращает мои метания чисто мужским способом.

Он меня целует.

И я могу сказать, что Влад реально знает, что делает.

Если до этого момента все походило на игру ленивого хищника с мелкой добычей, которой позволялось думать, что из ловушки существует выход, то сейчас все становится иначе. Все подначки, провокации, иллюзии, что у меня есть выбор, рассеиваются.

Здесь и сейчас на этой кухне в наличие высокий, сильный, полуголый сексуальный мужчина, который выбрал себе женщину на ночь, и я.

И Сева.

Но играет за другую команду.

Поцелуй Козырева, как клеймо, обжигает губы. Его язык исследует меня, и я ему отвечаю. Руки Влада тоже не скромничают, тискают бедра и ягодицы, сильнее вжимая в пах, и от этого коленки у меня слабеют.

Недолго думая, Козырев разворачивает меня к себе спиной, трется стояком об попку, сжимает грудь, которой уже тесно в одежде, покрывает поцелуями шею и ниже. Еще ниже.

Влажный поцелуй между лопаток лишает меня воли, и, хотя я уже лежу грудью на шикарной столешнице, мне и в голову не приходит возмутиться.

Лиф платья сидит довольно плотно, а вот подол…

Поглаживая дрожащие бедра, мужская рука скользит под тканью.

Никаких экивоков. Пара секунд, и трусики сдвинуты с законного места. Ощутив пальцы Козырева там, где им не место, я виляю попкой, но лишь облегчаю ему доступ к моей киске.

– Хорошая девочка, – одобряет Влад, открывая для себя насколько я намокла внизу.

А еще Козырев обнаруживает, что там я гладко выбрита.

– Кто-то готовился? – хрипло спрашивает он, заставляя кончики моих ушей гореть, как у старшеклассницы, застуканной за рукоблудием.

– Вовсе нет!

Только моя фраза звучит не очень убедительно, так как произнесена с придыханием от того, что Влад, не церемонясь, всей ладонью сжимает мою киску, будто выдавливая из нее, как из персика, сок, проступающий между бархатистых губок.

– Ну-ну, – не верит мне Козырев.

Я бы тоже не поверила.

Ни одной лишней ворсинки, только вельветовая мягкость наливающихся желанием складочек, между которыми, продолжая свою диверсионную деятельность, погружает палец Козырев.

От внезапного прилива тепла между ног, я замираю.

Все это безобразие, разумеется, возмутительно, но так восхитительно уместна грубоватая подушечка на нежной чувствительной плоти, что киска сладко сжимается, вынуждая меня изнывать от желания потереться о наглые пальцы.

Влад же, подло игнорируя мои потребности, и не думает приласкать, попавшее ему в руки сокровище! Он нацеловывает мне шею, а внизу и пальцем не шевелит! Мерзавец!

Хотя в шею поцелуи я люблю, но это свинство!

Навалившись и легко покусывая меня в оголенное плечо, Козырев продолжает меня прижимать к столешнице, и, чувствуя тяжесть его тела, я покрываюсь мурашками. Грудь, придавленная к столу, начинает ныть. Соски твердеют и болезненно трутся о плотную ткань платья.

Киска в предвкушении выделяет еще больше смазки, постыдно намекая, что сегодня тут рады гостям.

И вместо того, чтобы, наконец, сделать хоть что-то, Козырев, возбудив меня…

Убирает руку!

Этот мерзавец оставляет меня с текущей киской!

Я вся позорно мокрая. Он это знает. Я знаю, что он знает.

И отходит от меня, как ни в чем не бывало!

Да я отсюда вижу, как топорщится его ширинка!

И глаза у него голодные!

Но он только облизывает палец, блестящий от моей смазки, и предлагает:

– Располагайся. Сейчас я займусь главным.

И при этом поедает взглядом мои губы, которые я от чувств так накусала, что они горят.

Главным?

Главное, он только что упустил!

Я пытаюсь убедить себя, что я и ничего не хотела, и не собиралась, но влажные трусики напоминают, что нас отвергли! Надо уйти, громко хлопнув дверью!

И не надо пялиться на пресс в кубиках.

И на то, что ниже пресса, тоже не нужно!

Но таращиться на очевидный стояк Козырева я перестаю, только когда он заходит за кухонный остров и споласкивает руки. Теперь я гипнотизирую мускулистые руки, длинные пальцы, которые могли бы…

Черт!

От раздражения у меня возвращается дар речи.

Стараясь не слишком гневно сопеть, я упрекаю:

– Это что сейчас было! Кто-то нарушает уговор! Я не стонала!

Блин, почему в моем голосе слышно не только претензию, но и сожаление?

А Влад достает из холодильника блюдо, накрытое салфеткой, и отвечает:

– Это был аперитив. Для аппетита, – серьезно отвечает он.

Это он сейчас про какой аппетит? Сексуальный?

Продолжая меня интриговать, Козырев не снимает салфетку, и я злюсь еще больше.

Под моим сердитым взглядом, Влад достает толстую деревянную разделочную доску.

Вытянув из пучка, стоящего в стакане на острове, ветку розмарина, он втирает зелень в поверхность, и сбрызгивает оливковым маслом.

От любопытства я вытягиваю шею и наблюдаю за тем, как щепотка крупной соли отправляется туда же.

– Это что? – не выдерживаю я. – Каша из топора?

Коварно усмехнувшись, Влад ставит сковороду на плиту и высыпает туда смесь из горошков перца. Продолжая интриговать, прогретые специи он высыпает в ступку и растирает их пестиком.

К плывущему по кухне запаху давленого розмарина присоединяется перечный.

Против воли я начинаю оценивать, есть ли во мне место еще для кусочка чего-нибудь достойного, и с сожалением прихожу к выводу, что да. В меня действительно еще влезет.

Надо был забирать оставшуюся ягнятину и валить, а я сижу тут на кухне Козырева с мокрыми трусиками и торчащими сосками и жду, когда хозяин меня покормит.

Да, что я стою-то в конце концов?

Мне предложили располагаться.

Это даже в моих интересах.

Вкусно поем, а с набитым животом меня не так просто совратить. Ничего не случится, если я останусь и узнаю, чем таким хочет меня подцепить один из лучших шеф-поваров страны.

Я смогу устоять.

А то, что я поддалась на его домогательства – это случайность.

Больше не повторится.

Прям точно.

Все это я обдумываю, глядя на то, как Козырев, высокий бокал и засыпав в него льда, мастерит мне коктейль.

Первым отправляется мартини. Я уже готова сморщить нос. Для меня слишком сладко. Но когда, Влад выжимает туда лайм, я опускаю пятую точку на стул. Это уже лучше. А вот в момент, когда, шипя и пенясь, струится шампанское, я немного нервничаю.

Что он там говорил? Напоить и поиметь?

Надо осторожнее с этой штукой. Пузырьки – вещь коварная.

Поставив передо мной эту прелесть, Козырев возвращается за готовку и закидывает сковороду-гриль на плиту.