Мобила меня бесит своим молчанием. А так угрожал, так угрожал!

Я уже десять раз слазила в сообщения и увидела, что Козырев вот только что был в сети.

Был и не позвонил. И даже не написал.

Одни поздравительные эсемески от магазинов и коллег по работе.

Женщин-коллег, что еще более травматично для моего самолюбия.

И ни одна зараза вчера не спохватилась, и куда это пропала наш старший преподаватель? А если бы меня украли и изнасиловали?

Собственно, так и произошло при их прямом попустительстве!

Какое противное у меня Восьмое марта.

Все выводит из себя.

Рядом на тумбочке немым укором стоит опустевшее ведерко из-под мороженого, напоминая, что я еще и с диеты сорвалась, когда мне оставалось сбросить всего кило двести.

Бреду на кухню к холодильнику.

Внутри него меня по-прежнему дожидается синяя птица, сиречь куренок бледный, но у мне кусок в горло не лезет. И шпинат не возбуждает.

Задница ехидно подсказывает, что это все потому, что в качестве десерта меня не ожидает большой и крепкий. Соседняя область слабо подает голос, что зря мы от добавки отказывались, оно бы потерпело.

И так меня бесит предательство собственного организма: и что вкусняшками меня заманили и взяли тепленькой, и что не смотря на жесткое, будем называть откровенно, порево, тело при воспоминании о вчерашней ночи запускает мурашки. Да у меня во рту пересыхает, а внизу начинается половодье. Руки слабеют, а голова идет кругом, особенно, если воскресить в памяти то, что творил Козырев языком.

И я решаю наказать себя.

Достаю весы и, зажмурившись, наступаю на них.

Постояв несколько минут, все-таки решаюсь завершить воспитательный процесс и смотрю на цифры. И не верю собственным глазам.

Проснувшись в субботу, я первым делом проверяю мобильник.

Пусто. Глухое молчание.

Ну и все. Ну и ладно. Ну и сам дурак. Призовой самец, блин.

А потом вспоминаю главное событие прошлого дня и бегу на кухню.

Вчера весы показали, что я скинула килограмм.

Вот почти месяц на электронном экранчике стабильно стояло бесячье пятьдесят шесть семьсот, а тут, оп, и пятьдесят пять восемьсот.

Ну хорошо, ну чуть меньше килограмма улетело, но все равно!

Как я не переставляла весы, как их не двигала, число не менялось.

Пометавшись по квартире, я пришла к выводу, что это все с потом из меня вышло, пока Влад меня прожаривал. Да и кормил меня Козырев можно сказать диетическим. Сплошным белком.

Тут же в голову лезут всякие пошлые мысли, но я от них отмахиваюсь.

Вот сообразил бы меня мучительно добиваться, чтоб я такая нос воротила, а внутренне таяла, тогда бы и получил в награду минет.

А пока у нас в сухом остатке остается ведро пломбира, которое по закону подлости откладывается на жопе мгновенно. То есть за ночь должно было гарантированно освоиться на новом месте.

И вот я с трепетом опять взвешиваюсь.

Пятьдесят пять семьсот!

Если весы исправны, выходит Влад укатал меня с пользой для фигуры!

Как проверить-то?

Почесав лохматую макушку, я решаю примерить то самое эталонное платье, которое должно сидеть идеально, чтобы я выиграла злосчастный абонемент в СПА.

Больше всего раздражает, что этот абонемент я и так могу себе позволить, но мы же поспорили! А некоторые жрут плюхи, а другие вообще забеременели! Я одна за всех страдаю!

Напяливаю платье с замиранием сердца.

Кручусь перед зеркалом, и аж ладошки потеют.

Хороша!

В талии совсем отлично, можно дышать. И садиться, и вставать. На заднице больше не трещит, на боках не морщинит. А вот в груди пока еще перебор.

Надо-таки доскинуть оставшиеся граммы… Кто скажет, что двести грамм мелочь, глаз высосу.

Радостно нарезаю круги по квартире.

Страшная, косматая, ненакрашенная, в засосах, зато в платье. Угу, фурия кутежа просто.

Как парадная кобыла царского полка в праздничной попоне.

Звонок в дверь застает меня в расплох. На радостях я даже не смотрю в глазок, хотя стоило бы задуматься, кто это. В домофон-то не звонили.

А за порогом обнаруживается огромный шикарный букет.

Розы. Много розовых роз.

Руки сами тянутся ухватить эту красоту, источающую пряный густой аромат. И я чуть не теряю равновесие от тяжести подношения. В последний момент, даритель передумывает оставлять меня с цветами один на один и перехватывает их опять.

Подвинув меня, Влад проходит в прихожую и разувается.

Несмотря на романтичный подарок, взгляд у него недобрый.

– Алла Георгиевна, ты для кого сиськи выпятила?

– А? Что? Да это я просто так…

– Ты кого, коза ненасытная, только что проводила? – вдруг взрыкивает Козырев.

Это я-то ненасытная? У меня глаза на лоб лезут. Вот чудо-человек. Сам придумал, сам поверил.

Я хлопаю ресницами, а Влад уже пристраивает букет на пуфик, стаскивает с плеча какую-то огромную синюю квадратную сумку и, сняв пальто, двигает на меня, по пути начиная раздеваться.

– А… э… что ты собираешься делать? – настороженно интересуюсь я, пятясь от него.

– Накормить, напоить и поиметь, – загоняет меня в гостиную Козырев. – План не менялся, только последовательность действий.

Я нервно сглатываю.

Поди ж ты. Вчера ходила выла на стены, что он такой-сякой ветреный, а я дура, что все оборвала, а как до дела опять дошло, я снова пятками назад.

Ну почему он отказывается как приличный человек по мне романтично страдать? Ну хотя бы неделю! Чтобы я не чувствовала себя падшей женщиной!

– У меня есть нечего, – робко возражаю я.

– У меня с собой, – Козырев кивает в сторону, оставленного позади себя баула, который на второй, более внимательный взгляд, оказывается сумкой-холодильником. – И презервативы твои любимые тоже, – добавляет Влад, заставляя меня икнуть, и одним движением снимает с себя водолазку.

Ничего не могу с собой поделать и жадно шарю глазами по безупречному торсу. Хорош, подлец. Мне и завидно, и нравится, и льстит, что такому жеребцу прям кровь из носа хочется меня завалить.

Но помня, что я из-за него вчера расстроилась, продолжаю мстительно отступать.

Только не далеко.

Довольно быстро я оказываюсь на лопатках на коварно подкравшемся диване.

Судорожно облизывая пересохшие губы, я слежу за тем, как покидает шлейки кожаный ремень, и откуда-то снизу начинает подниматься волнение, холодком заливая живот.

Козырев тем временем достает из заднего кармана коробку с презервативами и бросает их рядом со мной.

– Пока все не изведем, из дома не выйдешь.

Я рассматриваю пачку, на которой пессимистично красуется надпись: «Двенадцать штук». Круглыми глазами гляжу на террориста, нависшего надо мной.

Мне после завтра на работу жизненно необходимо.

Нет, ну он-то, может, и сможет… А вот я…

Будет как в анекдоте про цыгана и лошадь.

Мне становится не по себе, а тело уже начинает коварно предавать.

Может, Левина права, и все дело в регулярности?

Вот ее-то, эту самую регулярность, мне прям обещают обеспечить.

Звучит, как план.

Мгновенно воспрявший демон-искуситель нашептывает, что Козырев очешуительно влияет на мою фигуру.

И процесс не так чтобы утомителен. Владу же нравится все делать самому. От меня требуется только выносливость…

Пока я борюсь с извечным женским желанием вызнать у Козырева, как далеко идут его планы на меня, обстановка в комнате накаляется. Абсолютно обнаженный Влад подтягивает меня к себе за щиколотку и запускает жадные ладони мне под подол.

И я тут же вспоминаю, во что превратилось мое вчерашнее платье.

– Я сама! – превентивно восклицаю я, пока и эту дизайнерскую тряпку не заляпали непотребным.

Приподняв бровь, Козырев позволяет мне стащить платье, и с этого момента меня больше не слушает. Повалив обратно на диван, он с урчанием начинает меня жамкать, впиваясь пальцами, покрывая поцелуями и потираясь о меня внушительной эрекцией, будто хочет меня сожрать.