— Бывает иногда, но я обычно достаточно занят, чтобы забывать о таком. А что насчет тебя? Чем ты занимаешься, когда не работаешь?

— Своей бабулей. У нее Альцгеймер. Днем, пока я работаю, ею занимается медсестра, а я уже забочусь о ней все остальное время.

— А как же твои родили? Или родственники? Они не помогают?

— Мои родители умерли, когда я была маленькой. Других детей у них не было. Так что меня вырастили бабушка Рози и дедушка Джим. Перед тем, как дедуля покинул нас, я пообещала ему, что присмотрю за бабушкой. Это наименьшее, что я могу сделать, ведь они были для меня замечательными дедушкой и бабушкой.

— Твоей бабуле повезло, что у нее есть ты. Когда я был парамедиком, то работал с людьми, что страдали от Альцгеймера. Это далеко не легкая работа.

— Оно того стоит, — отозвалась Эйвери. — Я не могла позволить, чтобы о ней заботились незнакомцы, ведь она будет напугана и растеряна без всего знакомого вокруг. Бабуля прожила почти всю свою жизнь в одном месте.

— А чем бы ты занималась, не будь нужды заботиться о ней?

— Не уверена. Я ведь даже никогда не задумывалась об этом. Дедушка Джим заболел сразу после того, как я выпустилась из школы. Если бы мне пришлось выбирать что-то, может быть, преподавание? Мне действительно нравятся дети.

Я улыбнулся в темноте.

— Да? А ведь я это заметил. Вчера у тебя явно было куда больше терпения, чем у меня.

— Тебе стоило бы прийти в вечер пятницы, когда подают крабовые ножки. Вот тогда все превращается в сумасшедший дом.

— Я запомню.

— А ты? Ты всегда хотел быть пожарным?

Ответ застрял комом в горле.

— Можно и так сказать. Мой брат погиб в пожаре, когда мне было десять. Думаю, с тех пор я словно пытался спасти его, — прокашлявшись, все же выдавил я из себя.

— Боже, Уокер, мне так жаль.

— Это было давно.

— И все же. Я знаю, как ты себя чувствуешь. На самом деле это никогда не проходит.

— Нет, думаю, и правда не уходит.

Эйвери развернулась и подставила голову под мой подбородок, обвив свободную руку вокруг моей талии, и я в неуверенности застыл. Но потом дошло, что она решила подарить мне свои объятия, и потому расслабился, принимая ее женскую силу. Я снова зарылся носом в ее волосы, позволяя аромату шампуня успокоить меня так же сильно, как и ее рукам вокруг меня.

Не уверен кто к кому потянулся первым, хотя, возможно, мы сделали это одновременно. Но каким-то образом наши губы нашли друг друга в темноте и сплелись воедино. Некое отчаяния с обеих сторон. Потребность заполнить взаимную пустоту.

Жажда сходства. Желание знать, что мы не одиноки в наших проблемах. На вкус Эйвери была, как ваниль в кофе, слишком сладкая, чтобы ее можно было переварить, но я не мог перестать возвращаться за добавкой. Ее стон наполнил меня, и все, чего я хотел — это слышать, как она делает это снова и снова.

Если у нас есть только сегодняшняя ночь, то я надеялся, что эта ночь продлится вечно.

Эйвери сбросила с себя одежду шустро, как лиса, и быстро принялась за мою.

— Это нормально? — вдруг спросила девушка, когда ее руки потянулись к моим спортивным штанам.

— Да, — смог выдавить из себя хрипло.

Жаль, что не было света, дабы я мог получше рассмотреть ее. Жаль, что не было больше времени, чтобы я мог попробовать и насладиться каждым дюймом ее тела.

Но мной двигало такое острое желание оказаться внутри нее, что все, что я мог сделать, так это прижать девушку к своей груди и закинуть одну ногу себе на бедро.

Она протянула руку между нами и затем одним плавным движением ввела меня внутрь. Ее вздох удовольствия наполнил темноту вокруг нас, когда я полностью вошел в ее всепоглощающий жар.

Я не планировал так провести эту ночь. Если бы был достаточно удачлив, чтобы затянуть Эйвери в постель, то хотел бы, как минимум, заставить кончить ее дважды перед тем, как перешел к делу. Но сейчас мне повезет, если я постыдно не кончу прямо сейчас.

Я попытался замедлиться, увеличить дистанцию, чтобы прикоснуться к ней, и не испортить все до того, как мы начнем, но она оттолкнула мои руки.

— Нет, не надо. Ты так хорошо ощущаешься.

— Детка, если я не помогу тебе сейчас, но все закончится до того, как начнется.

Эйвери извивалась рядом со мной, впиваясь руками мне в плечи.

— Мне не нужна твоя помощь. Ты и так отлично справляешься.

На этом я оставил попытки хоть как-то контролировать себя. Мои пальцы впились в ее бедра, и мы сблизились, как раскаты грома посреди бури.

Дикая, прекрасная и непредсказуемая Эйвери прижималась ко мне так, словно пыталась залезть под кожу. Я перевернул нас обоих, так что девушка оказалась на спине. Ее руки обняли меня за плечи, не позволяя мне увеличить расстояние между нами.

Это было то, что выводило меня из себя. Я почти ничего не знал о ней, лишь то, что в этот момент Эйвери нуждалась во мне. И я бы не смог себя контролировать, даже если бы попытался.

Девушка охнула от звука моего освобождения, и я ощутил, как она сжалась вокруг меня секундой позже, словно физический акт доведения меня до грани — это то, что ей было нужно, чтобы кончить. И если бы я мог кончить во второй раз, понимание этого, точно бы довело меня до грани.

Мы молчали, пока наши сердца успокаивались, а дыхания приходили в норму. Я не хотел вставать и разрывать нашу связь, но оргазм полностью высосал из меня все силы. Эйвери глубоко дышала подо мной, и я понимал, что она близка к тому, чтобы снова уснуть.

Пока я был в сознании, все же встал, чтобы помыть нас обоих. Девушка что-то мурчала, пока я вытирал следы секса у нее между ног. Ощущалось, что мы занимались этим годами. Потом я вернулся в кровать, и она прижалась задницей ко мне. И снова аромат ее шампуня убаюкал меня, погружая в сон без сновидений.

Утром я потянулся к Эйвери, но ее уже не было рядом.

Эйвери

Мои руки сразу же оказались на его бицепсах, чтобы удержаться в тот миг, когда его губы коснулись моих.

Мир вокруг закрутился. Я совершенно забыла, какого это чувствовать себя желанной им. Столько всего произошло за те месяцы, пока я его не видела, что все воспоминания ушли на второй план.

Единственное, что я не могла оттолкнуть, так это Уокера, когда он начал приходить ко мне во снах по ночам.

А теперь уже было невозможно забыть прикосновение его губ. Невозможно смыть вызывающий привыкание вкус. Его поцелуй сжигал все мои доводы разума и здравый смысл.

Если бы я не была слишком хорошо осведомлена о том, как он вторгается в мои чувства, то сказала бы, что его поцелуй — это еще один лихорадочный сон.

Когда его язык коснулся моего, меня словно ударило током с ног до головы. Нервы, которые были в спячке, ожили, как желтые шершни, роящиеся вокруг нас. Я издала горловой звук, и именно он вернул меня к рациональности.

Мои руки словно тиски на его бицепсах, и я заставила себя ослабить хватку, хотя и очень неохотно. Жар, который мы создали между собой, мог бы соперничать с повышенной температурой вечернего воздуха.

Хорошо, что сейчас в доме у нас нет горячей воды, потому что ледяной душ именно то, в чем я прямо сейчас сильно нуждалась.

— Я думал поцеловать тебя так еще в то утро, когда проснулся, но ты уже ушла, — его глубокий голос был медом для моих ушей.

Острое чувство вины охватило меня.

— Прости за это. У бабушки был сложный момент и мне пришлось уйти в спешке. К тому же, я подумала, что будет проще без неловкого прощания.

Я попыталась отступить, чтобы увеличить расстояние между нами, но его руки на моей талии сжались чуть сильнее, удерживая меня рядом.

— Будет ли жутковато, если я скажу, что, возможно, думал о тебе куда больше, чем следовало бы, пока был в отлучке?

Это было не жутко, а поразило меня в самое сердце. Я прочистила горло.

— Нет, не жутко, — смогла выдавить из себя кое-как.

К тому же, никто и никогда не говорил мне ничего подобного и, если бы я не паниковала, видя его перед собой после стольких месяцев, я бы даже подумала, что это в какой-то мере мило.