— Дык, Олег, а чего ты, стал быть, раньше не колданул, ежели и через маринеотку магичить, стал быть, могешь? — Полюбопытствовал Святослав, наблюдая за тем, как малость покусанная и исцарапанная, но все ещё вполне дееспособная черепаха ложится на прежний курс. Обитателям океана до разыгравшейся в водной глади схватки дела не было никакого — по меркам матери-природы все прошло примерно так, как и должно, ибо обитатели водной глади разговаривали друг с другом на её языке. Языке выживания и насилия. Хищник разинул пасть не на ту добычу, и оная пасть у него порвалась — обыденность, мельчайшая частичка того круговорота боли, страданий и рождений новых существ теми, кто смог избежать чужих зубов, что называется естественный отбор. Разве только какие-то мелкие рыбки принялись крутиться у кровоточащего ласта, ранка на котором потихоньку схватывалась коркой, надеясь себе чего-нибудь из клочьев разлохмаченной плоти отщипнуть.

— Не хочу настрожить левиафанов. Они конечно на всякую мелюзгу меньше пары тонн, пусть даже колдующую, чихать хотели примерно как медведи на мышей, ведь им приходится опасаться лишь самых крупных морских змеев и кракенов, а в море волшебных зверей не меньше чем на суше…Но вдруг почувствуют, что с магией данной конкретной черепахи чего-то не то и она явно человеческая? — В литературе таланты кистеперых кашалотов упорно сранивали с даром архимагов, и это заставляло чародея проявлять максимум осторожности и паранойи. Жившие сотни лет существа не могли не сталкиваться с людьми, а если у них чувствительность как у одаренных восьмого ранга — то стоит им проявить хоть чуть-чуть бдительности, и его марионетка тут же окажется обнаружена. И уничтожена. Да и судьба летучих кораблей, зависших над океаном, зависнет на волосе — мозгов и дури для того, чтобы запулить на высоту пары километров небольшое цунами и сшибить им летательные аппараты вниз для последующего добивания левиафану точно хватит. — Хм, а это что-то там такое вдалеке виднеется? Пирамиды что ли?

Стефан все-таки смог полюбоваться на остатки города атлантов, ибо замеченная черепахой аномалия находилась как раз в том месте, где обычное морское дно переходило в похожее на расколотый пень возвышение, без сомнения являвшееся делом рук человеческих. В принципе ровные склоны высотой в три-четыре сотни метров могли принадлежать и жерлу вулкана, но вместо кратера наверху там располагалось относительно ровное плато, напоминающее поверхность торта…В который кто-то сапогом с размаху наступил. Огромная длинная овальная вмятина пересекала остатки крепости слева направо, и в эпицентре катастрофы совершенно точно уцелеть не могло попросту ничего. Лишь стоявшие на отшибе сооружения могли считаться относительно уцелевшими, во всяком случае, в них местами угадывались обломки монументальных колонн, наводящих на мысли о римском Парфеноне или чем-то пирамидальном, пусть даже пирамида та оплавилась, будто забытое на солнце мороженное, и даже толстый-толстый слой налипших поверх ракушек не мог скрыть бедственное сосотояние частично обрушившийся постройки.

— Здесь должна была располагаться гавань-ловушка, на дне гавани источник, модифицированный так, чтобы манить к себе левиафанов и прочую морскую живность, — пояснил Олег для своих друзей, подводя марионтеку поближе к скоплению тепла, жизни и магической энергии, что было достаточно огромным, дабы глаза модифицированной черепахи уже толком не могли за один раз всего его охватить. Контроль над марионеткой к полной неожиданности волшебника стал легче. Видимо волшебство, пропитывающее те воды, где она находилась, хоть и не было заметно невооруженным взглядом, но тем не менее вполне себе оказывало воздействие на все приблизившиеся к источнику объекту, как живые, так и не очень. Во всяком случае, флора и фауна на данном участке океана, несмотря на отсутствие света у дна, стала еще более крупной и активной: росли какие-то кораллы, среди ветвей которых периодически попадались бледные сияющие кристаллы, сновали стайками рыбки, целым косяком выдавшие статические разряды каких-то молний в попытавшуюся закусить ими мурену, нечто вроде ловчих лоз, почти наверняка растительных, взвилось из участка ровного песка на дне и попыталось вцепиться в небольшую каракатицу, что словно бы утратила материальность и пропустила сквозь себя сходящиеся на ней толстые канаты, после чего совершила реактивный рывок вперед и двинулась дальше по своим делам, сердито поводя короткими щупальцами. — От портовых сооружений и прочей инфраструктуры атлантов, облегчающих охоту, не осталось ничего, а вот пересечение природных энергетических линий отсюда так никуда и не делось…И видимо до сих пор полнится волшебством того спектра, который эти кистеперые кашалоты считают оптимальным для того, чтобы подрастающее поколение быстрее подрастало.

Громадный левиафан, в размерах возможно превосходящий даже то чудовище, которое едва не обратило английский флот в бегство во время битвы при Владивостоке, словно бы застыл в вертикальном положении, лишь изредка слегка поводя своими длинными мускулистыми плавниками, растопырившимися во все стороны. Олег не мог сказать, спал ли в действительности этот дальний родич кашалотов, но туша настолько огромная, что её спина могла бы легко сойти за небольшой остров, не предпринимала никаких активных действий, просто зависнув на одном месте в морской бездне…Которая для неё была скорее эквивалентом квартиры с не сильно-то высоким потолком. Хвост исполинского чудовища касался дна самым своим кончиком, ну а широкая толстая морда, выдающая принадлежность к отряду китообразных, находилась всего в нескольких сотнях метров от поверхности океана. Более мелкие обитатели воды, от крохотных рыбешек до случайно заплывшей в эти воды гигантской белой акулы, способной проглотить в один присест и недавно подавившуюся ледяным ежом морскую хищницу, и черепаху, и Олега до кучи, никак не могли потревожить отдыхающего титана, ибо одна лишь попытка приблизиться к его туше, дабы откусить кусочек или там попытаться в складках кожи угнездиться, окончилась бы для них гибелью. Вокруг левиафана циркулировали туда–сюда течения бурлящей воды, возникшие не по законам природы, а благодаря магии чудовищного монстра. Он банально кипятил океан вокруг себя, не то чтобы дрыхнуть комфортнее было, не то чтобы всякую докучливую мелюзгу отгонять.

— Дык, енто явно мамаша… — Прогудел Святослав, в голосе которого явно слышалось восхищение мощью чудовища, что угадывалась даже несмотря на его неподвижность. — А где, стал быть, детишки?

— Хороший вопрос, — почесал свой гладкий затылок Стефан. — Может поискать их среди руин?

— Заметили мы бы их уже…Да и потом, чего молодым левиафанам там делать? Об обломки зданий бока чесать? — Не согласился с ним Олег, что не заметил ни малейших следов активности в остатках поселения атлантов. Ну, если не считать снующих туда рыб и осьминогов, конечно же. Впрочем нет, был еще морской гребешок примерно пятиметрового размера, что куда-то прыгал по руинам затопленных зданий. — Подождем…Не должны они далеко от источника удаляться, да и от мамочки тоже…Сюда же не только левиафанов как магнитом тянет, кракены и морские змеи в этих края тоже желали бы мигрировать, а самые глупые и мигрируют…Вон, башка одного из таких на дне лежит!

У кончика хвоста левиафана действительно покоилась основательно пожеванная башка дальнего родича драконов, за которую кое-где ещё даже цеплялись обрывки плоти. Рептилия, судя по размерам её останков, габаритами своими превосходила любых наземных крылатых ящеров, но для магического кашалота она видимо все равно оставалась не более чем самоходной задиристой колбасой. Во всяком случае, следы укуса, расколовшего череп и без сомнения уничтожившего мозг, на черепе имелись. А вот других сколов, трещин или царапин, выдающих долгое и напряженное сражение, заметно не было, да и следы относительно свежих ран туше магического кашалота отсутствовали. Вдобавок позвоночник на крохотном огрызке шеи оканчивался ровным срезом — не теребили его часами из последних сил, а просто оторвали в один присест.