Я качаю головой. Временами он бывает таким занудой.

— Это блокнот, и я в нем рисую, но это все, что я тебе скажу.

Его глаза рассматривают мое лицо, а затем он слегка кивает.

— Я бы с удовольствием взглянул на него, если ты когда-нибудь позволишь.

Да, не думаю, что этот день когда-нибудь настанет, но я также никогда не думала, что буду так близка с Кэмероном, так что никогда не говори никогда.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, раздается сигнал таймера.

— Время вышло. Перерыв окончен, — говорит Кэмерон, нажимая кнопку на своем телефоне и хватая колоду флэш-карт.

— Ты серьезно засекал время перерыва? — спрашиваю я с недоумением.

— Да, я сказал тебе, что ты не завалишь этот тест, и я сдержу свое обещание, — спокойно отвечает он.

— Отлично, — ворчу я, откладывая блокнот и уделяя ему все свое внимание.

— Если ты правильно ответишь на все карточки, я завтра принесу тебе кусочек твоего любимого торта, — говорит Кэмерон, убеждая меня сесть чуть прямее.

— Хорошо, теперь ты привлек мое внимание, Филдс. Приступай, — я улыбаюсь ему, складывая руки на столе, мотивированная тем, что получу свой чертов торт.

После часа ответов на флэш-карты, к моему ужасу, я справилась с ними с тремя ошибками. Три гребаные ошибки стоили мне завтра кусочка моего любимого торта.

— Аврора, ты в порядке? — спрашивает Кэмерон, глядя на меня, пока я укладываю вещи в рюкзак.

— Да, просто думаю о том насколько гладкая глазурь из арахисового масла на торте, — отвечаю я, притворно фыркая и надувая губы.

— Не думал, что ты такой ребенок, — поддразнивает он, его тон непринужденный.

— Да, я такая, когда проигрываю, ясно? Особенно когда речь идет о еде, — сообщаю я ему, продевая руки в пуховик длиной до колен.

Он закрывает мое бордовое платье-свитер, и кажется, что на мне нет ничего, кроме прозрачных колготок. Не самый идеальный наряд для декабря, но я люблю носить платья. Большую часть жизни я провожу в шортах «Spanx» или свитерах, поэтому, когда у меня есть возможность нарядиться, я ею пользуюсь.

— Принято к сведению, — говорит он, натягивая пальто. Его глаза блуждают по моему пуховику, затем возвращаются к моему лицу, и он хмурится. — У тебя нет с собой треников?

— Нет, все в порядке. Идти недалеко, и я привыкла так одеваться.

— Может, стоит перестать носить платья до весны? — спрашивает он.

Я ухмыляюсь, желая его немного раззадорить.

— Тебе не нравится мое платье? Я плохо выгляжу?

Он ворчит.

— Аврора, ты знаешь, что выглядишь хорошо. Дело не в этом. Дело в том, что сейчас почти зима, а ты идешь домой, не прикрыв ничем ноги от холода.

— Я бы не назвала эти колготки «ничем», — усмехаюсь я.

Он смотрит на меня.

— Я вижу твои ноги сквозь них. В сущности, это ничто.

Я начинаю отходить назад, на моем лице появляется улыбка.

— Перестань волноваться, Филдс. Холод полезен для здоровья.

Я не расслышала его слов, но это что-то о том, что я не полезна для его здоровья и что у него так случится сердечный приступ. Думаю, он немного драматизирует, но мне нравится действовать ему на нервы. На самом деле я понимаю, что он прав, но теперь мне остается только смириться со своим положением.

Мы доходим до дверей библиотеки, и холодный воздух мгновенно обдает мои ноги. Черт, как же холодно. Я засовываю руки в перчатках в карманы и утыкаюсь носом в шарф. Потом поворачиваюсь, чтобы помахать Кэмерону на прощание, как мы обычно делаем, расходясь в разные стороны, но сегодня он встает на ступеньку рядом со мной.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, выдыхая воздух через губы.

— Провожаю тебя домой. Уже поздно, — говорит он серьезно.

— Хм, но кто защитит тебя после того, как ты доведешь меня до дома? — спрашиваю я, не желая прекращать доставать его.

Он тяжело вздохнул, перед его лицом образовалось облако пара.

— Я могу защитить себя, не беспокойся обо мне.

От этих слов я на мгновение становлюсь серьезной.

— Я беспокоюсь, Кэм. Я беспокоюсь о тебе.

Мы оба одновременно смотрим друг на друга, и пространство между нами наполняется напряженностью, но также быстро мы переводим взгляд вперед.

— Позвонишь мне пока будешь идти домой? — спрашиваю я, мне тоже не нравится мысль о том, что он будет идти один.

— Хорошо, — легко соглашается он.

Желая сменить тему разговора на что-то менее серьезное и более веселое, я спрашиваю:

— Расскажи мне одну из своих самых неловких историй.

— И почему я должен это сделать?

— Это заставит меня улыбнуться? — предлагаю я, надеясь, что этого будет достаточно.

— Хорошо.

Это было легко.

— Когда я учился в первом классе, нас проверяли на умение читать, чтобы определить, на каком уровне мы находимся и не нужно ли нас перевести в коррекционный класс. Я уже умел хорошо читать и любил это, но на столе лежала пачка «Орео». И я подумал, что если я все неправильно прочитаю, то мне дадут печенье, чтобы я не расстраивался. Поэтому я специально отвечал неправильно, чтобы получить печенье.

Я ахаю.

— Что? Ты серьезно?

Он смеется над собой.

— Ага. Меня определили в коррекционный класс, но через неделю отчислили, потому что поняли, что я прекрасно читаю. Они спросили меня, почему я прочитал все с ошибками… и, скажем так, это было неловко.

— Подожди, так тебе дали «Орео» в тот день, когда ты неправильно все прочитал?

— Не-а, я остался без проклятого «Орео». И вишенка на торте? Я узнал, что печенье было для детей, которые хорошо учились.

Его рассказ действительно рассмешил меня, и я начинаю смеяться, а на моем лице появляется широкая улыбка. Никогда бы не подумала, что он расскажет что-то подобное, и от этого он мне еще больше нравится. Не могу поверить, что мой умный мальчик когда-то притворялся, что не умеет читать, чтобы получить печенье.

Он выпячивает подбородок в мою сторону.

— Теперь ты. Я хочу услышать одну из твоих неловких историй.

Я минуту размышляю, потому что помню слишком много неловких историй, но думаю, что именно эта заставит его рассмеяться.

— Мое самое первое свидание было на втором курсе, в кино. Я была так рада пойти и наконец-то узнать, что такое мир свиданий. Но когда мы пришли в кино, там были мой папа и брат, которые, по иронии судьбы, пришли смотреть тот же фильм, что и мы.

— О нет, — подхватывает Кэмерон.

— О нет, это точно. Мой отец сидел рядом со мной, а Нейт — по другую сторону от моего спутника, поскольку они были знакомы еще с того времени, когда учились в одном классе. В какой-то момент, думаю, мой спутник забыл о них и попытался обнять меня за плечи, ну, знаешь, сделать первый шаг.

— Твой отец взбесился? — догадывается он.

— Именно. Он не только убрал его руку, что было очень неловко, но и рассказал нам о пестиках и тычинках прямо посреди фильма о злобных девчонках в школе.

— Пожалуйста, скажи, что ты шутишь, — отнекивается он.

— Если бы, Филдс, если бы. Мое свидание закончилось как раз в тот момент, когда мой отец начал говорить о подростковой беременности, и больше я о том парне ничего не слышала.

Глубокий смех Кэмерона разносится в воздухе, заставляя меня смеяться вместе с ним.

— Это жестоко, расскажи мне что-нибудь еще, — усмехается он.

— Извини, похоже, наше время истекло.

Мы уже дошли до моего дома, и наше время вместе подошло к концу. Глубоко внутри часть меня чувствует пустоту, когда нам приходится попрощаться, но я изо всех сил стараюсь не обращать на нее внимания.

Вытащив телефон, он что-то нажимает, и мой телефон начинает звонить. Он подмигивает, как раз когда я беру трубку.

— Нет, ты хотела, чтобы я позвонил тебе, помнишь?

Затем он уходит.

В итоге мы разговариваем по телефону не только всю его дорогу до дома, но и целый час после этого. Мы делимся неловкими моментами, историями из нашего детства, легко и непринужденно.

Все это время на моем лице была огромная улыбка, и по его тону я поняла, что он тоже счастлив. Наша дружба стала такой чистой и непорочной, напоминая мне о том, как важно сохранить ее такой.