– Ты сейчас закрываешь свою поганую пасть и отдаешь мне оригинал с клиентской базой.

– С чего это? – Павлов вскидывает брови. – Давай лучше выпьем, помянем Гелю.

Продолжает упрямо наседать на больное, чтобы вывести меня из равновесия.

Когда вся школа несла под окна игрушки, цветы и свечи, Павлов даже не пытался сделать вид, что ему жаль. Он был занят своей драгоценной ногой. Даже Гелины одноклассники-дебилы испуганно затихли. Девочки выли. Учителя были в шоке: им грозил суд и разбирательства.

Я нарочито-небрежно бросаю в пространство вопрос:

– Как думаешь, если публика узнает о лечении молодой женщины в психушке, она будет так же лояльна к ней?

Павлов замирает со стаканом и поднимает на меня глаза. В них – чернота, беспроглядная темень. С таким взглядом люди идут на крайние меры.

Я не насмехаюсь, а бью его же оружием:

– Да-да, Артурек, я о твоей маме. Ты наливай себе, я подожду – киваю на бутылку. – Я обещаю тебе, что разнесу информацию о ней по всем желтым изданиям, по всем блогерам и сайтам, а они еще дополнят это чем-нибудь интересным. Ее имя не будет полоскать в публичном пространстве только ленивый. Представляешь, какой поднимется шум? Человек, который продает счастливую, зефирную жизнь – наглый обманщик. Да и твоему отцу это прибавит хлопот.

– Моя. Мать. Нормальная, – в его голосе проскальзывает боль и нотка презрения.

– Я не спорю.

– Это все только твои слова.

– Я приложу счета за лечение.

Он усмехается.

– Мой отец тебя с землей сровняет.

– Переживу.

– Она от депрессии лечилась.

– И алкогольной зависимости.

– А кто бы не забухал на ее месте? Отец бил ее, как скотину. Урод! – Павлов бьет кулаком о стол, разбивая костяшки пальцев в кровь. Бутылка подпрыгивает. По поверхности разбегаются трещины, и остается кровавый отпечаток.

– Люди не будут вникать в подробности, повесят ярлык и все. А ей бы не помешали сейчас покой и тишина, тебе не кажется?

– Тебе не кажется? – Передразнивает меня Артур, скорчив рожу, и швыряет бокал в стену.

Я тяжело выдыхаю. Вся обстановка давит на меня. Пространство будто заражено Павловым.

Он вскакивает и отходит к окну. Стоит какое-то время, перекатываясь с пятки на носок. Я молчу: мне некуда сегодня торопиться.

– Так любишь свою девочку, что готов связаться с моим отцом? – Спрашивает уже спокойнее, глядя на ночной город.

– Не твое дело, – расставляю ноги и упираюсь в колени локтями, – Не хрен было соваться к Марго.

Он поворачивается ко мне и усмехается.

– Ты отдаешь мне оригинал и больше никогда не отсвечиваешь на нашем пути, а я не лезу в жизнь твоей семьи.

– На нашем пути! Ты меня разочаровываешь, Владик. Так приторно, что я сейчас блевану.

Я молчу и продолжаю давить его взглядом.

– И где же гарантии? – Продолжает Павлов.

– Их нет. Тебе придется поверить мне на слово. Людей же судят по себе, поэтому тебе придется несладко.

Павлов уходит и через пару минут швыряет передо мной диск и флешку.

– Подавись, сука, – впивается в меня глазами. – Но, если информация о закрытой клинике просочится в сеть, я тебя придушу собственными руками. И это не метафора, Владик. – Артур снова скалится.

Я сгребаю все со стола и иду на выход. Мне не понять, любит Артур мать или больше презирает за слабость. Хищники не умеют сочувствовать тем, кто не так силен, как они.

– Валил бы ты подальше, Павлов.

Он показывает мне средний палец и снова отходит к панорамным окнам. Я выхожу из номера. На душе светло и пусто. Гелю не вернуть, и мне придется принять этот факт, но я могу еще успеть стать счастливым.

Марго

– Влад, веди себя прилично, – смеюсь и уворачиваюсь, но это не помогает: блузка уже расстёгнута наполовину. Влад покрывает поцелуями шею и грудь, жадно лапает меня за бедра.

– Ну, что, Влад? Ты уже сколько меня на сухом пайке держишь? – Заглядывает мне в глаза и снова возвращается к шее. Порочно лижет ямочку между ключицами. Я глажу его шею и затылок. Притягиваю его к себе, противореча своим словам.

Еще немного, и мы займемся сексом в лифте моего дома. К такому экстриму я пока не готова.

Влад прав – последние две недели я только и делала, что зубрила материал с утра до вечера. Сессия была очень сложной и нервной: многие валились и отправлялись на пересдачу. Влад отнесся с пониманием к моему желанию сдать все на отлично и не мешал мне готовиться. Занимался написанием своего диплома и даже успел на пять дней слетать к матери. Вернулся веселый, с подарками.

Только один раз за все время я ночевала у девчонок. Мы с Маринкой вместе разбирали материал и чуть не заработали себе язву от энергетиков и кофе.

Кстати, о девочках: Тася теперь учится жить по средствам. Говорит, что ни о чем не жалеет: чувствует себя свободной. Руководство сети магазинов отметило ее хорошую работу и предложило пройти ей платные курсы, чтобы со временем перейти в офис и взять на себя административную работу.

Тему с Бусаевым мы по негласной договоренности не обсуждаем. Марина говорит, что он приезжает гораздо чаще, чем это необходимо: сам забирает деньги, хотя Марина предлагала ему перевод. То ему якобы соседи позвонили, то сантехнику проверить нужно, то гардины заменить. Короче, слоняется рядом с Тасей.

Марина начала встречаться с парнем – постоянным клиентом кофейни. Я видела его два раза. На меня он произвел приятное впечатление. Маринка получила от него то, о чем так сильно мечтала: любовь и принятие. Это отразилось и на ее питании. Она часто все также маниакально подсчитывает калории, но в ее распорядке теперь стабильно присутствуют завтрак, обед и ужин.

Павлов исчез из моей жизни, словно по щелчку. Как будто его никогда и не было. Первую неделю я ужасно переживала. Постоянно вводила в поисковую строчку дурацкие формулировки, проверяя, не слил ли Артур клиентскую базу, но потом страх отпустил меня. Один раз я спросила Влада о Павлове. Он отмахнулся и сказал, что тот убрался в Москву и больше нас не побеспокоит.

Теперь сессия позади, никаких хвостов и пересдач. Свобода!

Лифт останавливается на нашем этаже, и Влад нехотя отпускает меня.

– Сегодня не отмажешься. Будем заполнять пробелы. – говорит Влад, а я краснею.

Меня все еще смущает его сексуальность, но вместе с тем и притягивает.

Влад поднимает с пола пакет с вином и фруктами. Я быстро привожу себя в порядок под его насмешливым взглядом и делаю глубокий вдох. Сегодня Влад официально знакомится с моими родителями. На этом, разумеется, настояла мама.

«Вместе-то всего ничего, а уже ночуешь у него, Маргарита. Хоть приведи его к нам, посмотрим на твоего щегла», – обреченно вздыхала мама.

«Все хорошо, от этого еще никто не умирал», – уверяю я себя, но все равно ужасно волнуюсь.

– Готова? – Влад смотрит на меня и проводит пятерней по волосам.

Я киваю и нажимаю на звонок.

Похоже, родители сидели под дверью: она моментально открывается и представляет нам сияющего папу и хмурую маму. Обращаю внимание, что она надела самое нарядное платье в крупный горох. В квартире пахнет ее фирменным пирогом, а значит – все не так плохо.

Когда формальное представление остается позади, мы занимаем места за столом.

– Так, Влад, рассказывай, что ты такого сделал, что Маргарита отказалась ехать с нами на море. Она этой поездки ждала, как манны небесной, – посмеивается папа, сжимая плечо Влада.

Он чувствует себя комфортно. Руки лежат на столе. Поза открытая. Он приветлив и внимателен, но не льстит и не пытается понравиться. Мамин пирог наяривает за обе щеки. Она, конечно, польщена. Это видно. Молча подкладывает ему добавку.