Простите мой сарказм. Просто, отучившись полгода в университете, я стала свидетелем слухов, которые Бусаев и Никитин с удовольствием подтверждали.

Мне не хотелось становиться объектом спора или навлечь на себя гнев местных старшекурсниц, поэтому к происходящему я была достаточно равнодушна. Фокус моего внимания сейчас направлен на учебу и саморазвитие.

Марина с девчонками с восторгом смотрели на парней. Тимур Никитин как раз щедро одаривал улыбками группу девчонок с биофака. Он из троицы самый веселый, контакный и, в хорошем смысле, простой. Пару раз я видела, как он кидался разнимать драки, которые с удовольствием затевал его дружок — Данис Бусаев. Он вспыльчивый, беспринципный и угрюмый. За полгода обучения я ни разу не видела его улыбающимся.

Соколов равнодушно смотрит сквозь столпившихся студентов. У него уверенная и неторопливая походка. Правильно, к чему вся эта суета, когда все привилегии положены тебе по праву рождения? Белая футболка, черные джинсы, часы — атрибут статуса, а не предмет удобства или повседневный аксессуар.

Я на секунду наклоняюсь, чтобы забрать из окошка автомата свой латте, а когда выпрямляюсь – моего лица касается синий взгляд Соколова. От неожиданности и странного смятения я замираю, как будто меня без моего же ведома затягивают в игру, которая изначально мне не понравится. Он задерживается на мне взглядом. Проходит глазами по кончикам волос, толстовке и снова возвращается к лицу.

Я ничего не могу с собой поделать и смотрю на него в ответ. Он гипнотизирует, как хищник добычу. Глаза в глаза.

Мое дыхание учащается, а воздух становится более густым, затрудняющим прием кислорода. Пластиковый стаканчик обжигает пальцы, посылая болезненный импульс в сердце.

Соколов проходит мимо и снова кидает взгляд через плечо. Интуиция уже в тот момент подсказывала, что это не праздное любопытство с его стороны. И она, увы, оказалась права. Я стала «счастливым» источником его интереса, а мое сравнение оказалось, на редкость, точным. Пока я убегала, он с удовольствием гнался за мной, как за желанной добычей.

***

Спустя пару дней я возвращалась из бассейна.

В нашем институте роскошный спорткомплекс, открыт почти всю неделю до 22:00. Я обычно прихожу под закрытие, когда уже почти никого нет, и плаваю, пока меня не выгонит дежурный тренер.

Выхожу, когда на улице темно.

Люблю это время: вдоль аллеи горят фонари, я неспешно бреду между корпусами к остановке. Обычно слушаю подкасты, музыку или аудиокниги. Я стараюсь заранее выполнить все задания к семинарам, чтобы, оказавшись дома, залипнуть на паре серий какого-нибудь сериала и лечь спать.

Вот и сегодня я собиралась насладиться теплым вечером и расслабленностью в теле после плавания, но у кого-то свыше были другие планы. Потому что прямо на парковке громко разговаривала и смеялась троица в обществе нескольких девчонок. Их голоса и смех эхом разлетались по округе.

Та часть, где они расположились, достаточно плохо освещалась. Я напрягла зрение и смогла рассмотреть, что Бутусов и Никитин сидят на капоте серебристой машины в обнимку с какой-то блондинкой, а рядом, оперевшись на байк, стоит Соколов. Между машиной и его мотоциклом стоит еще какая-то девчонка в лодочках на очень высоких каблуках.

Господи, как она на них передвигается? Что за страсть у девчонок: пытать себя, чтобы понравиться парню? Все ее внимание направлено в сторону Соколова. Наверное, она надеется, что он домчит ее домой, и ей не придется, как цапле, прыгать по дорожке в своих лучших туфлях.

Я отчего - то медлю и никак на решаюсь выйти на аллею.

Так, стоп. Мало ли кто и где сидит? Меня это вообще не должно волновать. Я же не по их приватизированной территории гулять собираюсь. Несмотря на все эти доводы, в теле появилась странная, тревожная вибрация: предвкушение вперемешку со страхом.

Надев вторую лямку рюкзака, я выхожу на аллею. По сторонам стараюсь не смотреть, больше концентрируюсь на теплом свете фонарей и носках своих кед.

В воздухе пахнет весной. Она в этом году пришла рано и уже во всю балует наш город немногочисленными, цветущими деревьями. Даже дышится по-другому. В воздухе витает аромат надежды: все самое лучшее впереди.

Пройдя половину аллеи, чувствую на себе чужой взгляд. Следом раздается свист и смех. Хотя, нет, не так – гогот.

Идиоты.

Хочется ускорится, но я заставляю себя идти в том же темпе, что и до этого. Слышу сзади тяжелые шаги. Не выдерживаю и поворачиваюсь.

Соколов.

– Это Тим свистел, извини. – Он широко улыбается, но глаза не выражают ничего, как ровная гладь воды. – Меня Влад зовут, а тебя, лапуля?

На нем синяя рубашка с закатанными до локтей рукавами и джинсы. На ногах такие же конверсы, как и у меня. Только у него черные, а я – в белых. В свете фонаря не видно, но я думаю, что рубашка красиво оттеняет цвет его глаз. Что ж, одеваться со вкусом он умеет. Никаких кричащих логотипов и бирок.

Я молчу. Просто не знаю, что сказать. Я не хочу с ним знакомиться, но и хамить мне тоже не хочется. Это его право: иметь круг интересов размером со спичечный коробок и друзей с интеллектом приматов.

– В библиотеке была? – Не сдается Соколов, делая шаг мне навстречу.

– Я знаю.

– Что? – Он поднимает брови.

– Что тебя Влад зовут, а там Тим и Данис. – Указываю пальцем в сторону парковки. – Это весь университет знает. Вы местные знаменитости. Только мне это неинтересно, извини. – Я разворачиваюсь и иду дальше.

Он нагоняет меня и спокойно идет рядом, подстраиваясь под мои торопливые шаги. Несколько моих – равны его одному. Невольно ловлю отголоски его парфюма, который смешивается с запахом улицы, – свежий аромат, напоминающий соленое море. Сразу вспоминается наша с родителями семейная поездка на Черное море и соленые брызги прибоя на губах.

– Тебя как зовут?

Я продолжаю молчать. Может, надоест, и он вернется к своим друзьям, которые, кстати, подозрительно притихли. Надеюсь, девочка в туфлях меня не проклянет.

– Не стоит так поздно возвращаться одной. Давай довезу тебя домой. Ты где живешь? – Не унимается этот доставала.

И я снова молчу. На ходу снимаю рюкзак и ищу бокс с наушниками.

Он преграждает мне дорогу. Приходится остановиться. Поднимаю глаза и встречаюсь с его насмешливым, синим взглядом. Он беззастенчиво рассматривает меня. Нагло, самоуверенно, но не пошло. Его взгляд блуждает по лицу, касается шеи, перепрыгивает на грудь, едва различимую под оверсайзом, и снова возвращается к глазам.

Он доволен осмотром. Я это чувствую.

Мне становится неуютно и неловко. Очень хочется выглядеть такой же насмешливой и уверенной, как он. Я переступаю с ноги на ногу под его взглядом. Смотрю на четко-очерченную линию челюсти, перевожу взгляд на мужественную шею и раскачанные плечи.

Пытаюсь сбросить с себя странный морок и обойти его, но Соколов шагает синхронно со мной, снова преграждая дорогу.

– А ты знаешь, что игнор во взрослом возрасте используют только те люди, которых наказывали им в детстве?

– Знаю, я с психфака. Только я тебя не игнорирую, а не хочу с тобой разговаривать — это разные вещи.

– Как интересно. – В его глазах мелькает искреннее любопытство — первая живая эмоция. – И что ты можешь сказать обо мне? Давай, удиви меня, лапуля. – Он раскидывает руки в стороны, как бы демонстрируя свою открытость этому миру.

Он точно не отстанет. С трудом игнорирую его дурацкое обращение и отвечаю:

– Ты амбициозный парень, который не терпит вторых ролей. Поверхностный мажор на крутом байке, разбрасывающийся папиными деньгами. Скорее всего, единственный ребенок в семье. Ты учишься на факультете международных отношений, потому что папа уже приготовил тебе кресло, в которое ты сядешь. Женщина для тебя пустое место. Просто трофей. Галочка в твоем кобелином списке. Способ самоутвердиться. Но это не за мой счет, пожалуйста. Найди себе кого-нибудь посговорчивее, окей, лапуля?

Он улыбается, но радужка глаз покрылась коркой льда. Я чувствую исходящую от него враждебность. Ему не нравится ни то, что я говорю, ни моя фамильярность.