Олега оставляю без ответа. Не хочу отвечать, даже из вежливости.

Потягиваюсь и зачем-то открываю аватарку Соколова. Он стоит на фоне какого-то средневекового замка в бежевом пальто и солнцезащитных очках. Приближаю его снимок и разглядываю его нос, губы, мощную шею в черной водолазке, а затем открываю сообщение:

«Ты красивая, Марго с косичками. За это, я готов закрыть глаза на твою глупую самоуверенность».

Тушу дисплей и встаю. Убираю постель и закрываю окно. Несмотря на теплую весну, утром все еще достаточно прохладно.

Надеваю брюки и иду в ванную.

Надо проверить, остались ли у меня еще деньги – можно заказать завтрак, пока девчонки спят. Утренние посиделки могут скрасить неприятное послевкусие вчерашнего вечера.

Подхожу к ванной и собираюсь потянуть ручку двери, как слышу из-за нее тихое шипение Таси:

– Ты опять за свое? Марина! Так больше не может продолжаться. Ты же сама будущий психолог и должна понимать, что это ненормально.

– Тась, ты преувеличиваешь. Просто я вчера много выпила, вот меня до сих пор и тошнит.

– Да? А может быть просто алкоголь слишком калорийный, и поэтому ты взялась за старое. Марин, это дорога в никуда. Ты занимаешься саморазрушением. Если ты продолжишь в этом духе: тебя ждут серьезные проблемы со здоровьем. А там, где проблемы со здоровьем – нет места красоте. Я закрывала глаза на твой вечный подсчет калорий, но блевать после каждого второго приема пищи – это край. Тебе нужна помощь. – Голос Таси звенит тревогой.

Я замираю. Знаю, что согласно правилам приличия, нужно развернуться и уйти, но в этот момент у меня даже мысли такой не возникает. Никогда не замечала за Маринкой ничего подобного.

– Тась, ты не понимаешь. – Начинает плакать Марина. В ее словах сквозит такая боль, что у меня начинает выкручивать мышцы. – Соколов подарил мне платье на два размера меньше, а оно и так маломерка, как чулок. Мне в жизни не влезть в него. А эта дура-Ася вчера еще требовала, чтобы я его надела.

– Господи, да ошибся, небось. Мужики же в магазине одежды, как младенцы. Позвони и попроси его поменять тебе платье! В чем проблема?

– Вам с Марго не понять меня. – Продолжает тихо плакать и причитать Марина. – Проблема в том, что чтобы я не делала и как бы не выглядела, я никогда не буду достойна любви. Никогда. Меня даже мама не любит, что говорить об остальных. Влад вчера просто уехал. Ему скучно со мной.

– Мы тебя любим, дурочка, и ты сама должна себя любить. Понимаешь?

Наступает пауза, и я начинаю пятиться назад, но Марина продолжает:

– Ты только Марго ничего не говори. Она и так постоянно твердит, какой Соколов козел и урод. Если узнает — сожрет заживо и меня, и его.

– Марго просто боится отношений, вот и твердит постоянно какие все мужики вокруг плохие. Кто ее с таким характером выдержит? Она же мозг вынесет.

Вот коза! Обида царапает грудь. Я разворачиваюсь, чтобы уйти, но не выдерживаю и возвращаюсь. Распахиваю дверь в ванную.

Марина сидит на краю джакузи в пижамном топике и коротких шортах. Тася стоит рядом с ней в шелковой сорочке с растрепанными волосами и помятым лицом.

Если кто-то вчера и перебрал с шампанским, то это Тася, а не Маринка. Они дергаются от неожиданности, когда видят меня.

– А вы не обнаглели, крошки мои? За спиной у меня гадости говорить? Тась, уж кто бы про отношения говорил, ты у нас, можно подумать, гуру. Сколько ты собираешься так жить? Пока тебя твой женатик со счетов за сроком годности не спишет?

Маринка вытирает щеки, а Тася тут же идет в атаку. Ведь, лучшая защита — нападение?

– Вот только не надо меня носом тыкать, как щеночка в свои каки. Я сама разберусь со своим образом жизни, окей? – Маринка испуганно округляет глаза, а Тася нервно достает из зеркального шкафчика патчи и начинает шлепать их себе под глаза. – Тебя, Марго, медом не корми, дай кого-нибудь поучить. Ты не боишься дать неправильный совет? Ты готова взять ответственность за последствия своего вмешательства? Вот отучишься и пойдешь людям мозги полоскать или, если так надо, подработку себе найди, но ко мне не лезь.

– Это неправда, и ты это знаешь. Вы сами мне постоянно свои проблемы сливаете, не спрашивая, хочу я их слушать или нет. Одна со своим Соколовым достала, другая думает, что всю жизнь будет инфантильно на шее своего женатика сидеть.

Тася резко разворачивается и проходит мимо меня, толкнув плечом.

– Марго, ну, что неправда? – Говорит Марина. – Ты мне с первого дня твердишь, какое Соколов гавно. Ты думаешь, мне приятно про своего парня такое слушать?

Обида подкатывает к горлу. Позвоночник становится каменным. Уж кто - бы говорил. Не предупредив меня, пошла на поводу у моей мамы и пригласила Олега. Испортила мне вечер.

Медленно выдыхаю и продолжаю говорить, но уже значительно тише, потому что, если повышу голос – расплачусь.

– Знаешь, Марина, суть отношений — стать счастливее. Это их единственная функция. А если в отношениях ты постоянно чувствуешь себя нелюбимой, некрасивой, недостойной и толстой, то я бы на твоем месте задалась вопросом: все ли я делаю правильно? И с тем ли я человеком? – Мой голос все-таки срывается, а к глазам подступают слезы. – Все, девочки, я умываю руки.

Разворачиваюсь и иду в комнату.

– Ты не на моем месте! – Кричит мне вслед Марина.

– Мешки вынесите, а то провоняют вам все. – Рявкаю в ответ, не оборачиваясь.

Вот и позавтракали. Вот и повеселились.

Натягиваю топ, а потом замечаю, что надела его наизнанку. Бесит! Свою футболку запихиваю в сумку. Иду в коридор и хватаю с вешалки свою джинсовую куртку. Из кухни доносится гул кофейной машины, хлопает дверца шкафчика.

Даже не попытались меня остановить. Подруги. Ныряю в лоферы и выхожу из квартиры, громко шарахнув дверью.

Сбегаю по лестнице вниз. Обида нарастает, встав в горле комом.

– У вас вчера музыка орала. Радуйтесь, что я полицию не вызвала. – Высовывается из своего коробка консьержка. – Шаболды!

Мне хочется послать ее, но здесь живет Тася, а не я. И проблемы ей не нужны, поэтому я растягиваю губы в улыбке, которая, скорее всего, напоминает оскал и говорю:

– Доброго здоровьица вам. – и выскакиваю из подъезда.

– Маргаритка, вставай, а то проспишь. – Заглядывает после стука в мою комнату папа.

– Пап, мне ко второй. – Хриплю я из-под одеяла и переворачиваюсь на другой бок.

– Прости, – виновато говорит он. – Совсем забыл, что тебе по понедельникам ко второй.

Даже находясь между сном и явью, я испытываю нежность. Она разливается теплом в груди и заставляет улыбнуться. За это я особенно люблю папу: внимательное и уважительное отношение к чужому пространству. То, что другие люди не могут постичь на протяжении всей жизни. И это не просто отпечаток его профессии. Способность, встроенная в его ДНК.

– Все в порядке. Сколько времени? – Открываю глаза.

Папа одет в белую рубашку, синий вязаный жилет и серые, вельветовые брюки. Волосы зачесаны назад, вид свежий. Он выглядит как человек, который горы готов свернуть, потому что впереди его ждет новый, интересный день. Папа обожает свою работу. Помимо преподавательской деятельности, он занимается частной практикой. У него есть роскошь: брать только интересные случаи, потому что запись к нему на два месяца вперед.

Встречаюсь с ним глазами. Папа улыбается уголками губ и переступает порог комнаты.

– Семь тридцать.

– А ты чего сегодня так рано? – Потягиваюсь в постели. – Закрой окно, пожалуйста.

Папа мягко проходит по комнате, закрывает окно, а затем садится в желтое, плюшевое кресло в углу.

– Заседание кафедры. – Он кладет ногу на ногу. И фокусируется на мне внимательным взглядом. – Марго, так нельзя. – Начинает он.

И я понимаю, что речь сейчас пойдет о наших непростых отношениях с мамой. Который по счету разговор за последние полгода. Нам стало трудно общаться лет шесть назад, а с моим совершеннолетием все усугубилось в разы.