– Марго, привет! – Широко улыбается Олег, как будто мы и не ссорились. Не было его дурацкого признания, и все осталось как прежде. – Как я рад тебя видеть.

«Это вряд ли», – думаю про себя.

– Привет, как ты?

Оставляю фрукты и апельсиновый сок на тумбочке и осторожно присаживаюсь на край его кровати. Олегу наложили тугую повязку на ребра. На лице зеленкой обработаны пара ссадин. Нос распух, но, к счастью, не сломан. В целом, выглядит он неплохо. Я очень этому рада, несмотря на его скотский поступок. Вспоминаю количество крови на лице и рубашке Олега в день драки. Я думала, его состояние будет значительно хуже.

– Нормально, – Олег закрывает ноутбук и тянется к моей руке. Сжимает пальцы, а потом начинает поглаживать запястье.

– Сотрясение есть?

– Есть, но врач говорит, что я крепкий парень: ни нарушений координации, ни амнезии. Только устаю быстро, а так нормально все. Поваляюсь немного и выйду, как новый.

Я осторожно освобождаю кисть из его захвата и собираюсь с мыслями, чтобы начать разговор о Владе.

– Я рада, Олег. Правда.

Он улыбается и пытается сесть поудобнее, но вдруг шипит от боли и хватается за повязку.

– Давай помогу, – подкладываю подушку ему за спину и помогаю поменять позу на более удобную. – Осторожнее, не дергайся, пожалуйста.

– Так приятно, что ты обо мне заботишься.

Снова сажусь и внимательно смотрю на Олега.

– Скажи, а за что тебя Влад избил?

– Этот урод? – Олег тут же выходит из себя. – Из-за тебя, конечно! Из-за чего же еще!

Я не ждала, что он признается, но такая откровенная ложь ставит меня в тупик.

– В смысле?

– В коромысле, Марго. Вы же с ним поругались, вот он и решил на мне сорваться. Сказал, чтобы я к тебе не приближался. Со спины подлетел и сразу по башке приложил, я даже оглянуться не успел.

– Да, ты обалдел, что ли, мне так нагло врать! В глаза! – Срываюсь я, хотя шла сюда я с миром, чтобы решить все полюбовно.

Сосед по палате оборачивается на нас.

– Я, наверное, вас оставлю, – он нажимает на кнопку вызова медсестры.

Олег смотрит на меня непонимающе.

– Ты чего?

– Ничего, если у тебя были какие-то претензии к Владу, то честно было бы решать этот вопрос с ним напрямую, а не подло вбрасывать Маринины фотки в групповой чат, чтобы нас с ним окончательно стравить. – Я встаю и начинаю ходить туда-сюда: не могу спокойно сидеть.

– Это он тебе в уши налил? И ты поверила? – Олег скован в движениях, поэтому компенсирует это живой мимикой. Глаза метают молнии.

Я не вижу смысла участвовать в этом абсурде: достаю телефон и ищу скрины, сделанные Максом, другом Влада. Подхожу к кровати и буквально тычу экран телефона Олегу в нос.

Он явно не ожидал такого.

Жует губы и переводит взгляд на меня. Его лицо покрывается неровными, красными пятнами – реакция на стресс. Такое у Олега с детства. Тетя Света таскала его по дерматологам, пока сразу несколько специалистов не указали на психосоматику.

– Что ты теперь скажешь? – Я убираю телефон и разочарованно говорю, отступив на шаг: – Не ожидала от тебя такого.

– Что ты строишь из себя даму в белом? Сама постоянно давала мне ложные надежды, хихикала над шутками родителей о нас, то приближала меня к себе, то отталкивала. Что тебе мешало сразу мне сказать, что я тебе не нравлюсь? Но зато, как только этот мажорчик в институте нарисовался, так ты сразу вокруг него крутиться начала. На тебя смотреть противно.

– То есть, это я виновата? – Не знаю, как я не захлебываюсь от возмущения. – Так не смотри!

– Ты ему на хрен не сдалась. Вспомнишь еще мои слова.

– Не вздумай писать на него заявление, понял?

– А… понял, так ты за этим пришла. На меня тебе плевать, да?

Он смотрит в пол, а потом издевательски продолжает:

– А то, что? Думаешь, папочка его не отмажет? Ему же всегда все сходит с рук. Ты знаешь, что он однокласснику ногу сломал в школе?

– Откуда ты знаешь?

– Все в университете знают, что у этого идиота проблемы с самоконтролем. Не хочешь огрести – не зли Соколова. Он агрессивным становится по щелчку пальцев.

Зарываюсь руками в волосы.

– Ты знаешь, что ко мне уже следователь приходил? Врачи обязаны сообщать, если кто-то после драки поступает. Жизнь я ему испорчу. Я постараюсь. – Доносится до меня голос Олега сквозь засыпавшиеся волосы.

Похоже, мнимое ощущение власти приносит Олегу удовольствие. А я, дура, хотела с ним мирно договориться.

– А то, что ты Маринке жизнь испортил, тебя не парит? Она-то тебе ничего не сделала.

– Лес рубят – щепки летят.

– Ты дебил, Олег?

– Прекрати. Меня. Оскорблять.

–Короче, – снова сажусь на кровать и смотрю Олегу в глаза. – Мне насрать, что ты уже успел наболтать. Подал ты заявление или нет. Если ты не решишь этот вопрос, то будешь отвечать за слив фотографий. Доказательства есть, – я стучу по экрану своего телефона. – Это статья… не знаю, какая, но за это точно предусмотрено наказание. Хорошо подумай, Олег.

Встаю и иду к двери.

– Ты за него впрягаешься, а он об тебя ноги вытрет, вот увидишь. Такие, как он, не умеют любить. Переломает тебя и выбросит. Сколько таких однодневок в универе? Думаешь, ты особенная для него?

Сердце больно дергается в груди. Я поворачиваюсь.

– А ты, значит, умеешь любить?

– Я лучше него, – Олег смотрит на меня исподлобья. Взгляд злой. Тяжелый.

– Сомневаюсь, – отвечаю я и выхожу из палаты.

По моим подсчетам Марина должна вернуться с работы примерно через полчаса.

Сжимаю в руках пакет с игристым и коробочкой веганских пирожных из новой кондитерской. Я думала, мне придется биться за них с хипстером в желтых кедах, но он все-таки предпочел круассаны.

Делаю вдох и нажимаю на звонок.

Еще раз.

Дверь открывает Бусаев.

– Привет, – растерянно говорю я.

– Привет, – он продолжает стоять в дверях и сверлить меня черными глазами.

Я поднимаю брови, мол, так и будем стоять?

– Марго? – За его спиной появляется Тася, – ты чего не позвонила?

– Я к Маринке, – демонстрирую пакет в руке, покачивая им из стороны в сторону.

– Заходи скорее.

Бусаев пропускает меня. Выражение его лица совершенно нечитаемое.

– Я пойду, – он надевает черные кроссовки и забирает с вешалки олимпийку.

Я оставляю их в коридоре и иду на кухню. Мою руки и ищу по шкафам красивую тарелку для пирожных.

Волнение нарастает. Я решила, что пора нам нормально поговорить с Мариной. Последние несколько дней дали мне возможность переосмыслить свои ценности и желания. Я поняла свои ошибки. Не хочу больше думать за других, как моя мама.

Надеюсь, что и Маринка успела остыть. Я страшно за ней соскучилась. О том, что будет, если она не сможет меня понять, я стараюсь не думать.

Хлопает дверь, и через несколько секунд на кухне появляется Тася. Она по-кошачьи мягко подходит к креслу и садится, поджав под себя ноги. На ней розовое шелковое платье, волосы небрежно заколоты на макушке китайскими палочками.

– Для Бусаева нарядилась? Прости, что помешала, – не глядя на нее, споласкиваю запылившиеся бокалы.

– Что ты болтаешь? – Вспыхивает Тася.

– Он типа за квартплатой заходил? Ты поэтому выглядишь, как гейша? – Продолжаю подкалывать Тасю.

Обычно этим занимается она, поэтому сейчас я пользуюсь ситуацией по полной.

Тася швыряет в меня полотенцем. Я уворачиваюсь и пытаюсь открыть бутылку. Руки не слушаются, и я раню палец штопором. Шиплю и сую его под струю холодной воды.

– Это тебя свыше наказали, чтобы не наговаривала на тетю Тасю. Дай, – она забирает у меня бутылку и ловко управляется с ней.

– Я тебя как облупленную знаю.

Тася разливает игристое по бокалам и задумчиво произносит:

– Он хороший.

– И?

– Но я решила учиться жить самостоятельно и к новым отношениям не готова.