— Он не может, — вздохнул Чжан Вэйдэ. — Он сам примерно того же свойства. А теперь они слились воедино.

— Но конь хотя бы не вредил.

— Зеркало тоже, если его не трогать. Не знаю, чем она его пробудила. Кровью. Или страданием.

***

— Я слышала разные байки, — сказала лисица задумчиво.

Она сидела на огромной яблоневой ветке, пока Сун Юньхао закапывал могилы.

Утро было серое и туманное, но вчерашняя муть развеялась. На рассвете Сун Юньхао сжёг шкуру и несколько корней и сухих сучков, которые остались от демоницы, потом нашёл среди хозяйственных пристроек лопату и отправился в сад. Земля была чуть влажной от дождей, но совершенно обыкновенной, в ней копошились толстые, тоже совершенно обыкновенные червяки, и глядеть на них было радостно.

Сун Юньхао побросал в неглубокие ямы трупы и шпильки госпожи Лю вместо тела. От древнего скелета с медвежьими когтями не осталось и следа. Это было странно; пожалуй, плохо, но сил огорчаться у него тоже не осталось. Кусок тёмной бронзы он замотал в скатерть и привязал к спине: просто бросить его или даже закопать в землю без обрядов было слишком опасно.

Лисица тоже объявилась на рассвете, прямо как приличная барышня, а не нечисть, долго возилась на кухне и ругалась, что вся еда загажена гнилью.

— Куда как весело помирать от голода в доме, битком набитом едой! — объявила она скорбно и зачем-то уселась над головой у Сун Юньхао.

Чжан Вэйдэ, который от него в принципе не отлипал, сидел на расшитой подушке, вытянув больную ногу. При дневном свете лицо у него было совершенно серое, но глаза жизнерадостно блестели.

— Байки про Падалицу? — переспросил он с интересом.

— Угу. Слышала, как она появилась, — сказала лисица. — Муж с ней развёлся оттого, что она была бесплодна, и отослал к родителям. Но в ночь его свадьбы с новой женой первая жена повесилась в саду. А перед смертью прокляла их тоже бесплодием, чтобы ни плоды не рождались, ни дети. Но одного проклятия ей, видно, было мало — она и после смерти не унялась, стала заражать землю.

— Где это было? — спросил Сун Юньхао.

— Не знаю.

— Грустно, — Чжан Вэйдэ уткнулся подбородком в скрещённые руки.

— Дура она, — отмахнулась лисица. — Я бы мужа загрызла и не стала б вешаться. Тьфу, делать нечего! Давайте говорить о красивом. Например, как красивы мускулы брата Суна, когда он размахивает лопатой!

Сун Юньхао рубанул лопатой по ветке, на которой она сидела.

Лисица спрыгнула вниз.

— Вот ведь ублюдок, — сказала она — впрочем, беззлобно.

Она стояла перед ним и яростно причёсывалась пальцами вместо гребня. Сун Юньхао заметил, что её человеческие ногти обкусаны почти до мяса, как у тревожного ребёнка.

На ногах появились туфли — видно, сняла с убитой служанки.

Он полез за пазуху, отсчитал пять лянов.

— Это зачем? — спросила лисица подозрительно.

— Купишь курицу. Или помаду. Почём мне знать, что тебе нужно? — Он обернулся к Чжан Вэйдэ. — Прости. Я помню, что обещал тебе всё, но ей тоже причитается. Я потом верну тебе долг.

Чжан Вэйдэ беспечно улыбнулся:

— Глупости. Просто раздели деньги на троих.

Сун Юньхао, подумав, кивнул и сказал лисице:

— Если завтра получу вторую половину, дам тебе ещё пять. Приходи на постоялый двор «Фэнфань».

Лисица сунула монеты куда-то в глубокий вырез платья, не отводя от Сун Юньхао подозрительного взгляда, поддёрнула сползшую с плеча кофту и стремительно испарилась, так ничего и не сказав.

Чжан Вэйдэ вдруг страшно покраснел, когда брал свою долю, и стал запинаться, благодаря.

— Ты бы лучше возвращался, — сказал Сун Юньхао. — Не хватит ли с тебя уже приключений?

— Мне некуда, — отозвался Чжан Вэйдэ еле слышно.

— Отчего же не вернуться к наставнику на эту вашу гору?

— Там только могилы.

Сун Юньхао неловко буркнул: — А, — и не догадался, что ещё прибавить.

«Кладбищенское дитя», — сказала Падалица. Наверно, не просто сиротство она имела в виду. Сун Юньхао слышал, что бывают дети, рождённые в гробу от мёртвой матери, но не верил до конца, что это правда. Или дело в другом?

— Прости, что совсем не помогаю, — сказал Чжан Вэйдэ. — Я умею очень хорошо подметать, честно, а копать не очень.

Сун Юньхао усмехнулся.

— Я этому рад.

— Рад?

— Рад, если ты и впрямь не держал в руках лопату. Значит, гробницы тебя не учили грабить.

— Нет же! Я просто немножко знаком с Линем-Мумией.

— Ещё ты говорил, что здешний.

— Ну… не совсем. Но я знаю город, — заверил Чжан Вэйдэ, стремительно предугадав следующий вопрос. — Тебе показать постоялый двор?

— Я там уже был. Покажи мне лучше баню.

***

На следующую ночь боль отомстила ему вдвойне.

Сун Юньхао ничего не помнил о том, что случилось после наступления темноты, ничего, кроме обжигающего жара. Боль была так сильна, что ему даже не привиделся в бреду молодой господин.

Утром Сун Юньхао разлепил глаза и обнаружил, что ему в рот вставили бережно скатанное валиком полотенце.

Чжан Вэйдэ спал сидя у его кровати, запрокинув голову. Окно было распахнуто настежь. На столе на аккуратно расстеленном носовом платке лежало пятнадцать новеньких монет, а рядом — тёмная бронза в свёртке из скатерти. Слава небесам, что они с Чжан Вэйдэ не слишком походили на богачей: никому даже в голову не пришло их грабить, хотя это было проще простого.

Сун Юньхао гневно выплюнул ткань на пол и пошёл закрывать окно: Чжан Вэйдэ и так уже весь дрожал.

От стука тот проснулся, закашлялся и стал отчаянно тереть красные глаза.

— Это что? — спросил Сун Юньхао, ткнув рукой в полотенце.

Чжан Вэйдэ испуганно дёрнулся.

— Ты так скрежетал зубами, я боялся, что ты их себе все переломаешь, как Чжан Сюнь во время осады. Ты не можешь просто кричать?

— Чтобы нас вышвырнули с постоялого двора?

— Когда кричишь, хотя бы не так больно.

Сун Юньхао только вздохнул и вытер потный лоб.

— Наставник часто бил тебя?

— Наставник? Нет, никогда!

— Ты дрожишь каждый раз, как я подниму руку.

— Это я так, — отозвался Чжан Вэйдэ туманно. — Просто. Я правда не думаю, что ты меня ударишь. На рассвете возвращался младший господин Лю, заносил деньги.

Накануне Сун Юньхао передал купцу, что в усадьбе относительно спокойно и можно забрать тела.

— Он не удивился, что я к нему не вышел?

Чжан Вэйдэ пожал плечами и улыбнулся.

— Я сказал, ты восстанавливаешь силы после охоты. Это даже не совсем ложь.

— И он отдал деньги тебе?

— Я сказал, что я твой младший брат.

— Очень похоже.

— А что? Ты меня всего лет на десять старше. И может, у нас матери разные.

Под ногу подвернулся таз со вторым полотенцем. Чжан Вэйдэ не сбежал — хотя в его случае лучше было бы сказать, не уковылял — с деньгами или хотя бы без денег, даже не просто улёгся спать, и это на третью-то бессонную ночь. Сидел у кровати и утирал ему лицо. А Сун Юньхао даже не помнил этого.

— Тебя отравили? — спросил Чжан Вэйдэ осторожно.

— Ну, считай, что да.

— Но ведь днём ты хорошо чувствовал. Ты копал. И почти целый ли тащил меня на спине. Ты же не можешь быть отра…

— Днём яд не действует.

— Только в темноте? А как ты тогда ходишь на охоты?

— Обычно днём. Но иногда не успеваю.

Чжан Вэйдэ приоткрыл было рот, подумал, закрыл снова, но потом всё-таки не выдержал:

— Ты умираешь?

— Нет. В этом вся и беда. Ладно, довольно болтать. Ты пока ложись. Я схожу за едой, потом сменю тебе повязку, и сможешь спать спокойно. Хоть весь день спи, если хочешь. Что тебе взять — баранину?

— Мне вчера сказали, тут замечательные десерты…

— Какие десерты, болван! Лапшу тебе с чем брать?

Чжан Вэйдэ опустил глаза, мечтательно улыбнулся и прошептал:

— С пирожными.

Примечания:

Лисица поёт "На горе растут кусты" из "Шицзин" (Песни царства Чжэн).