Быстро опомнившись, Феликс поспешил в трюм, по дороге перебирая в голове все известные ему молитвы. На лестнице он столкнулся с Хольфом, который с радостным видом поднимался на палубу.

— Гром и молния, человечек! — весело возвестил он. — Король-бог не простит старому Хольфу если тот не встретит их с улыбкой и песнями!

Феликс осенил себя знаком Розы, когда безумно хохочущий Хольф поднялся через люк на палубу. Корабль шатало во все стороны, и ему пришлось привязать себя канатом к одной из балок, чтобы ненароком не удариться чем-нибудь, когда судно в очередной раз накренится. Над его головой слышался топот десятка ног, приглушенные ругательства наемников, и куда более громкие и отдающиеся по всему телу раскаты грома. Сквозь криво сколоченные доски он видел яркие вспышки молний, и ощущал, как сильный дождь поливает несчастную «Стумпу» своими бушующими потоками. Дерево скрипело под ударами стихии, и несколько раз Феликс услышал, как высоко над ним звенел громоотвод. Ожидание с каждой секундой становилось все нестерпимее. Феликсу было стыдно за то, что он прячется в трюме, когда другие, рискуя своими жизнями, сражаются в смертельной схватке с безудержным шквалом. В трюме больше никого не было, и это еще сильнее ранило его гордость. Все-таки он никс — сын севера! Он родился в Шторме!

Чувствуя прилив новых сил, Феликс направился к люку. Кровь внутри него кипела, требуя действий, неважно каких — пусть даже он поможет удерживать паруса, но он не станет больше отсиживаться! Когда он вступил на первую ступеньку, то его взгляд выцепил еще кого-то, кто прятался вместе с ним. Кого-то очень большого и неуклюжего, кто тут же поспешил спрятаться за ящиками с припасами.

— Прокляни меня Силестия, мать всех безумцев! Милу! — выругался Феликс, стараясь перекричать новый раскат грома. — Что ты тут делаешь?! — ему захотелось влепить пощечину толстяку за такую безрассудную выходку, но в этот момент корабль в очередной раз накренило, и он чуть было не свалился с лестницы. В последний момент Милу успел подхватить его.

— Вы уж простите, что так все случилось, господин Феликс. — стыдливо проговорил Милу, уставив на него свои большие глаза. — Но я должен увидеть святые места, о которых говорил преподобный.

— Мы уже говорили на эту тему с Эскером! — яростно ответил Феликс, тыча в него пальцем. — В тех землях нет ничего святого, никаких лестниц в небо и тому подобной чепухи!

— Это уж вы и сами знать не можете. А господин Эскер… он верит в злую обманщицу Силестию, вот поэтому Владыки от него и спрятали все чудеса. — с верой в голосе запротестовал Милу. — Господин Эскер сам признался, если уж так разговор у нас закрутился, что не знает всех секретов тех земель.

— Сейчас это уже не важно. — устало махнул рукой Феликс. Вся его бравада испарилась, и на секунду он почувствовал себя опустошенным. Но тут Милу похлопал его по плечу, и указал своим пухлым пальцем на люк.

— Вы шли чтобы помочь остальным? Может и мне с вами заодно? — спросил он будничным тоном. — Вы и сами знаете, что веревки-то я могу удержать, если попросит кто.

— Можно подумать, что мои слова смогут пробиться сквозь твои упрямые кости чтобы удержать их на одном месте. — холодно отозвался Феликс. Силы вернулись к нему, но теперь это была не бурлящая жаром уверенность, а холодная и расчетливая решимость, смешанная со злостью на Милу. Но Феликс решил поговорить с ним, после того как под ногами окажется твердая земля.

Вместе они поднялись на палубу. За время его отсутствия корабль приблизился к скалам еще ближе, и теперь проплывал между двух особенно устрашающих смерчей, поднимающих в небо потоки воды. Феликс не смог удержать удивленного возгласа, когда увидел, что на самом деле причиной всех этих вихрей были полчища громовых птиц, которые в едином порыве водили огромные хороводы в темных небесах. Сотни громовержцев мелькали внутри смерчей, ловя своими перьями молнии и перебрасывая их между собой.

— Милостивая Дочь! — пораженно воскликнул Феликс, наблюдая как само небо и море сходятся в едином потоке внутри этого волнующего хоровода.

Пока он как дурак пялился на смерчи, Милу уже ушел помогать другим наемникам бороться со стихией. Из ступора Феликса вывела песня, которую распевала Анья. Она стояла рядом с гарпунными пушками и издавала странные гортанные песнопения, размахивая своим посохом, от которого теперь шел золотой дым. Где-то за спиной Феликса раздался еще один хриплый мотив, но на этот раз в исполнении Хольфа, который взобрался по канатам на одну из мачт, и размахивал своим волосатым кулаком перед небом, словно полководец, который ведет свое войско. Непрекращающийся шум моря, сотрясающие раскаты грома, крики наемников и громкий смех Ареля — все смешалось в одну безумную какофонию. Феликс чувствовал, как на него накатывают волны всеобщего яростного хаоса, который не имел формы и границ. Как и их судно, он был нелепым и слепым, прокладывая себе дорогу там, где ее быть не должно. Феликс что-то кричал, держал вместе с другими людьми мокрые канаты, перекатывал бочки с противовесом и рубил узлы. Он был полностью поглощен общим делом, стал частью корабля и не помнил ничего, пока чья-то рука не опустилась на его плечо.

— Здесь опасно. — раздался голос Дэя, который доносился до него словно через пелену сна.

Феликс, который до этого полностью затерялся в этом подавляющем вихре стихий, и не видел ничего, кроме пелены дождя и всполохов молний, наконец пришел в себя. Такое пробуждение далось ему с трудом — его руки были истерты в кровь, а сам он промок до нитки. Каждый мускул в его теле ныл от боли, а кости, казалось, были готовы рассыпаться в пыль от вибраций воздуха. Сейчас их корабль находился в самом центре шквала, и в деревянный борт то и дело попадали молнии, которые грозились поджечь хрупкое судно. Феликс положил руку на пояс, и с облегчением обнаружил, что плита все еще на месте.

— Где Милу?! — пытаясь перекричать общий гам воскликнул Феликс. — Этот дурак пробрался на корабль!

— С ним все хорошо, а тебе бы лучше приготовиться. — ответил Дэй.

— К чему?!

Словно ответ на его вопрос, за спиной Феликса раздался пороховой выстрел, который сопровождался продолжительным и хрустальным звоном. Одна из гарпунных пушек выстрелила зазубренным копьем прямо в сторону скалы. Феликс увидел, как железный штырь стремительно исчезает в темноте, унося за собой толстую цепь, второй конец которой был прикреплен к кораблю. И пушки, и сама цепь теперь сияли в темноте солнечными узорами, а Анья, которая стояла рядом, продолжала напевать и размахивать посохом. Еще пара мгновений, и оставшиеся пушки так же выпустили свои снаряды.

— О Всеблагая Силестия, спаси нас! — воскликнул Феликс, когда увидел, что корабль мчится прямо на острые пики скал. — Мы разобьемся!

В панике он все же успел заметить, как Анья, раскуривая свою трубку, бросила в море блестящую сферу, источающую пульсирующий звездный свет. Какое-то время волны несли корабль на скалы, а затем, всего лишь на одно мгновение, все утихло. Волны будто разгладила чья-то невидимая рука, и Феликс с облегчением выдохнул, прежде чем ужас охватил его с новой силой.

Сначала до него донесся звук. Это был протяжный стон моря, которое застыло, чтобы набрать силы для чудовищного размера волны. Словно огромная лавина, она с каждым вздохом Феликса все возрастала, пока полностью не скрыла собой всю скалу и небо. Теперь Феликс не видел ничего, кроме гигантского вала, готового размозжить их корабль, и унести на морское дно. За его спиной радостно смеялся Арель и горланил во всю глотку Хольф.

Феликс не помнил, что точно случилось после. Кто-то схватил его за шиворот и прижал к палубе, отчего он больно ударился коленом о доски. Корабль резко стал наклоняться, восходя по этой водной стене прямо к вершине волны. Феликс слышал, как скрипят доски и рвутся паруса под безжалостными напорами черной воды. Впереди звенели цепи, а над его головой раздавались раскаты грома и крики сотен штормовых птиц. Весь мир снова потонул в хаосе, в котором существовала лишь боль в колене и чья-то крепкая рука, прижимающая его к сырым доскам. Феликс точно не мог сказать, сколько это продолжалось, но вскоре он почувствовал сильный удар, который встряхнул его с такой грубой силой, что Феликсу показалось, будто все кости в его теле перемешались местами. Тут он понял, что корабль вновь принял горизонтальное положение, но что-то было не так. Всюду раздавались встревоженные крики и неспокойный топот ног. Он увидел сапоги Ареля, промелькнувшие около его лица. Рука с легкостью подняла его на ноги, и над его ухом послышался низкий голос Синоха: