Он телом прижимает меня к капоту машины, и я высвобождаю ноги, чтобы обвить ими его талию, и его ответный стон — это все одобрение, которое мне нужно, чтобы продолжать. Мои пальцы запутываются в его волосах, крепко сжимая, в то время как его пальцы впиваются в мою кожу.

Я не утруждаю себя вопросом, уверен ли он, потому что он не собирается давать мне ответ. И хотя позже он может пожалеть об этом, в данный момент это именно то, что ему нужно.

Это будет жестко, быстро и яростно. Это будет не ради удовольствия. Речь не будет идти о том, чтобы кончить, и, черт возьми, это, вероятно, будет даже больно, но я приветствую это. Может быть, часть меня даже нуждается в этом так же сильно, как и он. Его потребность исходит из отчаяния, тогда как моя — это чистая похоть к мужчине, который мучил меня месяцами. Насколько я больна, что хочу этого с ним?

Все, что я знаю, это то, что как только он закончит со мной, все будет кончено. Он не будет обниматься, и уж точно не предложит мне теплое полотенце, чтобы вытереться. Это будет грубо и некрасиво и оставит зияющую дыру в моей груди, но я здесь для всего, что ему нужно.

Я крепко обхватываю ногами его талию, и он прижимается ко мне, его массивный член напрягается в джинсах, отчаянно желая большего. С моих губ срывается жалобный стон, и его голодный поцелуй поглощает этот звук. И слишком скоро Роман освобождает мое горло и отрывается от меня, заставляя меня отпустить свою хватку в его волосах. Он тяжело дышит, в его глазах безумное выражение, и на мгновение я думаю, не уйдет ли он, но он просто смотрит на меня с глубочайшей потребностью в глазах.

Молчание убивает меня, и, наблюдая за ним, я вижу, как в его взгляде проскальзывает нерешительность. Он знает, что это неправильно, что он пользуется мной, использует меня для удовлетворения своей больной потребности в разрядке, чтобы почувствовать что-то еще, кроме горя по потерянному сыну и гнева, который его мучает. Но я не даю ему возможности задавать вопросы дальше, киваю, давая понять, что все в порядке.

— Все, что тебе нужно, Роман. Я справлюсь с этим.

В его глазах вспыхивает что-то, чего я никогда раньше не видела, что-то, чего я не совсем понимаю, и когда моя грудь поднимается от резкого вздоха, его руки опускаются к поясу моих брюк, срывая их с моих ног. Мое нижнее белье спускается вместе со штанами, и он быстро отбрасывает их на землю позади себя, затем, прежде чем он может дать себе время передумать, он тянется к ширинке джинсов и высвобождает свой член.

Он вырывается из брюк, и мне не нравится, что в таком положении я не могу полюбоваться на него, но то, как он упирается в мою внутреннюю поверхность бедра, говорит мне именно то, что я должна знать. Он чертовски большой мальчик. Хотя я уже знала это, еще с крыши высотки, но только сейчас я по-настоящему вижу, что у него там внизу.

Он не срывает с меня майку, как это сделали бы его братья, и не тратит время на то, чтобы снять джинсы. Речь не об этом. Речь о том, чтобы войти и выйти. Жестко, быстро и необузданно.

Роман едва дает мне шанс подготовиться, прежде чем схватить меня за бедра и притянуть к себе, свесив мою задницу прямо с капота внедорожника. Мои ноги обвиваются вокруг его талии, и прежде, чем я успеваю как следует обхватить его, он вонзает свой толстый член глубоко в мое влагалище, даже не дожидаясь, чтобы проверить, мокрая ли я.

Я вскрикиваю, его вторжение широко растягивает меня, а его пальцы впиваются в мои бедра, удерживая меня неподвижной. Он отстраняется, его член покрыт моим возбуждением, и я наклоняю бедра в лучшую позицию, чтобы принять его глубже. Он толкается снова, и стон вырывается из моего горла, когда я опускаю руку вниз, ища, за что бы ухватиться, чтобы не упасть с капота.

— Черт, — рычу я, откидывая голову назад, когда явное удовлетворение от того, что Роман глубоко внутри меня, захватывает мою грудь.

Он берет меня снова, сильнее и быстрее. Моя грудь быстро поднимается и опускается, подстраиваясь под его скорость, и я не могу не наблюдать за тем, как он сжимает челюсть, резкие линии говорят мне гораздо больше, чем он может сказать вслух. Низкий рокот вырывается из моей груди, и он прижимает меня крепче, в его глазах вспыхивает боль, заставляя меня понять, что он сдерживается, боясь причинить боль мне.

Я опускаю руку к его руке на моем бедре, и я крепко сжимаю ее, впиваясь ногтями в его плоть.

— Я выдержу это, Роман, — говорю я сквозь сжатые челюсти, когда он снова входит в меня, растягивая мои стенки и посылая волну чистого удовольствия, пульсирующую во мне. — Дай это мне. Выплесни все это на мое тело.

Его охватывает неистовое желание, и, не колеблясь ни секунды, он вытаскивает свою руку из-под моей и кладет ее сверху, а затем переплетает наши пальцы. Крепко сжав, он просовывает вторую руку под мою задницу, удерживая меня, и, поддавшись своим основным, животным порывам, трахает меня так, как никогда больше не будет трахать.

Его толчки дикие и грубые, жесткие и глубокие, поражающие меня во всех нужных местах. Если бы он не держал меня так крепко, он, блядь, наверняка отправил бы меня прямо через лобовое стекло. Я вскрикиваю, моя киска сжимается вокруг него, мгновенно принимая его жестокую потребность, когда я отпускаю капот другой рукой и прижимаю пальцы к своему клитору.

Он наблюдает за мной, пока я яростно потираю клитор, и жестко трахает меня, тяжело дыша и постанывая при каждом диком толчке. Его яйца ударяются о мою задницу снова и снова, и я стону, знакомое жжение нарастает глубоко внутри меня.

— Черт, я собираюсь кончить, — тяжело дышу я.

Он не отвечает, просто меняет позицию и входит в меня под новым углом, отчего мои глаза закатываются на затылок. Мне отчаянно хочется перевернуться, чтобы он вошел в меня сзади, нагнув, пока жестоко трахает меня, заставляя подчиниться… но с этим придется подождать.

Моя киска сжимается, и я вскрикиваю.

— БЛЯДЬ, ДА.

Из горла Романа вырывается нуждающийся стон, и когда я снова смотрю на него, чувствуя, как его рука сжимается в моей, я понимаю, насколько он чертовски близок.

— Дай это мне, Роман, — требую я, когда моя киска достигает предела и превращается в содрогающееся месиво. — Дай мне это.

Челюсти Романа сжимаются, и когда он толкается в меня последний раз, он жестко кончает, выстреливая свой горячий заряд глубоко в мое влагалище с громким стоном.

— БЛЯДЬ, — рычит он, тяжело дыша, когда мои стенки сжимаются вокруг его толстого члена, неистово сокращаясь вокруг него.

Его хватка ослабевает, и он толкает меня дальше на капот внедорожника, чтобы освободить меня, не уронив при этом, но, черт возьми, он не решается отпустить свою хватку на моей руке. Он делает медленный глубокий вдох, пока я спускаюсь со своего кайфа, пытаясь понять, как, черт возьми, я смогла справиться с этим.

Он встречается со мной взглядом, и в нем чувствуется странная нерешительность, от которой моя грудь сжимается от боли. Он осторожно выходит из меня, зная, что мне наверняка будет больно, и я стараюсь не реагировать. Я определенно почувствую это завтра.

— Ты в порядке? — спрашивает он, встречаясь со мной взглядом.

Я сажусь на капот, чувствуя, как из меня вытекает его теплое семя, но это наименьшая из моих проблем. Поднимаясь, я обвиваю рукой его шею и заставляю его выдержать мой пристальный взгляд.

— А ты?

Он тяжело сглатывает, и в его глазах мелькает намек на темноту, но напряженный гнев, кажется, утих, позволяя ему дышать легче. Он едва заметно кивает, проводя большим пальцем по костяшкам моих пальцев.

— Пока.

Облегчение поселяется в моей груди, и я наклоняю голову вперед, встречаясь своим лбом с его.

— Тогда я в порядке, — говорю я ему, краем глаза замечая горящий особняк и зная, что это обязательно привлечет внимание властей, особенно учитывая, что они уже пристально следят за семьей ДеАнджелис после убийств Антонио и Роналду. — Я знаю, ты надеялся получить больше от пребывания здесь, но нам нужно идти.