— Фух… Слава Великой Тьме… Успела. Привет, малыш.

На пороге стояла красивая блондинка, похожая на валькирию. Стояла и улыбалась. Улыбалась! Вот ведь сволочь! Что весёлого она находит во всем произошедшем⁈

Одета Смерть была в симпатичные штанишки и топик, который заканчивался гораздо выше пупка. Выглядела она, надо признать, просто охренительно. Чистый соблазн. Еще топик этот обтягивал грудь так, что без него и то приличнее было бы. Нет, ну до чего же хороша эта дрянь…

— Ты кто такая⁈ — Придурок вообще впал в состояние полного ступора. Явления всяких дамочек, пусть даже очень привлекательных, он точно не ожидал. — Какой я тебе малыш, шлёндра? Ты на хрена вообще дверь сломала?

Смерть перевела взгляд с меня на парня, а потом мило поинтересовалась:

— Кто тебе сказал, идиота кусок, что я говорила это тебе?

Ответить ей бедолага не успел. Валькирия сорвалась с места, в два шага оказалась рядом с ним, схватила его за уши,( честное слово, за уши!), а потом резко крутанула башку влево.

— Ну, вот… Так и думал, что шея… Почему ты просто не выпила его? Высшей убивать человека вот так, примитивно, это, знаешь ли, дурной тон. — Высказался я вслух, наблюдая, как после глухого щелчка сломавшихся позвонков, пацан кулем рухнул на пол.

— Что ты там бормочешь, Роберт? Ах ты ж, Тьма Первородная… — Валькирия поморщилась и пнула носком ту́фли валяющегося рядом парня, — Вот урод! Пришлось из-за него пачкать руки…Треклятый братец бдит. Мне нельзя оставлять следы Силы в этом мире…

Смерть брезгливо вытерла ладони о штаны, поправила прядь волос, которая постоянно выскакивает из ее косы, а затем быстренько подошла ко мне. Наклонилась и взяла на руки, будто самого обычного младенца.

— Ну, ты шустер, малыш. Пришлось за тобой побегать. Сначала задолбалась твой след искать. Тебе же, как всегда, лишь бы меня побесить. Ухитрился даже с перерождением, которое чисто теоретически, от тебя вообще не зависит, дел натворить.И в Закрытом мире не развернёшься с призывом, иначе братец услышит. Я реально ножками бегала по этой долбанной империи, проверяя каждого младенца, родившегося в определенный час. Знаешь, такое себе развлечение. Меня от вида детских физиономий просто тошнит уже. А ты как? Заждался?

— Ты! Ты — эгоистичная особа! Являешься, спустя год! Бросила меня в этом психованном мире среди этих психованных людишек! — Я изо всех сил шлепнул Валькирию по плечу ладонью. Естественно мое «изо всех сил» было для нее, как мертвому припарка. — Ты в курсе, что я все помню⁈ Все осознаю! Я, Великая Тьма, собственные роды пережил!

Вообще, конечно, это — потрясающее чувство говорить с тем, кто твой детский вой понимает, кто слышит в нем именно те слова, которые ты произносишь.

— Так… Попрошу без грязных инсинуаций! Я тебя предупреждала, что во время открытия Пути нельзя устраивать скандалы? Предупреждала. Ты меня послушал? Нет. Я тебя предупреждала, что своим сопротивлением ты все испортишь? Предупреждала. Ты послушал? Нет. Я тебя…

— Да все! Все! Хватит. Я понял. Теперь-то что?

— Теперь… Видишь какое дело, малыш, ты оказался совсем не в том теле, которое я для тебя готовила. Но… На данный момент этого уже не изменить. Второй раз под носом у братца я фокус с перерождением некроманта больше не проверну. Надо исправлять ситуацию. Будем работать с тем, что есть.

— Марина жива? — Спросил вдруг я, крайне неожиданно для самого себя. Странно, что меня волнует судьба няньки.

— В общем-то, не все потеряно. Бастард, да. Но в любом случае –член Дома…– Тараторила Смерть, будто моего вопроса не слышала.

— Марина жива, я спрашиваю⁈

Валькирия замолчала, глядя на меня пристальным, серьёзным взглядом. Учитывая, что держала она меня на руках, наши глаза находились почти друг напротив друга.

— Интересно… Ты привязался к этой женщине… Плохо. Видимо, так влияет новое тело…Ну, что ж. Прости, малыш, мне придётся немного вмешаться. Во-первых, такими темпами, учитывая, что вокруг тебя происходит, ты не доживёшь до нужного возраста. Это — первое. Второе — мне не нравится, что ты начал испытывать какие-то нелепые чувства и привязанности. Это лишнее. Так что, Роберт, мы поступим следующим образом. Сейчас я аккуратненько уничтожу все твои воспоминания, с первого дня рождения в Закрытом мире. Начнем, что говорится, с нуля. И, уж не обессудь, но придется тебе немножко побыть идиотом. Для твоей же безопасности…

— В смысле⁈ Что значит уничтожишь воспоминания⁈ Почему идиотом? — Я попытался взбрыкнуть, но не успел даже пальцем пошевелить.

Смерть улыбнулась, подмигнула и положила руку мне на голову. В следующую секунду меня вновь, как в момент перерождения, накрыла темнота.

Максим Никанорович чувствовал сильную маяту в сердце. Оно, это сердце, отчего-то заходилось с самого утра и отдавало куда-то в подреберье. Конечно, может дело было во вчерашнем плотном ужине, и болело вовсе не сердце, а, к примеру, поджелудочная, но в любом случае Максим Никанорович нервничал. Причем нервничал сильно. А нервничать он, ой, как не любит.

Левая рука Старейшины сидел в саду особняка, принадлежавшего главе Дома, задумчиво грыз кусок бастурмы, уставившись взглядом в одну точку, и ничего его не радовало. Даже бастурма. А это совсем уж из ряда вон. Еду Максим Никанорович любил даже больше, чем женщин.

Все потому, что нянька попёрлась на прогулку с бастардом. Далась ей эта прогулка? Сидели ведь целый год в своей комнате, носа не показывали, и слава богу. Или показывали, когда никто их не видит. Ни няньку, ни младенца.

Тем более, легенду Максим Никанорович, рассказал домочадцам вполне правдивую. Даже нашел объяснение, отчего пацан безвылазно находится в доме, в дальнем его крыле, где мало кто бывает. Живёт там, словно в темнице.

Мол, родила бедная родственница ребеночка и бросила. А Старейшина Дома, добрейшей души человек… в этом месте, конечно, с правдивостью вышло не очень, у слушателей от такой откровенной брехни, кривились лица, но вслух они ничего не говорили… В общем, Старейшина позволил младенцу остаться в особняке. Ведь именно так и пополняется род. Брат свата, деверь кума, золовка троюродной сестры — все они часть семьи. Сейчас, к примеру, Дом Черной Луны, разбросанный по империи, если собрать народец в кучу, человек пятьсот точно насчитывает. Это без наемных работников со стороны.

А чтоб не задавали вопросов, отчего ребенок все время с нянькой от чужих глаз укрывается, Максим Никанорович, в том числе и главе, приподнес версию, мол, роды были тяжёлые, малыш появился на свет немного странненький. С легкими отклонениями.

— То есть, мой бастард, типа…идиот? — Спросил Старейшина, как только Максим Никанорович сообщил ему эту печальную новость.

— Заметьте…не я это сказал…Да и не совсем идиот. Заторможенный, да. Но не сильно.

Левая рука осторожно сдвинулся в сторону, подальше от тяжёлого стула, на который как раз опирался Матвей Иванович. Старейшина стоял возле рабочего стола в своем кабинете, внимательно слушая отчет советника.

— Хм… — Глава Дома удрученно почесал затылок. — А кровь проверяли? Точно мой?

— Ваш. Конечно, ваш. Мы же сразу все сделали. Но, думаю, дело в матери. Она его только родила, убить хотела. Точно отклонения у девки. Вы простите за самовольство, я ее… Ну… Вы поняли. Нет больше девки. Потому что сейчас ребёнок еще маленький. Всякое бывает. Может, головку немного повредил. Но через год-другой, глядишь, все наладится. Мы его в имперскую кадетскую школу отдадим. Там из него отличного солдата для Дома воспитают. А такая мамаша, которая языком много трепет от глупости, да на сына кидается, она мешать будет.

— Вот дура… Ну, ладно на меня обижена, сопляк при чем? — Искренне удивился глава.

Как ни странно, он даже не злился. Может, потому что у Машки роды прошли отлично, на свет появился крепенький наследник и Матвей Иванович был по этому поводу настроен благодушно.