— Корону напяливает? — хмыкнул первый снайпер.

— Не совсем, — серьезно отозвался командир. — Готовится принять смерть со всем достоинством… Ч-черт! Я и не подумал! А как мы с ним объясняться-то будем? Он из всех иностранных только португальский знает, а у нас ни одного человека… Ага! — он подошел к дверному проему и распорядился: — Первый, сбегай за белым, развяжи и волоки сюда, живенько!

«Ну, разумеется, — подумал я. — Чтобы командовать здешним воинством, министр обороны непременно должен знать здешний язык — вряд ли его воинство владеет португальским…»

Появился Первый, подталкивая перед собой хмурого министра обороны, у коего под левым глазом уже появился великолепный синяк.

— Ну, вот что, ваше превосходительство, или кто ты там, господин фельдмаршал… — сказал командир деловито. — Местный язык, конечно, знаешь? Молодец. Надбавка за знание языка идет? Ах, непонятно тебе… Ладно, проехали. Становись вот сюда и начинай прилежно переводить. Итак… Ваше королевское величество, в отношении вас никто не питает злых намерений. Не спорю, в гости мы явились довольно невежливо, но лишение свободы советников, выходила за рамки договора о строительстве социалистического общества. Мы военные, получили приказ и его выполнили. При этом нет ни убитых, ни раненых, так что его величество, думаю, оценит нашу деликатность… — он повернулся к наемнику. — Только, фельдмаршал, переводи так, чтобы он не подумал, будто мы очень уж расшаркиваемся. Уловил нюанс?

— Уловил, — буркнул «фельдмаршал» и довольно бойко затараторил на языке, казавшемся едва ли не сплошным набором согласных.

На лице Короля не дрогнул ни один мускул. Все так же замерев величественным изваянием, он заговорил.

— Король говорит: он сразу понял, что вы очень деликатные люди…

— Это он, конечно, сволочь, иронизирует? — спросил командир.

— Ну да, — флегматично ответил «фельдмаршал». — Далее, король говорит: слово «лишение свободы» совершенно неуместно. Его величество прекрасно знает, что все эти люди — весьма высокопоставленные особы у себя на родине, и потому пригласил их в гости, где принял с надлежащим почетом и щедрым угощением, в чем вы наверняка успели уже убедиться.

Рекламная вставка.

Постановления на проведение эксгумации которые я привез и передал начальнику отделения через Чепсина вернулись ко мне. Новый зам по розыску был серьезно так взбешён что принято решение о возбуждении уголовного дела против его мнения и вообще, как я мог обойти его начальника. Однако наступив на свое самолюбие и оценив перспективы для тех, кто участвует в раскрытие такого резонансного дела немедленно возглавил группу по эксгумации тел.

Брали Илью отравителя уже без меня. Подробности я узнал, как Вы понимаете не от Чепсина а от мамы Сахарова — хорошей приятельницы прокурора района. Мужик развлекался тем, что травил всех неугодных солями тяжелых металлов. /Подробности и симптомы такого отравления изложены в первой книге серии «В черной жаркой Африке»/. Жена и ребенок ему просто надоели и он на глазах матери маленькими дозами убил своего же ребенка. Ребенок сильно шумел и мешал этому нечеловеку отдыхать в тишине. За это он и убил своего сына и начал таким же образом убивать жену. Вот такие дела. Но это всё я узнал, вернувшись из командировки в подмосковный город Электросталь. В очередной раз руководство решало проблемы путем сгона большего количества сотрудников. А не признанием наличия серийных убийц в государстве.

Нашу группу из десяти сотрудников собрали в разных отделениях милиции ГУВД Москвы. Собрали нас по одному по принципу на тебе. Боже, что нам негоже. В группе были сотрудники предпенсионного возраста, были сотрудники с хроническими заболеваниями от алкоголизма до геморроя. До города Электосталь я доехал один. Остальные попали в госпиталь под разными предлогами и остались в городе герое Москва. Перед отправкой на пенсию предпенсионеры могут провести в госпитале на различного рода обследованиях до шести месяцев.

Так я и попал на ковер начальника УВД города Электросталь и узнал, что в городе пропали несколько девушек и пропали они бесследно. Розыскные дела переводить в уголовные дела и тем более объединять, признавая серию было запрещено сверху. А город потихоньку начинал бурлить от слухов. Начинались коллективные письма пока в городской комитет КПСС и было страшно подумать, что будет если дойдет до ЦК КПСС. В любой момент могла начаться очередная компания все равно чего. Наказывали то начальника милиции, а руки у того были связаны. Но помощь ему оказали выделили аж десять инспекторов уголовного розыска, имеющих опыт многолетней работы. Прибыл же один сотрудник с опытом менее года. Всё это прибило настроение подполковника начальника УВД города на уровень ниже нижнего.

Подполковник решил пошутить и не ожидая ничего серьезного предложил мне дать свои соображения.

Мои соображения были следующие.

1/ розыскные дела негласно собрать у одного сотрудника уголовного розыска и официально не соединяя в одну серию, работать как по серии.

2/провести повторно общегородскую операцию и прочесать город мелким гребнем, чтобы быть уверенным /насколько это возможно/, что трупов жертв /без вести пропавших/ в городе нет.

3/опросить и тщательно опросить всех, кто каждый день на общественном транспорте ездит в город Москва на работу.

4/в случае если нет следов в городе, пропавших без вести то свести в единую ведомость всех водителей грузового автотранспорта и спецмашин всех автохозяйств и отработать их графики движения, с целью отыскания тех водителей, у которых имеются значительные отклонения от графика.

По первому пункту возражений у руководства не было. Все розыскные дела и передали мне. Инициаторов всегда имеет инициатива.

По второму пункту — тем более возражений не поступило. Такая акция наглядно показывала любому проверяющему, что руководство УВД и горком партии очень близко к сердцу приняли проблемы простых людей и принимают масштабные усилия для разрешения этих самых проблем.

По третьему пункту — были споры я просил много сотрудников, а именно всех участковых инспекторов и инспекторов уголовного розыска отдела в полном количестве. То есть всех. Руководство сомневалось — оголить все участки. Довод был у меня железный это всего на два дня. С большими сомнениями, но оперативное мероприятие согласились провести.

По четвертому пункту уже должен был работать я один. И только на заключительном этапе подключалась группа захвата.

Я пошел устраиваться в гостиницу а в УВД города собирали розыскные дела для передачи мне.

Розыскные дела мне передали и я засел изучать то, что насобирали местные инспектора уголовного розыска. Удивительно, но ребята отработали качественно. Из всех пропавших без вести девушек не было ни одной которая бы не хотела уехать в Москву и жить и работать в Москве. При этом каждая из пропавших девушек характеризовалась как ответственная и бережливая. Ни одна не была замечена в расточительстве, и каждая до копейки знала куда уйдут деньги из семейного бюджета и берегли эти ресурсы. Я специально выписал характеризующие моменты у каждой и все признаки совпали.

В городе же развертывалась облава на всех кто хоть немного нарушал Закон. Тех же кто прямо нарушал, Закон вязали и волокли в кутузку и проводили там дознание с целью установить причастность к исчезновению девушек.

Одним из таких задержанных оказался некий Цветков Василий Павлович, девятнадцати лет отроду. Попав на дознание в уголовный розыск, этот Цветков дал признательные показания, что именно он убил всех девушек. Но показать, где он спрятал тела он не может — он якобы забыл. Горком даже опередил УВД с докладом, что резонансное уголовное дело раскрыто и любимый город может спать спокойно. Я с большим трудом смог пробиться к телу Цветкова и поговорить с ним. Разговор продолжался всего минуту может меньше. Но даже я не самый большой специалист заподозрил неладное. И сходил поговорил с матерью уже арестованного Цветкова. Мать не только сказала, она смогла предъявить медицинские документы — Цветков Василий Павлович состоял на учете психиатра с мудреным диагнозом — главное в этом диагнозе было то, что у Цветкова была повышенная внушаемость и мог согласиться с чем угодно, если его об этом настойчиво спрашивать.