Пока что ничего путного в голову не приходило. Я доехал до города, поставил «Волгу» в гараж при мехмастерских и отправился по новому адресу. Там я почти сразу лег спать. Утром я впервые за последние месяцы не вышел из дому на пробежку. Ничего. Больше двух дней я не намерен обитать в этой конуре. Мне есть чем заниматься, кроме поимки шпионов. И жить я буду в своей квартире и ездить на собственной машине, а не как Ленин, на броневике. Пока я умывался и чистил зубы, появился Витек.

Он тут же принялся готовить завтрак. И мы с ним поели за милую душу.

— Между прочим, полковник разрешил мне помогать Илге Артуровне в проведении тестирования учеников моего класса, — сказал я.

— И отобрал подписку, конечно же, — пробормотал трудовик.

— Нет. Наоборот — сказал, что без всяких предварительных условий.

Не знаю, может мне почудилось, но в глазах майора мелькнул искренний интерес. Надо было дожимать. Пусть думает, что имеет дело с типичной находкой для шпиона, то есть — болтуном.

— И знаешь, — продолжал я, — я этому только рад. Ведь мои пацаны исключительные ребята… Один может пятак в баскетбольную корзину забросить с завязанными глазами, другой — запоминает прочитанное с первого раза и может повторить слово в слово. А третий… Ой! — как бы испугался я.

— Ничего, продолжай, — кивнул Курбатов. — Раз уж сам Михайлов одобрил, то уж мне-то ты точно можешь рассказать.

— Ладно, — решился я. — Ты спрашивал о яде, который нашли в крови Крюка, и поврежденном глазе… Так вот, я тебе кое-что покажу…

— Заинтриговал, — хмыкнул трудовик, но в голосе его звучало нетерпение.

Неужто, он и впрямь шпион или это все-таки шанс проявить себя по службе, чтобы получить следующее звание и рано или поздно подсидеть начальника? Не важно. Я поднялся, вышел в прихожую, вынул из кармана куртки, которую стал носить, как только потеплело, сарбакан. Принес на кухню, показал «коллеге», но в руки не дал. Повертел головой, увидел отрывной календарь, висящий в простенке между холодильником и кухонным шкафом. Поднес трубку ко рту, дунул. Черный шип с тонким, почти музыкальным всхлипом вырвался из раструба и вонзился в календарь, пробив его насквозь. Проняло даже невозмутимого Курбатова. Он вскочил и протянул руку к шипу. Я перехватил ее.

— Не трогай! Крюк вырвал такую стрелку из глаза и вот итог.

Витек отдернул руку. И в это время шип осыпался мелким, как тальк порошком.

— Откуда это у тебя? — спросил он.

— Изготовил еще один мой ученик, — произнес я, — но имени я не назову. И в руки не дам. Уж не обессудь.

— Ладно, — выдавил трудовик. — А дротик там откуда взялся? Не видел, чтобы ты ее вставлял.

— Я и не вставлял. Не могу сказать, откуда они берутся в трубке. Наверное — как-то вырастают.

— Ни хрена себе! — выдохнул трудовик. — Ты хоть понимаешь, что это за оружие?

— Понимаю, — сказал я. — Бесшумное, безотказное, не требующее боеприпасов.

— Ты должен его сдать.

— С какой стати? — спросил я. — Закон не запрещает хранить у себя деревянные, полые трубки… Впрочем, я подумаю.

— Подумай, физрук, — сказал Витек, но без всякой угрозы в голосе. — Крепко подумай!

— Однако это еще не все.

— Еще не все⁈ — изумился тот.

— Да, — сказал я. — Только оно не у меня… В другом месте.

— Можешь показать?

— Могу. При одном условии.

— Каком?

— Я возвращаюсь к себе, и Фрося пусть больше не таскается за мною повсюду.

— Если я приму это условие, то не смогу гарантировать твою безопасность.

— И не надо. Я ее сам себе гарантирую.

— Хорошо.

— Тогда через три дня я смогу тебе показать эту вещь.

— Почему — через три дня?

— Это сложно объяснить. Когда увидишь, сам поймешь.

— Ладно. Подожду. И поехали уже в школу, а то опоздаем.

Я собрал свои вещички, который Курбатов привез на конспиративную квартиру без моего ведома, мы спустились и сели в бронированный «РАФик». Трудовик задал правильный вопрос — почему через три дня? Потому, что мне требовалась подготовка к будущему спектаклю. Я не собирался привлекать к его проведению ни Вадика, ни его сестренку Женю, потому что мне пришла в голову другая идея. Театром должны заниматься профессионалы. Особенно — таким.

Мне не трудно подняться на пару этажей и заглянуть к соседям. Я изложу им свою идею и предложу оплату, любую, какую они пожелают. Участие в моей затее им ровным счетом ничем не грозит. А мне — не знаю, но риск благородное дело. Главное, чтобы сценарий одобрили полковник и Граф. Мне же нужно подстраховать тот балаган, который я задумал. Да и те, кто в нем примет самое активное участие не должны иметь неприятности с законом. И если все получится, такое разоблачение вражеского агента войдет в легенду.

В школе мне стало резко не до размышлений о том, как поймать шпиона. В учительской царило приподнятое настроение, словно ожидалось прибытие какого-то высокопоставленного чина. И, как выяснилось, на летучем совещании у директора, таки ожидалось. Городское спортивное и образовательское начальство сочло необходимым поприсутствовать. Кажется, даже должен был прибыть корреспондент газеты «Литейский рабочий», дабы зафиксировать событие на фотопленку и написать репортаж.

Уроки проводились по сокращенному графику, чему были рады ученики и не очень — учителя. А уроки физры вообще отменились. Правда, это не значит, что я полдня просидел в тренерской, выложив ноги на стол. Вместе с пионерским и комсомольским активом школы, мы украшали спортзал, развешивая разноцветные бумажные флажки и транспаранты с лозунгами: «ВЫШЕ ЗНАМЯ СОВЕТСКОГО СПОРТА!», «БЫСТРЕЕ, ВЫШЕ, СИЛЬНЕЕ!», «ФИЗИЧЕСКУЮ КУЛЬТУРУ В МАССЫ!».

После большой перемены в спортзале состоялось торжественное открытие внутришкольных соревнований. В присутствии всех ребят, учителей, дирекции и гостей Пал Палыч толкнул речугу, в которой не преминул отметить мою скромную роль в организации данного спортивного праздника. Я удостоился аплодисментов, а также — запечатления на пленку фотографом из газеты. Я благодарно кивнул старику Разуваеву. Видать, все еще чувствует вину за то, что не сумел отстоять мое классное руководство перед начальством. Потом выступил представитель гороно.

За ним — инструктор райкома ВЛКСМ. Вилена Игоревна, одетая строго, но изысканно, тоже упомянула обо мне и тоже в положительном ключе. Я улыбнулся ей и помахал рукой. На этом речи, слава труду, закончились. Судьи — а среди них был сам Терентий Георгиевич Егоров — заняли место за столом. Я объявил первый вид состязаний — спортивную эстафету. Разумеется, в облегченном виде. Ведь в ней принимали участие малыши — с первого по четвертый классы.

Было много шуму — девчачьего визгу, воплей болельщиков, аплодисментов. Победу присудили команде третьего «А» класса, но поощрительные призы вручили всем участникам, без исключения. Видать, Разуваев пустил на их приобретение оставшиеся шефские деньги. Ну что ж, молодец. Следующий вид соревнований — баскетбольный матч между двумя командами — сборными девятых и десятых классов. Места для зрителей в спортзале было маловато, поэтому всю малышню распустили по домам. От чего детишки были только счастливы.

Обе баскетбольные команды тренировал Пирогов и он, разумеется, присутствовал, подсказывая игрокам с обеих сторон. Такое, наверное, возможно только в советской школе, где дружба превыше побед, которые, как известно, не главное. Главное — участие. В итоге, выиграли девятиклассники. Они получили медали, а их соперники поощрительные грамоты. На этом спортивные состязания дня были завершены. Директор пригласил устроителей и почетных гостей в столовую, где по случаю проведения состязаний был устроен банкет.

Я, разумеется, тоже был приглашен, как и Вилена. И мы сидели за стол рядом. Звучали тосты. Участники застолья лопали закуски и запивали их полусухим вином. Ждали горячего, общались. Вилена спросила, куда я вчера пропал. Я честно признался, что был в гостях у литейского классика. И произнеся это, вспомнил, что не взял у него рукопись его брата. Ну да ничего. Скоро мы с Графом опять увидимся, но сначала я должен заручиться согласием Таисии Неголой и ее то ли мужа, то ли любовника, на постановку небольшого сценического этюда. Иначе бессмысленно разговаривать с контрразведчиками.