— Я слушаю! — раздался в наушнике трубки мальчишечий голос.

— Толик, добрый вечер! — сказал я. — Мама дома?

— Здрасте, Сан Сеич! — откликнулся он. — Да! Позвать ее?

— Если можно…

— Ма-а, — услышал я. — Тебя Сан Сеич спрашивает!

Я услышал шаги, а потом голос «хозяюшки» элитного кабака проговорил:

— Слушаю вас, товарищ учитель!

— Да мы вроде на «ты».

— Были на «ты», а теперь, вроде, незачем…

— Ладно… Хорошо… Ты как-то обмолвилась о каком-то мебельном мастере, Алексеиче, кажется… Так, вот нельзя ли номер его телефона получить?

— Почему — нельзя?.. Можно… — Она пошуршала чем-то, видать, страничками записной книжки и продиктовала номер.

— Спасибо!

Ну вот, теперь мне нужно будет позвонить двум старым мастерам — Алексеичу по поводу мебели, Кирьяну Петровичу — по поводу подарка Вилене. Даже в мире стандартизации и ширпотреба люди нуждаются в услугах частных мастеров. Точнее — тем более нуждаются, если хотят иметь эксклюзив. Ну или хотя бы — качественную продукцию. Само собой, звонить старикам на ночь глядя я не собирался. Они, наверняка, встают с первыми петухами и ложатся также. По привычке, обретенной в деревенском детстве.

Утром, после пробежки, я отправился в школу. Выслушал от коллег очередную порцию сочувственного возмущения по поводу моего отстранения от классного руководства. Мне это уже стало надоедать. В принципе понять их можно. Классным руководителям доплачивают и для любого нормального учителя в Союзе такой приварок крайне желателен. Не все же такие удачливые, как я. Вот почему педагоги школы №22 мне сочувствуют. Они думают, что я потерял дополнительный заработок. А я потерял нечто большее…

Даже Эвелина Ардалионовна, окончательно вышедшая из роли Шапокляк, томно вздыхала и сочувственно качала головой. Смешно. Раньше Царева то и дело грозила мне карами, которые на меня обрушатся, как только она пожалуется в городской отдел народного образования. И вот — кара обрушилась, а грозная завучиха на моей стороне. А всего-то и надо было, что проявить к женщине немного искреннего сочувствия, не переходя к более радикальным мерам.

На большой перемене я перехватил брательника.

— Ну как дела у сеструхи? — спросил я. — Вещички упаковывает?

— Да замучила уже! — вздохнул Володька. — Брать — не брать! Оставить — не оставить!.. Да кто за домом будет приглядывать… Да что соседи скажут… Морока одна…

— После уроков заскочим за Ксюхой в ее КБО и поедем мебель выбирать.

— Клево!

— Подбегай после уроков на мехдвор.

Брательник ускакал в столовку, а я пошел в учительскую, чтобы позвонить. Набрал номер мебельного мастера. Старик откликнулся примерно через минуту.

— Хто эта? — спросил он сварливым голосом.

— Здравствуйте! — сказал я. — Простите, не знаю вашего имени…

— Алексеичем меня кличут, — отозвался мастер. — Чаво надо?

— Я знаю, вы мебель делаете.

— Ну делаю, чаво надо?

— Полная обстановка для двухкомнатной квартиры. Кровати, диван, кресла, шкафы, письменный стол для школьника, комод, кухонный гарнитур… В общем — все.

— Ну эта… Не вопрос… В копеечку только влетит. Материал, работа. Качество гарантирую…

— Можно, мы подъедем сегодня? — спросил я. — Если надо, внесем задаток.

— Ну что ж, заезжайте, посмотрите, выберете чего вам надоть…

— После шести, хорошо?

— Давайте! Капустный переулок, домовладение семь…

— До встречи!

— Покедова!

Программа вечера определилась. Я со спокойной душой провел последний на сегодня урок. И отправился к школьным мастерским, чтобы выкатить свою тачку. Там меня поджидал трудовик. Вид у него был невеселый. Видать, прилетело от начальства. Увидев меня, Витек долго топтался, словно в нерешительности, что на него не было похоже. Я уже начал подумывать о том, а не прийти ли к нему на помощь? Задать какие-нибудь наводящие вопросы, чтобы вывести из тупика. Не успел, Курбатова вдруг прорвало.

— Слушай, Саня, — заговорил он в манере «сильно пьющий учитель труда», — я тебе скажу, как на духу… Не нравится мне, что мутит полковник… Не пойму, чем ты ему насолил, но… не по совести это… Короче, я на твоей стороне, если что…

— А чем докажешь? — спросил я. — Может, вы с Михайловым расставили мне ловушку?.. Ты вотрешься ко мне в доверие, а потом раз, и прихлопнешь, как муху!..

— Тем, что скажу — у полковника не получилось тебя лишить работы, как он того добивался, — снова перешел на интеллигентный язык майор. — Он задействовал все свои связи, но гороно ограничился только тем, что снял тебя с классного руководства, да и то вряд ли надолго. За тебя влиятельные люди хлопочут.

— Это похоже на правду, — кивнул я. — Уж слишком быстро оформили они это снятие.

— И это как раз опаснее всего, — продолжал трудовик. — Не имея возможности испортить тебе жизнь официально, полковник может решиться на иные меры. В его распоряжении хватает методов, а исполнители всегда найдутся.

— Если он тронет кого-нибудь из моих близких, я его из-под земли достану… — проговорил я. — А на погоны его мне начхать.

— На это Михайлов вряд ли пойдет. Он — не зверь. Ему мешаешь только ты. Поэтому я приставлю к тебе наблюдателя. Для безопасности. Ты же не против?

— Что⁈ — удивился я. — Охрану⁈ Ко мне⁈

— Да, старшего лейтенанта Зудову, Ефросинью Макаровну.

— Витек, брось прикалываться! — устало сказал я. — Неужто я себя не защищу?.. Зачем мне хвостик?

— Мне не до шуток, — откликнулся Курбатов. — Ты не учитываешь одного обстоятельства. У Зудовой есть право на применение оружия. Она на службе. Кроме того, у нее спецподготовка, в которую входят некоторые специфические приемы.

— И как ты это представляешь? — спросил я. — Она что, будет ходить за мною по пятам?

— По легенде, к тебе приезжает из Тюмени двоюродная сестра. Поселяется у тебя на квартире. Провожает и встречает тебя с работы. Сопровождает при посещении магазинов, кафе, ресторанов и прочих культурных заведений… Соскучилась, ибо давно не видела.

— А — в спальню она не будет меня сопровождать?

— Даже не пытайся, — хмыкнул Витек и почему-то потер правую руку. — Самое главное, Фрося сумеет вычислить в толпе любого говнюка, которого к тебе может подослать полковник. И не просто вычислит, а перехватит раньше, чем говнюк вколет тебе незаметно какую-нибудь дрянь.

— Ладно, уговорил! — сказал я. — Особенно — если она будет стирать, готовить, делать уборку.

— На этот счет можешь не беспокоиться.

— Ну тогда — пусть поживет!

— Фрося! — позвал трудовик и из гаража показалась его «сожительница».

— Привет! — сказал я.

— Здравствуй, братишка! — расцвела она и полезла обниматься.

На полном серьезе. И как раз в этот момент подошел Володька. Уставился на старшего брата, заключенного в объятия какой-то тетки. Пришлось их представить друг другу.

— Вот, брательник, познакомься, — пробормотал я. — Это Фрося, моя двоюродная сестра из Тюмени, а тебе, выходит, троюродная… Или — четвероюродная… Черт ее разберет…

Старлей КГБ принялась тискать и пацана, вогнав бедолагу в краску. Еще бы, при таких-то титьках! Пока они обнимались, Витек сунул мне бумажку.

— Что это? — спросил я.

— Телеграмма о приезде сестры, — ответил он. — Ты ее получил три дня назад.

— Ясно! — Я сунул бланк в карман. — Ну что, сестренка с братишкой, сейчас я выгоню «Волгу», мы заедем за еще одной сестренкой и прокатимся в одно интересное место. А потом — в ресторан! У нас сегодня столько поводов для праздника!

— Что еще за место? — полюбопытствовал Курбатов.

— Я что, опять должен тебе докладывать?

— Ладно… Будь осторожен!

— Ну-у, у меня же теперь есть Фрося!

— Тогда — тем более!

Я выкатил «Волгу», усадил обоих родственников, которые одинаково не были таковыми, по крайней мере, для Санька, тело которого я носил. Мы заехали за Ксюхой, работавшей в комбинате бытового обслуживания. Володька вызвался сбегать за сеструхой, и мы с Фросей остались один на один. Вид у «двоюродной сестры» был самый невозмутимый, словно мы и впрямь состояли в родстве, а не работали на одну контору. Правда, она по зову служебного долга, а я — по стечению обстоятельств.