— У тебя вещички-то есть какие-нибудь? — спросил я. — Ну там — бельишко на смену, одежонка, зубная щетка…
— Можешь не беспокоиться, — кивнула она.
— Ладно, — сказал я. — Диван в зале в твоем распоряжении. Простыня, наволочка, подушка, одеяло тоже найдется.
— Благодарю!
В этот момент показались другие мои родичи. Они залезли в салон, и я представил Ефросинью сестре. Ксюха улыбнулась, но в глазах ее мелькнуло недоверие. Ну да, я же ни ей, ни Володьке ничего не говорил о том, что у меня есть еще сестра, потому что до сегодняшнего дня сам не подозревал об этом. Как бы то ни было, знакомство состоялось. И я все свое семейство повез к столяру Алексеичу. Капустный переулок — это самая окраина города, перехлестнувшая через Круговую дорогу. Вернее, когда ее прокладывали, то просто отрезали часть городской территории, чтобы лишнюю петлю не делать.
С асфальтом в этом самом переулке было плохо, вернее — его не было совсем, а грунтовку расквасили грузовики и трактора. Чтобы не завязнуть по самое брюхо, пришлось оставить машину на обочине, а дальше всем кагалом пробираться пешком. Это и впрямь оказалось проще, чем буксовать на «ГАЗ-24», потому что в этом аппендиксе частной застройки еще сохранились деревянные тротуары. Домовладение номер семь было самым добротным с виду. За высоким глухим забором брехали волкодавы.
На калитке оказалась кнопка дверного звонка, спрятанная под самодельный козырек от дождя и снега. Я нажал на нее. Звонка мы не услышали, но минут через пять засов изнутри отодвинули. Калитку открыла бабка в платке, телогрейке, черном вдовьем платье и в калошах. Ни о чем не спросив, она пропустила меня и всех приехавших со мною, во двор. От ворот к дому вела вымощенная кирпичом дорожка, с обеих сторон огороженная железной сеткой. И справа и слева на сетку бросались кудлатые псы.
Старуха на них цыкнула, и волкодавы притихли, обиженно ворча и гремя цепями. Женщины и пацаненок гуськом устремились к дому, я последовал за ними. На крыльце под широким навесом встречающая велела нам разуться, чтобы не тащить грязь в дом. Крыльцо было застелено, сплетенной из разноцветных лоскутов, дорожкой, по ней мы и попали в сени, а оттуда — на просторную кухню, с печью такой громадной, какой я еще и не видел. Здесь пол тоже был устлан лоскутными дорожками, тикали ходики, пахло печеным хлебом.
— Вы, девоньки, тут посидите, — распорядился хозяйка, — а мужички пусть к мастеру сходют, потолкуют. Алексеич шибко женского полу в мастерской не терпит.
— Ладно, сестренки, — сказал я. — Побудьте на кухне…
— Идем, Володька, — сказал я, положив руку брательнику на плечо.
Через дверь мы попали в дощатый проход, соединявший, надо думать, дом с мастерской. Доски пола под ногами скрипели и все строение пошатывалось. К счастью, идти пришлось недолго, через пару минут мы с Володькой вступили в широкий, добротный сарай, в котором пахло свежей стружкой и красками. В мастерской было несколько верстаков, сверлильный и токарный станки, циркулярная пила. Под ногами шуршала стружка и опилки. Сам мастер встретил нас в фартуке, надетом поверх косоворотки и штанов, закатанных выше крепких жилистых щиколоток. На залысом лбу поблескивали круглые очки.
— Я — Данилов! — напомнил я. — Звонил вам сегодня.
— Да, помню, — отозвался Алексеич. — Хватеру хошь обставить… Тока учти, я полированной дряни не делаю. И с ДСП не вошкаюсь… Только из массива доброго. Дуб, ольха, береза — сам заказываю материал и прочее, сам сушу… Лак, клей — все самоваренное, не покупное… Шурупами, гвоздями зазря древесину не дырявлю… Это пусть на фабриках шурупят… Им бы лишь план и премия, а то что у клиента потом все мебеля расшатаются и шурупы ихние повылезут из гнезд, никого не колышит…
— Простите, Алексеич, а можно взглянуть на образцы? — спросил я.
— У меня складу готовой продукции нету, — откликнулся старик. — На заказ делаю. Сразу все забирают… А вот картинки глянуть можешь… — он протянул мне большую папку. — Художник один заезжий малевал по моим указаниям… Вон на том верстачке с пацаном разложите и листайте, а я поработаю пока…
Мастер принялся снова вжикать рубанком, а мы с братишкой, разложили по свободному верстаку листы ватмана с изображениями образцов продукции Алексеича. Я думал он только допотопные комоды с буфетами, да диванами, на спинках которых предусмотрена полочка для фарфоровых слоников, ладит, ан нет! Если верить художнику, «мебеля» хозяин мастерил разные, на все вкусы — мог сундуки и лавки для любителей ретро смастрячить, а мог и нечто современное — трельяжи, серванты, подставки-тумбы под телевизоры, диваны и кресла.
— Ну что, Володька, — обратился я к брательнику. — Выбирай, что тебе нравится!
Он пожал плечами.
— Сеструхе бы показать…
— А — покажи! — решил я. — Бери папку и тащи на кухню.
Сложив листы, я вручил папку Володьке и тот понес ее в дом.
— Я думал — это сынок твой, — проворчал Алексеич, когда мы с ним вдвоем остались.
— Брат, — ответил я. — Не женат я еще.
— А ведь я тебя знаю! — продолжал тот. — Внучка моя у тебя в секции занимается… Какая-то драка басурманская… Как ворона каркнула…
— Каратэ, — подсказал я.
— Вот-вот…
— А как фамилия вашей внучки?
— Цыплакова, — ответил он.
— Верочка Цыплакова, — припомнил я. — Хорошо занимается. Хочу ее на показательные выступления выдвинуть… На городской спартакиаде…
— Вот всё у них напоказ, — проговорил мастер. — Всё пыль в глаза пущают, до первого милиционера… Руками ничего делать не умеют, тока деньгу транжирить. А я все по закону делаю, как кустарь-одиночка, и фининспектор мною доволен…
Вернулся Володька, выложил на верстаке те картинки, которые они с Ксюхой отобрали. Алексеич подошел, нацепил очки на нос, посмотрел на листы, пробурчал:
— Чтой-то мало… Где кухня? Прихожка опять же. Говорили — всю обстановку закажите…
— Остальное на свой вкус добавьте, — сказал я.
— Это другое дело… Не люблю, когда дурят…
— Сколько это будет стоить?
— Ну… матерьял, работа, — пробормотал старик. — Тысяч семь выйдет…
— Не дороговато ли?
— В магазине тебе вся эта музыка не дешевше обойдется, а у меня ручная работа и гарантия лет на сорок…
Он был прав, и я не стал спорить. Вынул из кармана бумажник, отсчитал три тысячи задатка. Алексеич взял деньги и, не пересчитывая, сунул в карман фартука.
— К апрелю будет готово, — сказал мастер.
— Будем ждать, — откликнулся я. — До свидания!
— До свидания! — сказал и брательник.
Мы вернулись с ним по шаткому «колидору» в дом, где «сестры» допивали чай. Старуха и мне предложила, но я отказался. Пора было двигать отсюда. Правда, для начала нам с Володькой пришлось ободрать с носков прицепившуюся стружку.
Обувшись на крылечке, мы всей компанией спустились во двор, и под конвоем старухи, прошли между скучающих псов. Вскоре я уже вез родственников в свой излюбленный ресторан «Космос». Завидев меня в компании двух молодых женщин и подростка, метрдотель сразу провел нас в отдельный кабинет, видимо, решив, что мальчугану незачем глазеть на то, как некоторые взрослые напиваются и обжимаются в медленных танцах. Будучи здешним завсегдатаем, я уже неплохо разбирался в «космическом» меню, поэтому взялся заказывать сам.
Спутники не возражали. Тем более, что большая их часть работала и училась целый день, так что согласилась бы и на блюда попроще. Однако — на попроще не был согласен я. Когда принесли всю эту вкуснятину, Ксюха и Володька без стеснения принялись уплетать салаты, разнообразные мяса и рыбу. Пришлось даже притормозить их, чтобы выпить по поводу покупки квартиры, а также — за приезд «сестры» Фроси. Взрослые пригубили шампанское, а брательник удовольствовался газировкой.
Почтившая нас присутствием Фрося выглядела спокойной, но внутренне напряженной. Похоже, отдельный кабинет ее не устраивал. Понятно, отгораживающие нас от общего зала занавески мешали ей контролировать периметр. Из-за этой напряженности, она и в разговоре-то почти не участвовала. Хотя Ксюхе, например, хотелось знать все о своих «тюменских родственниках». Совсем отмолчаться у моей телохранительницы не получилось и ей пришлось все же ответить на некоторые вопросы.
