— Ненавижу вас… лучше бы меня в детский дом отдали! — услышал я.

В отличие от меня, мать и отец Левы даже не повернулись помахать сыну на прощание.

Зато теперь понятно, почему пацан растет такой злой. С такой-то мамашей-тираном и папой-валенком.

Мне вдруг захотелось выйти из своего укрытия, где я явно засиделся. И поддержать пацана, это ему явно требовалось. Представляю, каково ему теперь в одиночку такую психологическую травму переживать. В будущем молодежь и куда из-за меньших причин с ума сходит, родители к психологу тащат… в общем, я выпрямился, как можно незаметнее подкрался ко Льву и положил руку ему на плечо.

— Зря ты стесняешься родителей. Они тебя любят, по-своему, но любят, — тихо проговорил я, не заботясь о том, что слова прозвучат слишком взросло.

Лева вздрогнул, медленно обернулся.

— Пошел ты, Миша! Это все из-за тебя! А если скажешь кому…

Он не договорил, к горлу у него подкатил ком. И, чтобы не расплакаться, Лева резко развернулся и зашагал прочь. Я не стал его останавливать. Пусть дуется лучше на меня, хоть переключится. Подождав, пока он уйдет, я пошел в зал.

В зал я вернулся в тот момент, когда все ребята давно разошлись. Да и то воспользовался тем, что Томе после встречи с родителями Льва явно потребовалась небольшая пауза. К тренеру у меня был серьезный разговор. Формально я был приписан к ребятам легкоатлетам, поэтому появляться на тренировке боксеров, особого права не имел. Но хотел им обзавестись.

Тренер был занят тем, что подметал зал от налетевшего из открытого окна тополиного пуха. Как и в первый раз, когда мы встретились у палисадника, он слушал радио. Приемник, подключенный удлинителем, транслировал дневной выпуск новостей. Но даже несмотря на довольно громкий звук, он обернулся, стоило только мне переступить порог зала.

— Ты, Мишка? — улыбнулся он, убавляя громкость. — Наш пострел везде поспел! С родителями повидался?

— Да. И повидался, и попрощался, — кивнул я.

— А чего за срочность была такая, стряслось что?

Я рассказал тренеру ровно ту легенду, что уже выдал маме и папе. Мол, в первый день мне совершенно не понравилось в лагере и так далее.

Тренер внимательно выслушал, посмотрел на меня с прищуром.

— Папа-то не ругался из-за твоего нового увлечения?

— Остановились на том, что бокс — это спорт настоящих джентльменов, — я улыбнулся. — Тренер, хотел тут с вами поговорить…

— Льва куда потерял? — он мягко перебил меня, но так, что возражать желания не нашлось.

Была у него все-таки та самая харизма, без которой не воспитать настоящих чемпионов. Я ее хорошо чувствовал. Даже удивительно, что дальше секции в пионерском лагере тренер до сих пор не ушел по карьерной лестнице.

— У Льва состоялся, хм, чуть более напряженный разговор с участием То… старшей пионервожатой.

Тренер как-то тяжко вздохнул, как будто был в курсе проблем Льва с родителями.

— Надеюсь, вы не удумаете разборки продолжать вне зала? — строго спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил: — Один раз я глаза закрыл, а во второй накажу так, что методы Тамары покажутся сахаром. Все понятно?

Понятно-то понятно, я сам против мордобоя на улице, но тут не я зачинщиком выступаю. Вслух я все же отрапортовал, что мне все ясно и ничего подобного больше не повторится.

— Ладно, верю, Шахматист. О чем хотел поговорить — давай.

— Тут такое дело, тренер, решил у вас попроситься в бокс перейти.

Я, как на духу, выдал, что сегодняшняя тренировка мне очень понравилась. Теперь, дескать, жить не могу без бокса и мечтаю перезаписаться именно в боксеры из легкоатлетов. И вообще, я крайне мотивированный и готов на тренировках пахать, как лошадь.

Тренер внимательно выслушал. Погладил пальцами подбородок.

— Ты где раньше занимался, шахматист?

— В школьном шахматном кружке, — припомнил я.

— Я про единоборства, ходил небось раньше в зал?

— Неа, — было неприятно так нагло врать тренеру, но приходилось.

Хотя ложь мои слова или нет, это еще как посмотреть. Но если брешешь, то делай это нагло!

— А на скакалке где так научился пахать?

— Оно как-то само получается. Да и во дворе пробовал.

— Хм… — тренер задумался.

Я, сам будучи тренером, прекрасно понимал, что такая работа со скакалкой или на снаряде возможна только в одном случае — если ты вундеркинд от мира бокса. Такие бывают, тот же Лагутин или, скажем, Попеченко тому пример. Другой вопрос, что это большая редкость, за всю свою многолетнюю тренерскую карьеру я лично видел всего пару таких ребят. Один в итоге взял Россию в среднем весе, а второй обленился и бросил тренировки… Но даже такие жемчужины, и те далеко не сразу приходили к подобным результатам. Поэтому старик был немало озадачен.

— Ясно все с тобой, шахматист, — наконец заговорил он. — Только, во-первых, у нас мест лишних нет. А во-вторых, в твоем весе у меня паренек уже есть.

Так я думал вы меня уже согласны взять, считал, что вопрос решенный. Сами же меня ребятам представили.Честно говоря, — прямо выдал тренер. — Я думал ты побалуешься и сбежишь на половине тренировки. А ты упертый оказался, и черт побери, еще и талантливый… Чего греха таить, есть у тебя задатки, этого не отнять. Вот только, говорю, же. Есть у меня в твоем весе человек, и количество воспитанников секции бокса строго согласовано. Максимум у меня сейчас набран. Лимит, понимаешь? Даже не знаю, что и делать.

Я попытался сообразить, о ком говорит тренер, но не вспомнил ни одного пацана в зале из своей весовой. Если он и был, то на сегодняшней тренировке точно не присутствовал. И тренер подтвердил мои мысли.

— Артём Коган, талантливый парнишка, приедет на днях. Левая у него… как конь копытом бьет, — тренер как-то мечтательно вздохнул. — Чемпион будущий. И может даже — Олимпийский.

Во как! У меня, оказывается, уже сейчас конкурент вырисовывается копытный. С олимпийскими амбициями. Интересно только, почему тогда он в лагерь едет с опозданием? Спрашивать я не стал, туда дальше само прояснится. Но, если уж совсем по чесноку, то такой конкурент мне был нужен, как воздух. Тем более, талантливый, чтобы спортивную конкуренцию мог составить. Много с другими весами в парах не постоишь. Да, удар у ребят тех, кто покрупнее, тяжелый. Но скорость при такой работе падает и реакция замедляется. Поэтому спарринг-партнер из своей же весовой — то, что доктор прописал.

А вашему Артему разве спарринг-партнер не нужен? Погоняю его, сам подтянусь, — я расплылся в невинной улыбке. — Или еще пригожусь как-нибудь.

Тренер снова покосился на меня, чуть удивленно. Но никак мои слова не прокомментировал.

— Хм. Поговорить-то я про тебя поговорю. Но ручаться ни за что не стану. Хотя ты парень со своей изюминкой, и в зал тебе надо походить. Так что ты приходи, если Ромка, то есть Роман Альбертович, будет не против.

— А скажите, от кого решение зависит, от Тамары Ипполитовны? — уточнил я.

— Если бы! От директора зависит, а с ним любое дело делать через… — тренер осекся, махнул рукой и пробурчал себе под нос: — Вот пил бы я так… а у меня даже бутылки нету.

Вон оно что. Ну, если вопрос записи меня в секцию стоит бутылки водки, надо будет как-нибудь раздобыть. Где, правда, взять водку в пионерском лагере? У того же директора разве что, но не подгонишь же ему собственное пойло. В общем, надо поразмыслить на досуге. Сейчас же я, по сути, получил то, что хотел, сам тренер был не против моих занятий в его секции. Так что теперь — полный газ.

— Ну, доволен, Шахматист?

Я закивал.

— Спасибо за доверие!

— Иди, тебя дружок твой тут уже искал.

— Это какой?

— Сынок нашей поварихи. Имя из головы вылетело.

Тренер развернулся, сделал погромче приемник и вернулся к своим делам. Интересно, зачем меня толстяк искал, что аж в зал пошел? Я вышел на улицу, и ответ не заставил себя долго ждать.

Из-за угла корпуса послышался совсем слабенький свист.