– Любимый, – прошептала я. – Он жив. Он жив, – закричала я во всё горло, будто это что-то могло изменить.

– Да, леди. Пока жив, – подтвердил мальчик.

– Ему не помочь. У него явное отравление пактуреллой. Я видел когда-то, – произнёс другой.

Мальчишки необразованные и не знают, что в таких случаях тоже можно помочь. Моя голова заработала так, как никогда. Память в ускоренном режиме прокручивала все уроки о ядах, отравлениях и пактурелле. И вот именно отравления ей были очень страшными, потому что убивали очень медленно. Фактически, вдохнув или проглотив специально обработанную пактуреллу, человек получал химический ожог. А уж химию я люблю и уважаю.

Руки действовали будто сами, я лишь фиксировала отдельные вещи. Отрешиться от окружающих удалось на удивление быстро. Да, я просто не имела права больше медлить. Если его отравили сразу, то времени прошло уже более чем достаточно.

Попросить помощи у Богини или вспомнить о том, что я вроде бы плохо управляю своей магией, я не подумала. Вот это как раз и прошло мимо моего сознания. Я просто действовала.

Найти источник – щелочь в лёгких, носоглотке и гортани. Видимо, он пил воду, чего в таких случаях делать категорически нельзя, потому что щёлочь распалась и продолжила своё дело.

– Мне нужно любое растительное масло, – сказала я. Кто и как мне его достанет, меня не интересовало. Была только уверенность, что принесут.

Медленно, шаг за шагом я выводила по крупицам ядовитые частицы, какие-то в чистом виде, какие-то соединяя в более безопасные вещества. О том, что я чувствую и вижу с помощью своей магии настолько мелкие вещи, я не думала. Первым делом я освободила носоглотку и одно легкое. Татинкор сразу задышал глубже, я чувствовала, что пульс стал не таким слабым. Мне принесли масло, но для него было ещё рано. Я выводила остатки щёлочи из гортани, где её было крайне много. А оставшееся лёгкое вообще не доставило хлопот. Вот теперь по каплям распределяла масло по гортани, трахее и носоглотке. К концу моих манипуляций Татинкор открыл один глаз.

– Всё позади. Всё будет хорошо, – шептала я, пытаясь не сбиться с настроя.

Мальчишки, как только я поднялась на ноги, подхватили импровизированные носилки и понесли в господский дом. Тишина, в которой всё происходило, была для меня благодатью. О том, что все присутствующие поняли, что я маг, придётся думать позже.

Всю ночь я с помощью магии снимала отёки, очищала дыхательные пути, а пару раз даже усыпляла Татинкора. Мальчик, что первым подошёл ко мне, помогал. Он носил мне влажные тряпки, ибо всё выходящее нужно было куда-то девать, да и сам организм активно боролся, а значит, повысил температуру. Мы сражались и с жаром, и с тошнотой, потому что яд попал и в желудок.

Отдалённо я отметила, что за дверями моих комнат что-то происходило, был слышен шум, но никто так и не вошёл в комнаты. На рассвете я поняла, что устала. Мои руки нервно подёргивались, перед глазами плыло, в голове гудело, не было той ясности. Из последних сил я убедилась, что Татинкору больше ничего не грозит, и отключилась.

Утро, а точнее, это явно уже было не утро, я встретила одна в постели. Я даже описать не могу, насколько испугалась. Татинкора не было рядом. Я подскочила на кровати, заметалась по комнате, зачем-то обежала кровать и уже была голова звать на помощь, как дверь ванной отворилась и оттуда вышел почти здоровый Татинкор.

– Добрый вечер, – с улыбкой произнёс он, а я… я не могла сдержать эмоции.

Я бросилась ему на шею и расплакалась. Со слезами выходило всё моё напряжение и страхи. Я так за него боялась, что сердце до сих пор колет. Да что там, меня потряхивает только от одной мысли, что я могла его потерять.

В какой момент мы стали целоваться и кто начал первый, я не помню, хотя это и не важно. Только его горячечный шёпот о том, что нужно остановиться, вырвал меня из дурмана наслаждения. Татинкор упёрся лбом мне куда-то чуть ниже ключиц, руки его замерли на моих бёдрах. При этом он касался обнажённой кожи. Именно последнее заставило меня оторвать голову от подушки, чтобы узреть степень своего бесстыдства.

Как оказалась на кровати, я не помню, как и куда делась моя блуза – тоже. А штаны? Когда он успел их спустить? Да и сам Татинкор оказался без сорочки, хорошо хоть, в брюках ещё. А почему хорошо? Какая разница когда? Сейчас или пару месяцев спустя?

– Прости. – Татинкор слегка поцеловал кожу на груди и, спружинив на руках, поднялся.

– Ты вот так меня бросишь? – возмутилась я. Но меня не поняли.

Татинкор закрыл глаза и чуть ли не на ощупь прикрыл меня одеялом. Было даже обидно.

– Прости.

– Не прощу. Хотя не думаю, что ты просишь прощения за то, что решил бросить меня в таком состоянии. Что я теперь должна сделать? Я до сих пор хочу тебя.

– Фани, – с отчаяньем прорычал он, – я не могу. Просто не остановлюсь. Ты же должна понимать, что мы ещё не женаты. Мало ли…

– Мало ли что? Ты откажешься? Отрубишь себе руку вместе с браслетом, потому что иначе его не снять? Что случится? – Я даже села на постели от возмущения, но одеяло рукой на груди придержала.

– Нет, я никогда уже не смогу от тебя отказаться, только если сама прогонишь. – Он даже шаг ко мне сделал.

– Значит, в любом случае ты уже станешь моим мужем? Так? – Я получила ответный кивок. – Так почему тебя заботит эта условность с невинностью? Ведь это только для того, чтобы невеста могла выбрать из мужей. И поскольку у нас браслеты надевают в храме, до этого момента невеста и остаётся невинной, потому что у женихов, как и у неё, остаётся возможность передумать. Но мы уже в браслетах. И я тебе прямо сейчас могу сказать, что, кто бы ещё ни стал моим мужем, первым моим мужчиной будешь ты. И я не вижу разницы – сейчас или потом. Подумай об этом, – вздохнула я, отмечая, что в это время моё тело пусть и ныло от неполученного удовольствия, но уже успокаивалось. Кожа уже не горела в местах его прикосновений, мурашки и жар тоже ушли. Осталась только пустая пульсация внизу, но и это пройдёт.

– Фани, – выдох.

– Просто подумай. А я в ванную, – встала я и прошла мимо, увернувшись от его руки. Может быть, это глупо, но я обиделась.

Я не знаю, сколько просидела взаперти, но раздавшийся стук вырвал меня из прострации. Пришлось выходить.

– Понтер вернулся, – только и сказал Татинкор. При этом взгляд был виноватый, но больше он не извинялся. Я только отметила, что никаких признаков ожога не осталось. На секундочку хотелось собой гордиться, но иррациональная обида задавила это чувство.

– Как вы? – резко открылась дверь у меня перед носом. Настолько, что воздух прошёлся по моему лицу.

– Секундой позже – и было бы больно, – вдруг сказала я, смотря в обеспокоенное лицо Понтера.

– Прости. Напугал? Как ты себя чувствуешь? А ты, Татинкор?

– Мы нормально, – ответил Татинкор.

– Голодные, – ответила я одновременно с ним. Только мои слова подтвердил желудок. Но я больше не стеснялась этого воя, просто улыбнулась и пожала плечами.

– Ещё бы. Мне тут сказали, что ты чуть не выгорела, пока спасала его. А я вот даже не знал, что ты маг.

– А как же мой рассказ о перемещении сюда? – удивилась я.

– Я подумал, что это свойство того минерала. Ты точно в порядке? Голова не кружится? Ничего нигде не болит?

– Нет, но есть хочется зверски. Никогда такой голодной не была, – честно ответила я. Интересно, что по пробуждении я не чувствовала такого голода. Эмоции перебивали?

– Если Понтер прав и ты чуть не выгорела, то твоё состояние неудивительно. Организм требует наполнить его энергией, пусть пока и через пищу.

– Знаю. Так что кормите уже свою голодную невесту. А поговорить можно и за столом.

Мужчины улыбнулись, кивнули друг другу и повели меня в столовую. Там быстро накрыли обед, но никого, кроме нас троих, за столом не было. Даже воины Понтера остались стоять у дверей.

– А где Аккут и… забыла, как его зовут, – поджала я губы.

– Сахен. Они общаются с заключёнными, – ответил Понтер.