– Прости. Ничего такого. Мы разговаривали о…
– Об очень полезном цветке. Я слышал. Да все слышали ваш разговор. Что собираешься делать?
– Сорвать пару цветков и закапать тебе их сок. Думаю, что Понтер поможет.
– Ты ему стала доверять?
– Не знаю. Он всё ещё меня настораживает, но думаю, что это даже не к нему относится, а к Икерии в общем. Мне не принимаем их уклад жизни, общества. А если ты о цветке, то не вижу смысла ему вредить нам. Спокойно и безопасно вернувшиеся в Шамбуру, мы ему намного выгоднее, чем если что-то пойдёт не так. За возвращённую дочь в целости и сохранности родители вынуждены будут более лояльно отнестись к предложениям Икерии. С Анузой не знаю уж как, но тоже не за спасибо будет.
– А ты всё чаще начинаешь думать как королева, – похвалил меня Татинкор.
– Я всё чаще оказываюсь в малоприятных ситуациях в обществе королевских персон. Вот и приходится думать, – вздохнула я.
– И всё-таки Понтер обиделся. Поговори с ним.
Как раз Понтер дал сигнал закрыть лица.
– Позже. Сначала пактурелла, – кивнула я.
Только мне даже не пришлось спускаться с коня. Понтер сам спрыгнул с лошади, чуть ли не на ходу срывая три красивейших цветка. Он так же быстро вскочил на коня и поскакал дальше. Все остальные за ним. Почему такая спешка, я поняла чуть позже.
Мы отъехали относительно недалеко, только так, чтобы можно было снять повязки.
– Не теряйте времени. Сок должен попасть в глаз не более чем через полчаса с момента срыва цветка. То есть у тебя не более пятнадцати минут. При этом сок не должен касаться металла. Лучше всего сразу выдавливать, – вручил Понтер мне цветы.
Татинкор быстро постелил на землю бывший свой пиджак и лёг на него. Воины Икерии немного отошли от нас, что-то делая с лошадьми. На самом деле мне казалось, что они делают вид, а сами наблюдают. Кализ не страдал скромностью, поэтому наблюдал за мной открыто. Понтер же стоял рядом и давал советы. У меня же не получалось.
– Успокойся. Нужно не более трёх капель в каждый глаз, – говорил Понтер. А у меня выдавилась всего одна. Ну как из тонкого лепестка можно выдавить больше?
– Лефания, не переживай. Ничего страшного, – совсем не успокаивал меня Татинкор.
– Может, ты? – обратилась я к Понтеру с мольбой. Мало того, что выдавить за десять минут удалось всего три капли, так я ещё и промазала с одной.
– Ты слишком переживаешь, – сказал Понтер и взял меня за руку. – Смотри. Как я тебе уже сказал, лепесток сворачиваем в трубочку, – свои действия он сопровождал словами, – и давим исключительно на основание, мягко, но сильно.
Прямо на моих глазах он выдавил каплю, но она упала мимо, потому что он не целился. Я чуть не взвыла. Тогда Понтер тяжело вздохнул, покачал головой и проделал всё то же самое, только с моей рукой, то есть его рука и пальцы были поверх моей. Вот в такой позе мы смогли закапать Татинкору глаза. Надо сказать, что он тоже молодец, лежал и терпеливо ждал, стараясь держать глаза широко открытыми.
– Запрокинь немного голову. Минут через пять глаза начнёт жечь. Продлиться может до получаса, – давал указания Понтер, – остальные могут заняться чем-нибудь.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я Понтера.
– Не за что. Если у него сильные повреждения, желательно делать такие закапывания хотя бы дня три. С одного раза эффект будет временным, так же как и с исакой было.
Там, где мы остановились, не было воды, просто лес. Лошадей никто не рассёдлывал, просто отпустили пастись. Кто-то из воинов решил перебрать запасы, кто-то решил сделать растяжку. Только принц Кализ сидел без дела и сводил меня сума своим пристальным взглядом. При этом он ничего не говорил. Я же осталась с Татинкором, просто держала его за руку. Откровенно боялась, что он будет так же сильно мучиться, как от той травы, но нет. Татинкор лишь сжимал мои пальцы, кусал губы и не открывал глаз.
Как только боль его утихла, Татинкор поднялся. Мы опять отправились в путь. Зато я выяснила очень неприятную для себя вещь: дальше на нашем пути будет только одно поле пактуреллы. И выбор был такой: либо мы на сутки задерживаемся около поля, чтобы иметь возможность закапать глаза ещё раз, либо мы оставляем всё как есть, надеясь, что хоть какой-то эффект останется. Меня второй вариант не устраивал, а первый, по словам Понтера, был опасен.
Бунты – это всегда опасно, поэтому оказаться в самой гуще событий мне не хотелось. Зато я пыталась узнать ситуацию полнее, а всё потому, что все мужчины были против задержки, даже сам Татинкор, но я не хотела этого. Мне казалось, что один день в нашем пути ничего не решит, а ему может восстановить зрение. Только описание ситуации и меня не радовало.
– Чтобы вы понимали, что происходит на самом деле, я расскажу более подробно, – начал тогда Понтер. – Наше общество разделено на три класса: аристократия, простолюдины и рабы. Первые два класса есть и у вас, пояснять, думаю, не нужно, а вот рабы вам не понятны. Дело в том, что при таком диссонансе в рождаемости мужчин и женщин наши правители ещё четыре века назад заложили рабство, хотя тогда оно так не называлось. А всё потому, что женихи для новорожденных девочек всегда находились очень быстро, сейчас так тем более, поэтому родители стремились выбрать более обеспеченных или перспективных мужчин, что, в принципе, было естественно. Только всё дошло до абсурда. Однажды оказалось, что все девочки сосватаны за аристократов, то есть для простолюдинов не осталось вариантов. Тогда были первые бунты и первый странный закон о том, что каждая семья, во избежание необоснованного обогащения (потому что родители девочек стали ещё и деньги на воспитание брать), обязана родить девочку, в противном случае сыновья из этой семьи не имели права вступать в брак. Ты можешь представить, что тогда началось.
– Да, у вас был всплеск рождаемости и появилось рабство, – кивнула я.
– Нет. Тогда это было ещё не рабство. В семьях стало появляться очень много детей. И если аристократы как-то решали данный вопрос, то простолюдины стали голодать. Впоследствии выяснилось, что некоторые мужчины убивали новорожденных мальчиков, чтобы не кормить лишний рот. И это было не только среди простолюдинов. Короли тогда были в панике. Они создали приюты для лишних детей. Желающих было столько, что не успевали строить здания, как они уже наполнялись новыми жильцами. На какое-то время всё утихло, успокоилось, но мальчики росли. Конечно, их обучали мастеровым профессиям, давали минимальное образование, многие смирились со своей судьбой и прожили тихую, хоть и небогатую жизнь. Зато были и несогласные. Новые бунты привели к массовым заключениям. Теперь уже строились тюрьмы для бывших отказников, которые считали себя обделёнными и нападали на семьи, даже не зная, кто откуда. Так появились огромные комплексы с заключёнными, которых просто так государство кормить не собиралось и нашло им применение. Вот тогда, посмотрев, что люди присмирели и даже работают, те правящие короли создали рабство. Они решили не заморачиваться с приютами, то есть не испытывать судьбу, какие граждане из них вырастут. Они посчитали, что раз уж государство их полностью содержит, то они принадлежат этому государству полностью и жизни их стоят ровно столько, сколько за них уплачено. Вот так появились рабы. Юных ещё мальчиков стали продавать на фермы. Аристократы, а фермы принадлежат исключительно им, быстро просчитали свою выгоду между наёмным простолюдином и рабом. Фермы быстро наполнились рабами. Вторая волна бунтов была от простолюдинов, ведь они лишились работы.
– Да, людям дали возможность открывать своё дело. У вас пошла торговля, а ещё частичный отток людей, который быстро перекрыли. С тех пор выезжать из страны у вас нельзя.
– Можно, с королевского разрешения. Как ты понимаешь, никто его просто не мог получить, ибо для этого нужно было оставить на нашей земле женщину. Либо дочь, либо жену, которую очень быстро снова выдавали замуж. Мало кто на такое решался, но всё-таки были прецеденты. Тогда уже ввели ограничение по численности семьи и младших детей государство забирало само. Конечно, простые попадали в рабы, а вот для аристократов были созданы военные заведения. Государство получило вышколенных военных. Но всё это не решало вопрос с женщинами. Да, временный эффект был, потому что в каждой семье появились дочери, но всё нивелировалось большим количеством сыновей. Ко всему прочему мы получили другую проблему. Женщины стали болеть и умирать. Некоторые даже не успевали родить дочерей. Новое ограничение в количестве мужей привело к новым убийствам. А сейчас восстали рабы, что не только не могут жениться, они и женщин-то никогда не видели.
