А когда его рука возвращается между моих ног, потирая круги? Мои бедра замирают в движении, а затем и вовсе замирают; мое тело приковано к удовольствию, которое излучают его прикосновения.

— Отпусти, — говорит он. — Вот так, дай мне почувствовать, как ты… О Боже.

Я кончаю, и мои бедра теряют весь свой ритм. Мои пальцы превращаются в когти на его груди, и я не могу дышать, не могу сосредоточиться, не могу думать.

Его руки железной хваткой обхватывают мою поясницу. Он учащенно дышит, и в его теле под моим есть что-то необузданное, словно он находится на волосок от того, чтобы потерять контроль.

— Филипп?

— М-м-м, — жестко говорит он. — Черт, я уже близко. Ты так крепко сжимала меня.

— Сжимала?

— Да.

— Тогда переверни меня, — говорю я. — Если хочешь, знаешь. Давай сильнее.

Его пальцы касаются моей обожженной верхней части спины, удивительно нежные по сравнению с крепкой хваткой его правой руки на моем бедре.

— Не сегодня, — говорит он. — Оставайся так. Держись за мои плечи… вот так.

Его руки скользят вниз по моему телу, пока не обхватывают мою задницу. Он наклоняет меня вперед, а затем вколачивается в меня снизу. Это неожиданно и мощно, и я падаю на него сверху, упираясь лбом в его грудь.

Он трахает меня вот так, прижимаясь своим телом к моему, раздвигая мои ноги по обе стороны от него, и стонет мне в ухо.

Это самое горячее, что я когда-либо испытывала.

— Скажи мне, когда ты будешь близок, — говорю я ему в шею. Я хочу услышать это, когда это произойдет, чтобы насладиться этим.

Его голос грубо звучит у меня в ухе.

— Я уже близко. Так чертовски близко.

— Да?

— Да. Боже, ты так хорошо меня берешь.

Мой выдох превращается в содрогание. Я не могу кончить в третий раз, но все же мое измученное тело делает мужественное усилие. Вместо этого я впиваюсь ногтями в его плечи.

Это мой отпуск, отпуск для себя, и у меня нет никаких запретов. Они остались позади, их проверили на выходе и не забрали в пункте выдачи багажа.

— Я хочу почувствовать тебя, когда ты кончишь, — говорю я. Я слишком возбуждена, чтобы смущаться. Грязные разговоры для меня в новинку.

— Так и будет, — ворчит он и поднимает руку, чтобы шлепнуть меня по заднице. Его бедра подрагивают, толчки все еще мощные, но неравномерные, а потом он кончает. Его тело обмякает под моим, его руки почти сжимают меня, когда он прижимает меня к себе. Его стон звучит прерывисто и резко в моем ухе, и я чувствую, как он пульсирует глубоко внутри.

Нам обоим требуется много времени, чтобы вернуться на землю после этого.

Наконец он поднимает мои бедра и выходит из меня, а я перекладываюсь на живот на его кровати.

Я смотрю, как он встает и выбрасывает презерватив. Он уверенно движется по комнате. Похоже, его нисколько не смущает, что он голый.

— Ты принесешь нам еду? — спрашиваю я.

— Да. Хочешь выпить?

— Да, пожалуйста. — Я хватаю подушку, чтобы откинуть голову. Мое тело словно расплавилось, а волосы влажным грузом лежат на обожженных плечах и спине.

Возвращается Филипп. Он уже надел шорты и ставит поднос на середину кровати. Его волосы взъерошены, а на скулах проступает резкий цвет.

Его глаза пляшут, путешествуя по моему обнаженному телу.

— Привет, — говорит он.

Я протягиваю руку и беру картошку фри. Она все еще хрустит, хотя уже и не теплая.

— Привет, — говорю я. — Значит… это был не штопор.

Он удивленно смотрит на меня, прежде чем разразиться смехом.

Это лучший звук, который я когда-либо слышала.

Я подтягиваю колени к шезлонгу и упираюсь в них головой, глядя на Филиппа. Он читает на моем телефоне. Между его бровями пролегает хмурый взгляд.

У меня такое чувство, будто я прыгнула в глубокий угол.

Он что-то напевает, а его большой палец щелкает, когда он пролистывает контракт. Его зонтик в патио отбрасывает тень на нас обоих, и это хорошо, потому что полуденное солнце палит нещадно.

— Хорошо, — говорит он. — Итак, пункт о гонораре кажется довольно стандартным, но я не эксперт в издательском деле.

— Верно.

— А вот пункт о правах… Права принадлежат им бессрочно. Нет никаких временных рамок для пересмотра договора.

Я вздохнула.

— Да, так и есть. Это довольно герметично, верно?

Он кивает, и последняя надежда на то, что я покажу ему контракт на "Один роковой шаг", тает.

Филипп поднимает на меня глаза.

— Но, и это не юридический совет, ты, вероятно, могла бы выкупить авторские права.

— Могу?

— Да. Ты знаешь, за сколько сейчас продается книга?

Мне требуется секунда, чтобы ответить.

— Практически ничего. Она не окупила свой аванс.

— Хорошо, — говорит он. — Ну, тогда ты можешь сделать им предложение. Такое, от которого они не смогут отказаться. Скажем, ты предлагаешь вернуть половину аванса в обмен на возвращение прав.

— Половину аванса?

— В качестве вступительного предложения, — говорит он. Борода на его лице стала гуще, а волосы не зачесаны назад, как это было в первый день нашего знакомства.

Он выглядит так, будто находится в отпуске.

— Ты всегда можешь сделать предложение позже, — продолжает он. — Если ты захочешь вернуть права, я уверен, что ты сможешь что-нибудь сделать. Только не создавай у них впечатление, что ты жаждешь их получить. Это даст им преимущество.

— Верно. — Я впиваюсь зубами в нижнюю губу и обдумываю свои следующие слова. Это не то, что я произнесла вслух. — Возможно, я решу попробовать еще раз… в какой-то момент.

— Опубликоваться?

— Вроде того. — Калеб никогда не понимал этого, а Бекки хотела, но она советовала всегда делать то, что делает тебя счастливой, а я не уверена, что так будет. Я могу снова потерпеть неудачу. — Не через издательство. Я немного читала о самоиздании. И… ты знаешь, я продолжаю писать.

— Сколько книг ты уже закончила?

— Две, но их нужно отредактировать.

Его брови поднимаются.

— Правда?

— Да. То есть они просто лежат у меня на жестком диске, потому что издательство больше не заинтересовано в них. А последняя книга, ну, она не продалась, так что я не совсем уверена, что остальные будут продаваться.

— Возможно, — говорит он. — Как я уже сказал, у издателей разные предпочтения. Но самопубликация может быть и другим путем. Если ты уже написала книги, ты ничего не теряешь.

Я вздыхаю. Просто моя самоуверенность, думаю я.

— Да, наверное, ты прав.

Он кладет мой телефон на место.

— В любом случае, я хочу, чтобы ты попросила юриста прочитать любой будущий контракт, прежде чем подписывать его. Тебе помогли с этим?

— Его прочитал друг, который учился на юридическом факультете, — говорю я. — Это не подойдет?

Он пожимает плечами, но это выглядит осторожно.

— Неплохо, но могло быть и лучше. Определенно есть пункты, которые я бы включил, чтобы защитить тебя. Может быть, издатель отклонил бы их, но я бы хотя бы попытался.

Я улыбаюсь.

— Если бы только я могла позволить себе твою почасовую оплату.

Он фыркает.

— Я сделаю тебе большую скидку.

— О?

— Конечно. Я также рассчитываю прочитать книгу.

Я застонала.

— Почему люди всегда хотят это сделать?

— Потому что им интересно, — говорит он. — Потому что я никогда раньше не встречал писателей. Знаешь, я собираюсь найти "Один роковой шаг" в своем местном книжном магазине.

— О Боже!

Он откидывается в своем шезлонге и смотрит на меня. Сегодня в его взгляде что-то изменилось. Что-то, чего не было вчера, когда мы ехали по острову. Это говорит о прошлой ночи.

Я не стала ночевать в бунгало. После секса и еды он проводил меня в лобби. Он сказал, что я, конечно, могу остаться, но в этой идее было что-то такое интимное. Я не была готова к тому, что придется просыпаться вместе и не иметь ничего из своих вещей. Мне нужна была свобода: собственная кровать в отеле, чистое белье и зубная щетка.