— Я тоже, — говорю я. — Ты был полной неожиданностью.

Он прижимается лбом к моему. Мы оба тяжело дышим. И здесь нет никого, кто бы смотрел, нет никого, перед кем бы мы выступали.

— Что мы делаем? — шепчу я.

— Понятия не имею, — говорит он. — Я не знаю, что я делал всю эту поездку.

— Отдыхал для себя, — бормочу я.

Он проводит пальцами по моим влажным волосам, а затем касается кожи моей шеи.

— Может быть, — тихо говорит он. — А может, это просто я, и это просто ты.

Я чувствую, что не могу оторваться от него, как будто держаться за него — единственное, что у меня осталось.

— Поцелуешь меня снова?

Он криво улыбается и опускает голову. Наши губы встречаются, а вокруг нас продолжает лить дождь.

Когда мы, наконец, возвращаемся на курорт, у меня есть ровно сорок восемь минут, чтобы собраться перед встречей с Кэйли. Моя одежда наполовину высохла, а волосы вьются от дождя и влажности. Я бросаюсь в душ, чтобы попытаться привести их в порядок.

Вода теплая, как и дождь. Но на этот раз губы не прижимаются к моим.

Филипп целовал меня до тех пор, пока ливень не ослабел, пока тяжелые капли не превратились в мягкую морось, а солнце не вернулось с триумфом. Я откинула голову назад и прошептала, что могу привыкнуть к этому.

Он приостановился, приник губами к моей шее, и осколок страха прорезал ощущения удовольствия. Я не хотела намекать на будущее. Его не существовало, пока, не здесь.

Но он продолжал целовать меня, как будто я ничего не говорила, и на этом все закончилось.

После душа я быстро накрасилась и влезла в сарафан. Волосы должны быть влажными. По крайней мере, они чистые и быстро высохнут в тропической жаре.

Когда я прихожу в бар отеля, меня уже ждет Кэйли.

Нервы впервые за сегодня скручиваются в животе. Я не так много времени уделяла размышлениям об этой встрече. О том, что она здесь, или о том, что она может рассказать обо мне Калебу.

Такое ощущение, что я вступаю в бой, где оружием является деликатно сформулированная светская беседа.

— Иден, — говорит она и встает со стула, чтобы обнять меня. — Я так рада, что мы смогли это сделать.

— Я тоже, — говорю я, но на самом деле не имею в виду. Но мой голос не выдает этого. Он вежливый и жизнерадостный.

— У тебя был хороший день?

— Да. Вообще-то я ходила в поход, — говорю я. — Это действительно потрясающее место. Ты успела посмотреть большую часть острова?

Она кивает и использует соломинку, чтобы размешать свой напиток.

— Сегодня я была с фотографом, снимала несколько ключевых мест для работы. Ты ведь не ходила в одиночку? Это звучит опасно.

— Нет, я была с моим… другом.

— А, с твоим вчерашним другом? — Ее голос тщательно нейтрален.

— Да, с ним.

— Это так интересно, — говорит она и подносит бокал к губам. Ее глаза расширяются, словно она ждет, что я выложу все подробности.

Вместо этого я заказываю ромовый пунш.

Между нами воцаряется неловкое молчание, и я двигаюсь на своем месте. Думаю о своем противнике. Мы всегда были дружны, даже если встречались всего пару или около того раз. Обычно эти встречи были короткими, происходили на семейных барбекю или во время летнего отдыха в домике родителей Калеба на озере. Мне нравилась Кэйли, и я даже обратилась к ней с несколькими вопросами об этой поездке, но теперь между нами словно разверзлась траншея.

— Что ты собираешься написать об острове и курорте? — спрашиваю я. — Для своего агентства?

Она улыбается, и мы проводим целых десять минут, разговаривая о вещах, очень далеких от нас обеих и от того, что нас объединяет.

Наконец я спрашиваю ее о том, что мне необходимо знать, несмотря на быстро бьющееся сердце.

— И они случайно послали тебя сюда? — спрашиваю я. — В то же самое время, когда я… путешествую?

Кэйли опускает взгляд на свой напиток.

— Да, но я также попросила об этом. Это часть большого карибского проекта, над которым мы работаем, и я попросила Барбадос на эти даты. Я пробуду здесь недолго, Иден. Завтра я улетаю на Сент-Люсию.

Значит, она специально подгадала время.

— Почему ты не сказала мне об этом?

— Я думала написать тебе перед поездкой, но… — Кэйли покачала головой. — Я не была уверена, как ты отреагируешь. Но я знала, что хочу тебя увидеть.

— Да. Мы с тобой всегда были дружны, — говорю я. — Это не должно измениться только из-за того, что произошло между мной и Калебом.

Она искренне улыбается мне.

— Я так рада это слышать. Честно говоря, Иден, это как раз то, о чем я хотела с тобой поговорить.

— О?

— Да, о том, что произошло между тобой и Калебом. Он был… ну, он был сам не свой с тех пор, как вы разорвали помолвку.

Что-то кислое ударяет мне в горло, как будто ромовый пунш наконец-то выполняет второе слово своего названия.

— С тех пор как мы расстались, ты имеешь в виду.

— Угу. Остальные в некотором замешательстве от всего этого. Он не хочет говорить с нами об этом, только говорит, что ты передумала. — Ее улыбка неуверенна, а слова осторожны. — Иден, как ты знаешь, его родители внесли невозвратный депозит за место проведения свадьбы.

Я закрываю глаза. Прилив эмоций накатывает на меня, словно волна, которую невозможно переплыть. Я потратила месяцы на то, чтобы забыть обо всем этом. Калеб. Синди. Всех благонамеренных родственников с моей стороны, которые задавали вопросы.

Я не должна жалеть и его родителей, думаю я, даже если они хорошие люди. Есть предел тому, что я могу вынести, и Калеб должен нести свою долю ответственности.

— Кэйли… — начинаю я.

— Подожди, просто выслушай меня, — призывает она. — Калеб очень сожалеет. Он сказал, что ты не отвечаешь на его сообщения и звонки и что ты полностью заблокировала его. Вы были вместе семь лет. Как ты думаешь, это справедливо? Иден, что бы ни случилось, пожалуйста, знай, что он сожалеет об этом. Он хочет, чтобы ты вернулась.

Беспорядок внутри меня сменяется льдом. Он обжигает, он такой холодный.

— Он так сказал?

Она кивает.

— Да, всего неделю или две назад.

— И вы разговаривали перед тем, как приехать сюда… Он попросил тебя об этом? Запланировать свою рабочую поездку так, чтобы встретиться со мной?

— Ну… — Она пожимает плечами, на ее лице появляется овечья улыбка. — Да. Он мой любимый кузен, Иден. Ты же знаешь.

Я закрываю глаза.

— Боже мой, я не могу поверить в его гребаную наглость.

За столом воцаряется шокированная тишина.

— Иден…

— Нет, он не имеет права так поступать. Послать такое сообщение, — говорю я. Мой голос достаточно тверд, чтобы удивить нас обеих. — Я была рада тебя видеть, Кэйли, но я не хочу ничего от него слышать. Я не хочу говорить ни о нем, ни о том, что случилось, и я… просто очень не хочу этого делать. — Я роюсь в сумке в поисках кошелька и достаю деньги, чтобы заплатить за свой напиток. — Приятно провести время на острове.

В ее голосе звучит неподдельный шок.

— Все, что я хотела, это…

— Он спал с моей лучшей подругой. Несколько месяцев, — говорю я. — С Синди. Ты ведь помнишь ее, правда?

Она моргает на меня.

— О. Да, помню.

— Ну, у них был роман. Не стесняйся рассказать об этом остальным членам вашей семьи, включая родителей Калеба. Мне очень жаль, что они потеряли свой вклад, но… но, честно говоря, это на совести Калеба. Я покончила с ним. Навсегда. — Моя грудь быстро вздымается, и я не могу достаточно быстро пересчитать купюры. Здесь должно быть достаточно денег. Пять долларов, один, несколько монет…

— Иден, — говорит она. — Боже, Иден, пожалуйста, сядь.

Я качаю головой. В горле что-то клокочет, и я не знаю, слезы это или крик, но я не хочу быть здесь, когда он вырвется наружу.

— Я понятия не имела. Прости… Черт возьми. Так вот почему он был таким угрюмым. — Кэйли проводит рукой по лицу: приятная, располагающая внешность исчезла. Теперь она выглядит просто усталой. — Мне не следовало приходить сюда в таком виде. Теперь я это понимаю. Проклятый Калеб со своими дурацкими просьбами.