Мы кружили вокруг кабинок, сцен и аттракционов, и я старалась не смотреть на ряды серых лиц. Они были постоянно рядом, так что избежать их было просто невозможно.

Я предположила, что была немного резка, думая о них как о зомби. Они были не нежитью, а скорее… неопределенными. Они были потерянными душами, и мне, вероятно, следовало бы испытывать к ним больше жалости. Когда-нибудь я вполне могла бы стать такой.

Я вздрогнула, стараясь не думать об этом.

Впереди огни танцевали на фоне ночного неба, которое начинало заполняться зловещими облаками, заставляя меня задуматься, не собирается ли дождь. Возможно ли это вообще на Перекрестке? Элли сказала, что здесь время течет по-другому, и я все еще не была уверена, что именно это означает.

Колесо обозрения маячило над головой, вращаясь в медленном, устойчивом темпе. Мы остановились у его основания.

— Не хочешь прокатиться? — С усмешкой спросил Баэль.

— Правда? — Я моргнула, глядя на него, подавляя волнение.

Мне нравились колеса обозрения и американские горки. Что-то в том, что я была достаточно высоко, чтобы видеть верхушки деревьев и города, было захватывающим и волнующим.

Он потянул меня к нему, и колесо медленно остановилось, сиденье покачнулось. Насколько я могла судить, оператора нигде не было, но я не собиралась утруждать себя расспросами.

Баэль помог мне забраться на сиденье, прежде чем устроиться рядом, гораздо ближе, чем ему было нужно. Затем он опустил планку безопасности с широкой довольной улыбкой. Аттракцион немедленно пришел в движение, как будто Баэль действительно был единственным, кто контролировал ситуацию. Насколько я знала, так могло быть.

В конце концов, мы поднялись достаточно высоко, чтобы я могла видеть поверх верхушек деревьев темный горизонт. Луна и звезды были едва видны, и казалось, что вот-вот разразится летняя гроза. Луизиана была известна своими штормами и ливнями, но я всегда любила дождь.

На самом верху колеса поездка приостановилась. Мы покачались на месте, и я не спеша осмотрела окрестности. Территория карнавала была намного обширнее, чем я думала, и по внешнему краю были разбросаны маленькие крытые фургончики, точно такие же, как у Элли, создавая круг вокруг карнавала.

Массивный шатер в центре выделялся, и я поймала себя на том, что смотрю на него, гадая, был ли Теодор все еще внутри, слушая музыку в одиночестве.

Забыв о палатке, я поняла, что вижу соединяющийся ряд деревянных мостиков, которые тянулись между аттракционами и киосками. Извилистая река текла на юг, и если я немного прищурусь, то смогу различить крошечные белые фигурки, которые, казалось, двигались между деревьями, но их было гораздо больше, чем я могла разглядеть с лодки. Они были повсюду на многие мили. Я никогда не привыкну наблюдать за танцем духов среди деревьев. Хотя они были прекрасны даже издалека.

— Могу я спросить тебя кое о чем? — Я посмотрела на Баэля, наконец оторвав взгляд от протоки. Он уже наблюдал за мной. — И ты дашь мне прямые ответы? На этот раз никаких загадок?

— Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, грустная девочка, — сказал он.

Что угодно? Мне стало интересно, действительно ли он это имел в виду. Я сомневалась в этом. Но на кончике моего языка вертелся вопрос, который, я знала, я не смогу долго сдерживать, прежде чем он поглотит меня.

— Кто ты? — Я не собиралась смягчать свои слова.

Баэль моргнул, глядя на меня без удивления, как будто ожидал, что я спрошу об этом.

— Я хочу правды, Баэль. Теодор рассказал мне свою правду, поэтому я прошу того же от тебя. Кто ты? Какова именно твоя роль во всем этом? С переходом, с моей бабушкой? И что происходит между тобой и Тео?

Баэль откинул голову назад и громко рассмеялся, обрывая мой неистовый поток вопросов. Его белые зубы сверкнули, а длинные волосы разметались по плечам. Он выглядел таким красивым, когда улыбался. Это было опасно для меня.

— Так много вопросов, дорогая. Но я сделаю все возможное, чтобы дать тебе ответы. — Повернувшись, он посмотрел мне прямо в лицо, отчего качели закачались. Я крепче вцепилась в стойку. — Ты хочешь знать, кто я на самом деле? Это не очень приятная история.

Я кивнула. Я не просто хотела знать. Мне нужно было знать. Больше всего на свете в этот момент.

Он глубоко вздохнул, медленно выдыхая, его темно-синие глаза стали отстраненными, и улыбка сползла с его лица.

— Когда-то я был просто мужчиной, — сказал он. — Давным-давно. Тогда Новый Орлеан был совсем другим местом. Более жестоким… — Его челюсть сжалась.

— Я практиковал оккультизм — некоторые люди могли бы сказать «ведьма». Моя семья приехала сюда из Франции в поисках лучшей жизни, и мы поселились в Луизиане. Мы были счастливы долгое время. Не богатые, не бедные, просто сводили концы с концами, но мы были счастливы. Мои мать и отец держали аптеку в городе, и я планировал однажды пойти по их стопам.

Аптекарь? Я не могла представить Баэля, занимающегося чем-то подобным. Он был слишком театральным для такой тихой жизни. У меня голова шла кругом. Он говорил так, словно прошли сотни лет. Я хотела спросить, сколько именно сотен, но часть меня уже уловила суть.

— Когда я стал мужчиной, я покинул Новый Орлеан и переехал на север со своим дядей. Мы планировали на некоторое время обосноваться в Массачусетсе, прежде чем двинуться дальше и немного исследовать, а затем, в конце концов, пустить корни. Мы скакали из города в город — два холостяка и открытая дорога.

Его отстраненные глаза блеснули в свете звезд.

— Думаю, можно сказать, что мой дядя был в некотором роде волшебником. Попутно он обманывал и развлекал массы и заработал неплохие сбережения за те два года, что я был с ним. Нас кормили и одевали. Я никогда ничего не хотел и не нуждался в чем-либо так, как тогда, во Франции.

Что-то темное промелькнуло по выражению его лица, все его поведение изменилось.

— Если коротко, то добропорядочные жители Массачусетса не очень-то благосклонно относились к таким людям, как мы. Они называли нас «подручными дьявола». Я думаю, они больше всего на свете боялись блуждающих взглядов своих жен. — С отвращением покачав головой, Баэль встретил мой пристальный взгляд. — Мой дядя и я были приговорены к повешению в тысяча шестьсот девяносто втором году без суда по обвинению в колдовстве и поклонении дьяволу.

Мой желудок скрутило, когда мой взгляд метнулся к его горлу. Я не знала, что именно я искала, но все, что я могла разглядеть, были татуировки. Я не знала, чего я ожидала, но то, что он только что сказал мне, было не этим.

— Я даже не знаю, что сказать, — прошептала я, отрывая взгляд от его шеи. — Как ты оказался здесь, на Перекрестке?

Баэль снял мою руку с предохранительной планки, медленно высвобождая мои пальцы из тисков, и сжал ее в своих теплых ладонях. Жест был на удивление нежным и заботливым.

— Это то, о чем никогда не говорят в книгах по истории. Видите ли, смерть через повешение не всегда была чистой смертью. Некоторые люди часами висели, прежде чем задохнуться. Иногда веревка была недостаточно натянута или шея не поддавалась.

Мне пришлось сглотнуть желчь, которая угрожала подступить к моему горлу.

— К несчастью для меня, тот, кто завязал мне петлю, проделал не очень хорошую работу. Я двадцать минут висел на дереве недалеко от города, прежде чем мужчина из города наконец сжалился надо мной и выстрелил мне в сердце.

— О боже мой, я так…

— Не говори, что тебе жаль, — перебил он, отмахиваясь от меня. — Потому что это не так.

— Как ты можешь так говорить?

Он пожал плечами, крепче сжимая мою руку и откидываясь на спинку сиденья. Мы парили над карнавалом в мирной тишине.

— В те короткие мгновения между жизнью и смертью мне поставили выбор. Теодор предложил мне дом, способ обмануть смерть, и я с радостью принял это.

— И с тех пор ты был здесь, — закончила я за него. Он кивнул.

Более трехсот лет. Именно столько Баэль пробыл здесь, на Перекрестке, провожая души в их следующую жизнь, или что бы там ни было после. Это была бесконечная неопределенность, которая никогда не менялась. По сути, он был здесь в ловушке, как и все остальные, а Теодор дергал за ниточки.