— Тебе следует чаще улыбаться, — сказал Теодор, нарушая мое состояние, похожее на транс. Я оторвала взгляд от танцующих и обнаружила, что он наблюдает за мной.

— Разве ты не знаешь, что женщины терпеть не могут, когда им говорят улыбаться? — Поставив свой уже пустой бокал, я улыбнулась ему, хотя и неохотно.

Серебристые глаза Теодора блеснули.

— У тебя красивая улыбка,…когда ты позволяешь себе расслабиться и наслаждаться моментом. — Протянув руку, он убрал волосы с моего плеча. — Что-то подсказывает мне, что ты давно не получала удовольствия.

Моя улыбка померкла, но я была удивлена, что обычная боль, которую я испытывала, когда мне напоминали о том, какой мрачной была моя жизнь в эти дни, так и не появилась. Вместо этого я просто фыркнула, забавляясь его проницательностью. Была ли это какая-то магическая интуиция или просто острая наблюдательность, я не могла сказать.

— Мой жених — придурок, — сказала я, решив, что могу просто выговориться. Возможно, это было из-за алкоголя, но мне было все равно. — Иногда мне хочется, чтобы он просто уже умер.

Теодор замер, и я тоже.

Упс. Я действительно только что это сказала?

Из-под ресниц я взглянула на его лицо, которое было таким совершенно каменным, что его можно было заморозить. Хотя его глаза все еще были серебристыми, это был хороший знак. Я думаю.

— Он причиняет тебе боль, — сказал он, проводя рукой по неухоженному подбородку. Это был не вопрос. Он уже знал.

— Иногда. — Я вздохнула, откидываясь на спинку стула. — Он много пьет и…

— Мужчина, который не может держать свой бокал или кулаки, вообще не мужчина. Ему следует отрубить руки за то, что он так прикасается к тебе.

— Говорит ужасающий Мет Калфу. — Я пробежала глазами вверх и вниз по его телу, от босых ног до макушки. Он был так до боли красив, но устрашающий по-прежнему было подходящим словом для него.

Удивительно, но он усмехнулся.

— Я всегда справедлив, Мория. Ты должна знать это, если планируешь остаться.

— А кто сказал, что я остаюсь? — Мой желудок сжался от этой мысли. Остаться на Перекрестке? Он был сумасшедшим? — Я думала, весь смысл этого в том, чтобы ты помог мне добраться домой.

В его руке появился еще один бокал, и я постаралась не вздрогнуть. Он подтолкнул его в мою сторону.

— Таково было соглашение.

— Хорошо? — Спросила я, сбитая с толку.

Он с усмешкой кивнул головой.

— Но в конце концов ты примешь правильное решение.

У меня кровь застыла в жилах.

— Я бы никогда не захотела остаться здесь. Мне не место среди вас.

— И ты думаешь, что твое место в реальном мире с мужчиной, который делает тебя несчастной? С матерью, которая отвергает тебя, и друзьями, которых ты предпочла игнорировать ради человека, которого презираешь?

Он покачал головой, поудобнее устраиваясь в кресле, и горько улыбнулся.

Этого было достаточно. Я пришла сюда не для того, чтобы меня оскорбляли.

Я встала со стула, со скрежетом отодвинув его.

— Ты не имеешь права…

— Разве нет? — невозмутимо перебил он.

— Нет, — отрезала я. — Ты не имеешь права судить меня. Ты понятия не имеешь, через что я прошла.

— О, но я знаю. Я прекрасно знаю, что ты потеряла свою семью, свое наследие, своего ребенка и своего возлюбленного. Ты потеряла все, что когда-либо делало тебя счастливой, и все же жаждешь вернуться к этому. Скажи мне, почему это так?

— Пошел ты, — процедила я сквозь стиснутые зубы. Меня не волновало, что это был Мет Калфу. Мне было все равно, мог ли он ударить меня на месте или швырнуть в зеркало. — Просто… Пошел ты, Теодор.

Я споткнулась, когда повернулась, чтобы уйти, наткнулась прямо на твердую грудь и ждущие руки, которые обхватили меня. Баэль запустил пальцы в мои волосы, глядя на Теодора поверх моей головы. Я попыталась вырваться, но он сжал меня крепче.

— Потанцуешь со мной? — спросил он, прижимаясь губами к моей макушке.

Я хотела сказать «нет». Теодор вывел меня из себя, и я все еще чувствовала, как во мне бурлит гнев. Но музыка проникла в мои кости, и я поняла… Может быть, танцы сейчас звучат не так уж плохо.

— Просто отвлеки меня, — сказала я, отказываясь смотреть на Теодора, не то чтобы ему было все равно.

Баэль взял меня за руку и повел к сцене к другим танцорам. Музыка была не такой насыщенной, как во время его игры на пианино, но все равно прекрасной. Голос женщины был глубоким и страстным, и к нему присоединилась труба. Песня все еще была достаточно медленной, чтобы мы могли раскачиваться, так что именно это мы и сделали.

Я позволила Баэлю зажать меня между его рук, положив его правую руку мне на бедро. Сазерак освободил мои конечности. Мне всегда нравилось танцевать, и я много занималась этим до того, как Остин высосал из меня душу.

Баэль двигался плавно, его тело покачивалось в такт моему. Его руки нежно блуждали по моему торсу, и я вздрогнула от прикосновения его губ к моей шее. Закрыв глаза, я позволила музыке унести меня. Чтобы заставить меня забыть, что я заблудилась. Чтобы заставить меня забыть о смятении и опасности. Чтобы заставить меня забыть, что Теодор был прав.

Я поняла, что так сильно пыталась вернуться к пустой оболочке прежней жизни, к человеку, которого ненавидела. Мужчина, которого после всего, через что он заставил меня пройти, я никогда не смогу заставить себя полюбить снова.

Может быть, часть меня действительно принадлежала этому месту, застряв где-то между мирами. В конце концов, именно так я жила весь последний год — не совсем живая, но и не совсем мертвая.

Пока мы танцевали, я чувствовала, как взгляд Теодора прожигает дыру в моей коже, хотя я отказывалась смотреть на него. Он перешел все границы, и я была почти уверена, что он знал это. Не то чтобы то, что он сказал, было неправильным. На самом деле, я думала, что это моя проблема — он был полностью прав, и я ненавидела это. Я ненавидела то, что он знал, что я осознаю это. Это заставляло меня чувствовать себя слабой.

Может быть, я была слабой. Может быть, я была слабой долгое время.

Я должна была прислушаться к своим друзьям, пока они еще были со мной, и уехать от Остина, когда дела начали ухудшаться. Я должна была ухватиться за спасательный круг, который они мне бросили, когда пытались вытащить меня оттуда. Вместо этого я выкинула их всех из своей жизни и исчезла из мира, как гребаная трусиха.

— Давай подышим свежим воздухом, — прошептал Баэль мне на ухо.

Мы остановились, пот покрывал нашу кожу. Я посмотрела ему в глаза, и на этот раз его лицо казалось серьезным, нигде ни следа той фирменной ухмылки.

Он кивнул в сторону задней части палатки.

— Пошли.

Мои глаза выдали меня, когда мы проходили мимо Теодора. Его магнетический взгляд поймал мой, и у меня резко перехватило дыхание. Его глаза были черными, а челюсть сжата как камень, когда Баэль обнял меня за плечи. Лафайет сидел на плече Теодора, наблюдая за мной так же проницательно. Я прищурила глаза, глядя на маленького зверька, и предпочла проигнорировать Теодора.

Элли подмигнула мне, когда я проходила мимо нее, и слегка помахала рукой. Она играла в покер с Тони и парой других женщин за маленьким карточным столом. У нее был остекленевший взгляд светло-розовых глаз, который сказал мне, что она тоже выпила не мало. Я улыбнулась, когда Баэль вывел меня из задней части палатки.

Наконец, на нас обрушился свежий воздух, свободный от дыма, и сразу же в голове у меня прояснилось. Сазерак все еще горел в моих венах, но теперь это было скорее приятное покалывание.

Волосы Баэля казались светлыми в лунном свете, и без шляпы они были распущенными и воздушными. У меня возникло внезапное желание запустить в них пальцы.

— Куда мы идем? — Спросила я, когда мы обошли палатку.

— Вот увидишь, — сказал он со смешком, увлекая меня за собой быстрее. — Не волнуйся, грустная девочка. Тебе понравится.