Тяжело сглотнув, я почувствовала, что он держит меня там. Я не смогла бы отстраниться, даже если бы захотела… В чем я не была уверена с самого начала. Мы были только вдвоем в этом маленьком пространстве, и на мгновение мне показалось, что внешнего мира не существует.

— Ты хитрый дух, Теодор, так что, надеюсь, ты понимаешь, что я на это не куплюсь.

Даже когда я произносила эти слова, они звучали фальшиво. Но я не могла позволить ему узнать это.

— Ты думаешь, что разгадала меня из-за легенд, которые слышала? — Он цокнул языком. — Вряд ли это справедливо.

Я покачала головой.

— Думаю, я увидела достаточно, чтобы быть осторожной. Думаю, ты знаешь обо мне гораздо больше, чем показываешь. Единственное, чего я не могу понять, так это почему.

Его ухмылка сказала мне, что я была права. Он действительно знал больше, чем был готов поделиться со мной прямо сейчас, и я должна была решить, хватит ли у меня терпения вести себя хорошо или мне нужно было разобраться во всем самой, если я когда-нибудь захочу уйти.

— Жаль, что ты прекратила уроки, — сказал он, слегка склонив голову набок. — У тебя такая естественная близость к жрице. Мне неприятно видеть, как твой потенциал растрачивается впустую.

У меня скрутило желудок.

— Да, ну, это было не совсем мое решение…

Ну вот, я снова лгу. Лгу от имени Остина. Как будто теперь это стало моей второй натурой.

Выражение лица Теодора стало серьезным, в его серебристых глазах плескались какие-то эмоции, которые отказывались всплывать на поверхность.

— У тебя больше контроля над своей жизнью, чем ты думаешь, Мория. Разве ты не чувствуешь связь между тобой и моим Перекрестком? — Он неопределенным жестом обвел нас. — Привязь ко мне? — добавил он.

Привязанность? Я не была уверена, что именно он имел в виду. Я действительно чувствовала определенное… очарование «Карнавалом костей». Это началось как страх, который быстро перерос в благоговейный трепет и любопытство. Но привязь…?

Когда я открыла рот, чтобы ответить, меня прервали плавные звуки джазовой музыки, доносившиеся из соседней комнаты, как будто громкость внезапно увеличили.

Момент между нами был прерван, и я резко сделала шаг назад. Теодор опустил руку, но в слабом свете я смогла разглядеть легкую удовлетворенную улыбку на его губах.

Он повел меня на музыку через несколько раздвинутых занавесок, сквозь которые пробивался свет. Шум голосов становился все громче, слышался звон бокалов и… что-то еще.

Когда мы вошли в главный зал циркового шатра, воздух был полон дыма, подозрительно пахнущего травой и гвоздикой. Старые диваны, шезлонги и кресла, знавшие лучшие времена, были расставлены как попало, а на них лежали люди.

Зал был окружен сиденьями, похожими на трибуны, но все они были пусты, ожидая, когда их снова заполнит толпа.

Внутренняя часть палатки также была бело-красной, а над головой тянулись провода и деревянные платформы, на которых выступали воздушные гимнасты, их качели свисали высоко вверху. Всевозможное оборудование было разбросано по комнате, словно брошенное после долгого дня.

В комнате было около тридцати человек, и некоторые из них остановились, чтобы с любопытством наблюдать, как мы с Теодором продвигаемся дальше. Карни, все еще одетые в свои костюмы, уставились на меня так, словно я была странной.

Я заметила группу из трех мужчин в клоунских костюмах, собравшихся вокруг игры в кости на полу, но их грим был размазан по всему лицу, как будто они пытались стереть его и сдались на полпути.

Пара женщин чувственно танцевала под блюзовую музыку, доносящуюся из проигрывателя, стоявшего на маленьком столике рядом с тележкой с напитками. Женщины были великолепно накрашены, одеты в эффектные костюмы со сверкающей бахромой и яркими цветами. Я предположила, что они были кем-то вроде линейных танцовщиц или ярких ассистенток.

Потом я заметила Элли. Она развалилась в шезлонге, зажав в пальцах длинную сигарету, в то время как Тони оживленно разговаривал рядом с ней со стаканом виски в руке. Она смеялась над тем, что он говорил, и еще не заметила меня. Она лениво погладила по голове черного кота, который сидел у нее на плече, пока она медленно кормила его мармеладом. Лафайет уже наблюдал за мной, облизывая свою еду, его серебристые глаза искрились озорством.

Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы услышать низкий смех и хриплые стоны под музыку и болтовню. Воздух был пропитан запахом секса— секса, духов, выпивки и дыма. Люди трахались, некоторые из них сидели, сомкнув губы, в своих собственных темных уголках или лежали на диванах, терлись друг о друга, снимая одежду часть за частью.

Две женщины были прижаты к занавеске в глубине комнаты, ощупывая друг друга, как будто не могли подойти достаточно быстро.

Всеобщее внимание, казалось, никого больше не беспокоило, как будто это была обычная ночь. Наверху, на трибунах, я могла даже различить тени удаляющейся пары, быстро и жестко трахающейся. Мой желудок сжался, а кожу покалывало.

Эта маленькая вечеринка была почти уютной, хотя и немного ненормальной, и это заставило меня задуматься, было ли это ежевечерним мероприятием — способом для обитателей сжечь немного энергии, или, может быть, просто способом развеять вечную скуку.

Я остановилась на краю комнаты, чувствуя, что Теодор стоит рядом со мной. Он положил руку мне на поясницу, и я попыталась не обращать внимания на то, как она обжигала мою кожу сквозь платье. Но мне вроде как нравилось, какие ощущения вызывали во мне его прикосновения. Находясь так близко к нему и слыша отдаленные звуки шлепанья кожи о кожу, я почувствовала жар.

В левой части комнаты была установлена приподнятая прямоугольная платформа, а перед ней — пара старых карточных столов и стульев. Проигрыватель заглох, когда на сцену вышла женщина.

Она была одета в облегающее черное атласное платье, а ее ярко-голубые волосы были уложены в винтажные локоны, ниспадавшие чуть ниже ключиц. На руках у нее были кружевные перчатки и четырехдюймовые шпильки, из-за которых она казалась намного выше своих и без того шести футов роста.

Она начала петь с плотно закрытыми глазами, и голос, который у нее получился, был хриплым, завораживающим. Она пела как одна из тех старых джазовых певиц, которых вы видели в старых фильмах. Я не могла не раскачиваться в такт музыке.

Кстати, о музыке… Слева от сцены стоял рояль, который я почему-то пропустила раньше, возможно, потому, что он был окутан тенью, в то время как женщина была освещена единственным прожектором. Когда я поняла, кто играет на упомянутом рояле, у меня сдавило грудь.

Ловкие пальцы Баэля без усилий танцевали по клавишам из слоновой кости, и музыка, которую они создавали, была красивой и плавной, доводя глубокий голос женщины до совершенства.

Теодор, должно быть, понял, что я наблюдаю за Баэлем, потому что я почувствовала, как его пальцы надавили мне на поясницу немного сильнее, чем раньше. Но когда я посмотрела на него, он тоже наблюдал за Баэлем. Я не могла точно определить выражение его лица, но оно было мрачным и, возможно, даже немного раздраженным.

Их отношения сбивали меня с толку. Я искренне не могла сказать, были ли они друзьями или врагами. Казалось, что они в лучшем случае терпели друг друга, но это было ненадежно. Когда я снова посмотрела на Баэля, его глаза были устремлены на меня, на губах играла улыбка.

Перед моим лицом появился напиток, свисающий с пальцев Теодора. Заставляя себя не обращать внимания на то, как быстро он, должно быть, двигался, чтобы незаметно сходить за ним и вернуться, я взяла его и понюхала. Это был «сазерак», украшенный лимонной цедрой, именно такой, как я любила. Пряный, сладкий запах был успокаивающим.

Я поблагодарила его и сделала несколько робких глотков. Столь любимый вкус коснулся моего языка, и я застонала, сделав большой глоток. Теодор наблюдал за мной, и я пыталась не обращать внимания на то, что его взгляд был похож на ласку. Каждое мое действие было похоже на какое-то испытание, которое он ждал, что я провалю.