— Джентльмен, моя задница… — Проворчала я.
— Придешь снова?
Он появился передо мной, протягивая мне руку для пожатия, как будто между нами ничего не произошло. Его лицо снова превратилось в тщательно скрываемую маску.
Я просто моргнула, зная, что он прекрасно меня услышал.
— Мне все еще есть что тебе показать, — вот и все, что он сказал, игриво пошевелив пальцами.
Неохотно я взяла его за руку, в основном потому, что просто хотела довести дело до конца и убраться к чертовой матери из этого чертова дома развлечений. Это путалось у меня в голове, и мне нужно было быстро это прояснить.
Минут пять мы шли по лабиринту пустых зеркальных коридоров. Только когда коридоры начали расширяться, я услышала массовое шарканье ног.
Мышцы напряглись, в груди стало тяжело. Мы приближались к серым лицам. Я попыталась заглянуть через его плечи туда, где впереди двигались тени, заставляя свет мерцать.
— Я так легко могу здесь заблудиться, — пробормотала я, с опаской разглядывая темную развилку лабиринта.
— А что лучше всего сделать, когда обнаружишь, что заблудилась?
Он остановился, повернувшись ко мне лицом. Коридор был достаточно широк, чтобы вместить три тела бок о бок, но он стоял почти грудь в грудь со мной. Его ладонь небрежно обхватила мое лицо, как будто у него было полное право прикасаться ко мне, когда ему захочется.
Я дала ему первый ответ, который пришел мне в голову.
— Оставаться на месте и ждать, пока меня найдут?
Этому меня всегда учили мои родители, особенно живя в таком людном месте, как Новый Орлеан.
Он ткнул меня указательным пальцем в кончик носа.
— Ты умница, грустная девочка. — Прищурившись, я хотела отчитать его за прозвище, но он дерзко подмигнул мне и промурлыкал: — Мори…
Мое имя в его устах, произнесенное с его певучим французским акцентом, было воплощением красоты, и я ненавидела его за это. Его глубокий голос был подобен сексу в звуке, и я определенно не была настолько невосприимчива к нему, как хотела бы. Баэль знал это.
Повернувшись на каблуках, он повел меня дальше в «Дом веселья», ближе к этим шаркающим ногам и колышущимся теням.
— Так что, если ты когда-нибудь потеряешься, просто оставайся на месте. Поверь мне, тебя найдут в мгновение ока.
— Загадочные советы не так полезны, как ты думаешь, — сухо заметила я. — Ты мог бы просто показать мне, как добраться до дороги или что-то в этом роде, и сделать это намного проще для всех нас.
Он рассмеялся.
— Но что в этом забавного? Только не говори мне, что тебе не нравится проводить со мной время. Мне говорили, что со мной довольно весело общаться.
Кто-то явно лгал ему.
Баэль был отталкивающим, выражаясь самым добрым из возможных способов. Да, он мог быть странно привлекательным, более чем немного соблазнительным и забавным, но он был… странным. Пугающе странным. Мне просто нужно было не забывать прикрывать свою спину.
— Почему они все такие неподвижные? — Спросила я еще через минуту. — Я имею в виду серые лица.
От их неподвижности у меня зудела кожа по всему телу. Как будто они ждали чего-то, что никогда не наступит, как каменные статуи, готовые рассыпаться в прах в любой момент. Они вызывали у меня тошноту.
— Ты знакома с Перекрестком, да? — спросил он.
Я только промычала в знак согласия. Конечно, я была знаком с этим. Ну, по крайней мере, с идеей этого.
— Хорошо, тогда тебе будет легче это усвоить, и, возможно, нам удастся избежать еще одного мелодраматического инцидента.
Закатив на это глаза, я позволила ему отвести меня в открытую комнату. Баэль притянул меня к себе, соединяя наши руки в локтях.
— Что ты видишь? — Он описал широкую дугу.
Мы находились в похожем на пещеру помещении со стенами из черной древесностружечной плиты, деревянными стропилами над головой, лампочками Эдисона, раскачивающимися на маленьких цепочках.
На дальней стене висели в ряд три массивных зеркала, каждое более десяти футов высотой и пяти футов шириной. Они стояли в ряд, позолоченные, в оловянных рамах, на которых были вырезаны символы, которые я сразу узнала.
Веве…
Их так много, и каждый лишь немного отличается от следующего.
Я посмотрела на Баэля широко раскрытыми глазами.
— Что это?
Веве использовались в качестве алфавита вуду. Всего их было двадцать три с различными вариациями, и они использовались практикующими вуду.
Нарисованные или вырезанные символы были воротами — визитной карточкой определенного жреца или жрицы. Они использовались для вызова духов предков и должны использоваться только в священных местах или во время ритуалов, только кем-то чистым сердцем, обладающим дисциплиной и практикой.
Эти веве отличались от тех, которые, как я видела, бабушка Энн использовала для общения с Йемайей, духом океана, которому она молилась.
Они были проще, более прямолинейны, но я, похоже, не могла точно определить родословную, к которой они принадлежали, если таковая вообще была. Веве были своего рода подписью, но это было непривычно.
Большинство из них были простыми — две длинные линии, пересекающиеся крестом, и в каждом квадрате были различные символы меньшего размера, некоторые из них я не узнала, а другие видела лишь мимоходом. Они были выгравированы на рамах каждого зеркала, как будто были выжжены там.
Я повернулась, чтобы потребовать ответов у Баэля, но его больше не было рядом со мной. Вместо этого он встал в другом конце комнаты рядом с зеркалами, переместившись в мгновение ока.
Вереница людей с серыми лицами гуськом вошла в комнату. Воздух, казалось, остыл на несколько градусов. Каждый из них смотрел прямо перед собой, ни один не выглядел любопытным или испуганным. Они казались безжизненными, унылыми и пустыми.
Я прижалась спиной к стене позади себя, но решила не убегать. Больше всего на свете мне нужно было увидеть, что все это значит и почему по всем этим зеркалам были вевес. Здесь что-то происходило, и я не была уверена, что мне это понравится.
Баэль ухмылялся серым лицам, его темные глаза сверкали от нетерпения. Затем он щелкнул пальцами, унизанными кольцами, и заиграла медленная песня.
Насколько я могла видеть, в здании не было динамиков, но песня все равно звучала. Это снова была карнавальная музыка — резкая и замедленная, как будто ее крутили на проигрывателе или старом телевизоре.
Серое лицо в начале очереди шагнуло вперед. Это была женщина с длинными светлыми волосами, заплетенными сзади в косу. Ее некогда голубые глаза были молочного цвета, и под ними висели мешки, из-за чего она выглядела намного старше, чем, вероятно, была. Баэль указал на нее, затем согнул палец в приглашающем жесте. Женщина едва заметно моргнула.
Она подошла к зеркалу посередине и уставилась в него. Я затаила дыхание, мое сердце бешено колотилось, когда она просто стояла там, не двигаясь. У нее не было отражения. Просто ничего. На самом деле, я не могла разглядеть ни одного серого лица ни в одном из зеркал.
Баэль смотрел на меня, вместо того чтобы сосредоточиться на женщине перед ним. В его глазах было ожидание и возбуждение.
Там, где раньше женщина была очень спокойной и невозмутимой, она начала тяжело дышать, пока, в конце концов, не стала задыхаться. Ее плечи быстро поднимались и опускались, затем она отшатнулась назад. Желание подойти к ней, как ни странно, так и не возникло. Я должна была помочь ей.
Она встретила какое-то невидимое сопротивление и снова качнулась вперед, спотыкаясь, направляясь к зеркалу, качая головой. Затем она начала умолять, ее голос был прерывистым, она задыхалась.
— Нет, нет, нет… — Снова и снова умоляла она.
Ее каблуки впились в деревянный пол, но каким-то образом она начала скользить вперед, как будто ее тянули за веревку.
— Нет, пожалуйста! — закричала она в отчаянии. — Не делайте этого! Мне жаль, мне жаль, мне очень жаль!
Баэль по-прежнему просто наблюдал за мной, как будто ждал, что я что-то сделаю. Все, что я могла делать, это стоять там и смотреть, как женщина, наконец, рухнула вперед и исчезла прямо в зеркале, которое покрылось рябью, как лужица воды.
