— Держись крепче, детка, — шепчет он своим низким, охрипшим после концерта голосом, понимая меня, понимая, что мне нужно.

Стою, тяжело дыша.

Он просовывает между нашими телами руку, чтобы полностью стянуть с мощных мускулистых ног обтягивающие чёрные рокерские кожаные штаны. Я поспешно спускаю с бёдер трусики, пытаясь побыстрее их сбросить, пока он надевает на член презерватив.

Маккенна поднимает меня, медленно опускает моё дрожащее тело на себя, проникая в меня сантиметр за сантиметром. Снова стону, просовываю руки ему под рубашку и, стягивая её через голову, так что он остаётся голым. Маккенна глубоко вдыхает, когда оказывается полностью во мне. Он кажется таким большим, что я уже готова взорваться.

Я облизываю его сосок, пока он ласкает мою грудь самым восхитительным образом. Его зубы впиваются в мочку моего уха и дёргают в тот момент, когда Кенна начинает толкаться, и дарящие наслаждение движения его члена стимулирует все мои нервные окончания.

Наши рты ненасытны, его резкие ритмичные толчки говорят мне, что он настроен серьёзно, и я отпускаю себя. Маккенна хватает меня за бёдра и двигает на себе, задавая нужный ему темп, словно я создана только для того, чтобы он трахал меня. И, боже, он такой…

Гораздо сильнее, чем раньше. Больше, чем раньше. Крепче, чем раньше.

Не могу думать… не могу дышать… Он горячий, твёрдый… Боже, мне это так нужно. Я и не догадывалась, насколько сильно, пока не оказалась в тисках его рук. Он внутри моего тела. Его язык проникает в мой рот.

Ничто не имеет значения, кроме его дыхания, моих вздохов, его ворчания и моих стонов, моего тела, растворившегося в нём. Я льну к Маккенне: руки, ноги, даже шея — всё моё тело врастает в него. Он точно знает, что делать своим ртом, его губы отставляют влажный след на коже шеи, на челюсти, в местечке около уха, а затем впиваются в мой рот.

— Это так… — я с трудом сдерживаю слово «правильно» и вместо этого сильнее вдавливаю свои губы в его. Мы стукаемся зубами, затем Маккенна отрывается, смотрит мне в лицо горящими глазами, как будто он под кайфом, и трахает меня всё быстрее и быстрее, наблюдая, как я задыхаюсь, а моя грудь ритмично подпрыгивает.

— Кончай, — хрипит он, и как только меня накрывает оргазм, кончает сам, жёстко и быстро. Его член дёргается во мне три раза, дыхание с шипением вырывается в унисон сжимающимся и разжимающимся подо мной мышцам. Он вдавливает меня в себя и двигается, пока наши тела продолжают содрогаться.

Нам требуется несколько минут, чтобы прийти в себя, ни один из нас не шевелится. Я всё ещё стискиваю его в объятиях, но, когда понимаю, какой прилипчивой, должно быть, кажусь, отрываю голову от изгиба его шеи и открываю рот, чтобы заговорить. Маккенна прижимает палец к моим губам.

— Нет, детка, — говорит он, его голос одновременно и нежный, и укоряющий.

Мозг продолжает гудеть. Чувствуя вожделение и странную игривость, я снова приоткрываю губы и с улыбкой прикусываю его палец. Маккенна стискивает челюсть, его глаза вспыхивают, как будто он вспоминает другие случаи, когда я так делала. Затем без предупреждения наклоняется и тоже прикусывает один из моих пальцев. Как в старые добрые времена…

«Ай! — шутливо запротестовала я. — Ты хочешь откусить мой палец? Правда?»

«О, перестань жаловаться. Вот, возьми мой…»

Грудь сжимает странное чувство, и это причиняет боль. Он нежно проводит пальцем по моему языку, и я делаю то же самое.

— У тебя вкус пота, — притворно морщусь я.

— А ты на вкус как сахар, — выдыхает он, его веки тяжелеют.

Я высвобождаю руку, а он продолжает пристально смотреть на меня, ожидая от меня каких-то слов. Попытка воздвигнуть стены с треском проваливается.

— Я… — начинаю неуверенно.

— Не порть всё, — говорит он, прижимаясь своим лбом к моему и вздыхая, — Знаешь, ты была бы удивлена, узнав, что я отдал бы за то, чтобы услышать, как ты этим ртом говоришь мне, что на самом деле чувствуешь ко мне. — Он поглаживает рот, о котором говорит, кольцом на большом пальце, и мои соски снова твердеют.

— Помнишь, я набивала его овощами— говорю я, не в силах сдержать в голосе похоть.

— Хм, да, незабываемый опыт.

Он в последний раз прикусывает кончик моего пальца, и, прежде чем отпустить, берёт его за основание и целует подушечку.

Это был такой откровенный акт нежности, что я сама себе удивляюсь, когда утыкаюсь носом в его шею. Чувствуя удивительную игривость, целую его в губы и, желая удивить, говорю то, чего он никак не ожидал от меня услышать.

— Мне очень нравится, как ты кончаешь.

Он обхватывает ладонями мою голову и в шоке на меня смотрит.

— Ты это сейчас серьёзно? — пристально вглядывается в моё лицо.

Облизываю губу, и мне нравится, что его взгляд опускается туда. Смотрю на него сквозь опущенные ресницы, и мне так хорошо, как не было никогда за долгое время. Рядом с ним тело расслабляется, и я чувствую себя… спокойной. Счастливой. Довольной миром. Он пахнет как мужчина — как единственный мужчина, с которым я когда-либо была. Он пахнет моими воспоминаниями и мечтами, моим детством и юностью. Пахнет парнем, который привлёк меня настолько, что я почувствовала себя расслабленной.

Маккенна скользит взглядом по моему лицу и с растущим напряжением изучает, улавливая все эмоции, его хорошо модулированный голос вызывает мурашки по коже.

— Мне не просто нравится, как ты кончаешь, детка — я получаю от этого удовольствие. Удовольствие от того, как ты пытаешься сдерживать оргазм, но он овладевает тобой, и ты не можешь держать глаза открытыми. От того, как ты не можешь сдержать вырывающиеся из тебя звуки, и сжимаешь меня так, словно не хочешь отпускать. Ты чувствуешь меня? — требовательно шепчет он мне в ухо, крепко прижав к себе. — Я так напряжён внутри тебя, а ты скользкая и горячая, и сжимаешь меня, как кулак. Ты чувствуешь меня?

Я закрываю глаза и вздрагиваю, когда длинными пальцами руки он начинает ласкать меня под футболкой. Затем убирает руку и сползает вниз по металлической двери, и мы на какое-то время остаёмся там.

Меня выводит из оцепенения щелчок зажигалки и крепкий запах табачного дыма. Я поворачиваю голову и в темноте вижу светящийся кончик сигареты, когда Маккенна делает затяжку. Он быстро выдыхает дым и предлагает мне.

— Что это? — спрашиваю я, сощурив глаза.

— Кэмел. Просто обычный табак. Я не увлекаюсь наркотиками. Полагаю, они уже испоганили мою жизнь с помощью отца.

Из его губ вырывается дым, я наблюдаю, как он расплывается, и импульсивно тянусь, чтобы его вдохнуть. Закашливаюсь и смеюсь, он тоже смеётся и хлопает меня по спине. Маккенна выкуривает несколько сигарет подряд, и я с изумлением думаю, что вот такой стала его жизнь. Поэтому спрашиваю:

— И вот так ты живёшь?

Он смотрит на беспорядок вокруг нас и лениво курит.

— Да.

— Тебе нравится?

Он пожимает плечами.

И тут я понимаю, что даже если бы он всё ещё хотел меня, даже если бы он не разбил мне сердце, в этой его жизни для меня нет места. А если бы и было, то я бы не смогла видеться с Магнолией. Он предпочёл эту жизнь мне. А я выбираю свою.

От этого становится грустно.

Но я не хочу, чтобы он знал об этом, поэтому со стоном вырываюсь из-под его тяжёлой руки, обнимающей меня за плечи.

— Ты потный.

— Ты тоже.

Стараюсь держать между нами дистанцию, но он тушит сигарету о цементный пол, проводит рукой по волосам, не отводя от меня глаз, и начинает смеяться.

— Чтобы прикоснуться к тебе, я должен быть внутри тебя? Чтобы к тебе прикоснуться, нужно, чтобы тебя трахали, детка?

— Ненавижу любые проявления чувств и привязанности. Это глупо.

— Здесь нет никого, кроме меня. И глупо вот это, — он с игривой улыбкой дёргает меня за розовую прядь.

Вздохнув, поддаюсь порыву и прижимаюсь к нему, остро ощущая, как соприкасаются наши плечи.

— Жить вместе с группой становится слишком шумно, — говорит он, уставившись в потолок и рассеянно перебирая мои волосы, и это заставляет меня чувствовать себя юной и прекрасной, совсем как раньше. Это беспокоит меня — очень, — но не так сильно, как мне нравится чувствовать себя юной и прекрасной.