Хочется его кусать и царапать, пинать и кричать, вобрать в себя его член и скакать на нём, пока он не сможет ходить!

Ублюдок.

Целую его и в то же время хочу ударить, целую и хочу проклясть, целую и хочу оттолкнуть его от себя к чёртовой матери.

Я хочу…

Я просто ХОЧУ.

Будто направив разочарование и гнев в этот единственный поцелуй, мы продолжаем почти по-звериному тереться языками, тереться телами друг о друга в ярости напополам с вожделением. Маккенна подаётся вперёд и, не переставая целовать мои губы, хватает за ногу, закидывает её на своё бедро, прижимается своей эрекцией к моему лону, между нами лишь ткань джинсов. Широкой ладонью он обхватывает мою грудь, большим пальцем поглаживая затвердевший сосок, посылая сквозь меня бурные искры.

Маккенна рукой скользит под мою футболку, я тоже просовываю пальцы под ткань его рубашки, и когда касаюсь гладкой обнажённой плоти, то из глубины горла вырывается всхлип. Маккенна за эти годы стал крепче, жгуты мышц под моими пальцами твердеют и напрягаются, подрагивая, когда, не прерывая поцелуй, мы тянемся ближе друг к другу.

Он обхватывает меня руками, откидывается назад и устраивает меня на себе так, чтобы мои соски касались его груди. Маккенна разрывает поцелуй и смотрит сначала в глаза, затем на мой припухший рот. Его лицо горит суровой, животной страстью.

— Похоже, тебя давненько никто не целовал.

О боже, это не может быть настолько очевидно.

— Не твоё дело.

— Нет, это моё дело. И для меня это принципиально важно.

От собственнических ноток в его голосе меня пронзает острое желание. Его хватка на мне усиливается, усмиряя мои возражения.

— И никто не трахал.

— И что? Я всё равно тебя не хочу, — выдавливаю я из себя.

Боже, он как сексуальное ядерное оружие, готовое меня взорвать.

— Не будь такой упрямой, — тихо шепчет он, приглаживая рукой мои волосы. — Хочешь, я тебя трахну? — спрашивает Маккенна. Чувствую на языке его вкус, и трусики промокают от возбуждения. — Не на камеру, — его голос невероятно сексуален, словно предупреждает: «Я-готов-тебя-трахнуть», его дыхание тёплым дуновением касается горла, Маккенна водит носом по коже, втягивая воздух, как будто помешан на мне. Как будто он Дракула, а я Мина⁶, и это маленькое свидание в кладовке… Оно станет нашей погибелью. — Только для меня — для нас с тобой. Мне нужно оградить тебя от своего мира. Мы будем играть в любую игру, которую они захотят, но у нас будет своя собственная игра. Я не хочу, чтобы это снималось на плёнку. Наша жизнь как открытая книга, но этого в ней быть не должно. Ты понимаешь меня, Пандора?

Прошу меня простить, но мой мозг окутан туманом похоти, и я не в состоянии ясно мыслить.

— Что… но как мы?..

— Тсс. Я найду способ.

Маккенна протягивает руку между нашими телами, и я начинаю дрожать, услышав звук расстёгиваемой молнии.

Он запускает руку мне в джинсы, его глаза сверкают.

— Ты думала об этом?

Чёрт, учитывая, что вчера в какой-то момент мне захотелось слизать с него помидоры, — ДА! Но я отказываюсь говорить это, не желаю, чтобы он об этом знал. С трудом сдерживаю стон, когда Маккенна просовывает палец в мою влажную киску и хрипло произносит:

— Да, — как будто отвечая самому себе.

Маккенна гладит меня внутри, и это так приятно, что я выгибаюсь навстречу движения его пальца.

Он улыбается мне в висок, потому что, конечно, знает — мы оба знаем, — что я промокла насквозь. И горю от возбуждения. И господи, это так приятно, но моя гордость уязвлена. Пытаюсь совладать с желанием, которое он вызывает во мне, и кладу руки ему на плечи, борясь внутри и собирая силы, необходимые, чтобы его оттолкнуть. Но потом понимаю… он мне должен. Он, блядь, должен доставлять мне удовольствие до тех пор, пока я не смогу насытиться. Поэтому обхватываю его затылок и снова начинаю целовать, тихо постанывая. Маккенна делает то же самое, и его рот завладевает моим. У него округлая, совершенная форма головы. Маккенна творит со мной какую-то магию, а пальцем умело поглаживает внутри.

— Раздвинь ноги. Подними футболку, чтобы я мог пососать твои сиськи.

— Если хочешь, поднимай сам, — хрипло отвечаю я, всё ещё цепляясь за свою гордость.

Он мрачно смеётся и трётся бёдрами о моё тело в мучительном предвкушении, которое заставляет меня задыхаться. Маккенна стонет от возбуждения, как будто готов кончить даже без проникновения, от одной лишь стимуляции.

— Делай, как я говорю, чёрт бы тебя побрал.

Запрокинув голову, задираю рубашку до шеи. Маккенна тянет лифчик вниз, высвобождая грудь, приникает к напрягшемуся соску и начинает его сосать. Возбуждение захлёстывает, я со стоном двигаюсь навстречу его пальцу. Боже, что со мной? Я совсем забыла обо всём этом. О том, как он может обворожить. Подарить наслаждение и завести с пол-оборота.

Я так возбуждена, что, когда он на мгновение отрывает от меня свой рот и пальцы, испытываю агонию. Но затем слышу, как вжикает молния, Маккенна берёт мою руку, засовывает её в свои джинсы, и я чувствую в ладони безупречный, твёрдый, гладкий член.

— Ни хрена себе, как сильно ты меня хочешь, — восклицаю я.

— Поработай ручкой, милая, — мягко уговаривает он. Я пытаюсь. Правда, пытаюсь. Но он проникает в меня своим волшебным пальцем, и его рот всасывает сосок, и я так близко. Я бессознательно постанываю, но тут снаружи раздаются еле сдерживаемые смешки. Резкие взвизгивания возвращают меня к реальности, и я вытаскиваю руку из его джинсов.

— Дерьмо! — бурчу я.

Маккенна стонет.

— Да пошли они на хрен!

— Вставай! — выкрикиваю я, вскакивая на ноги, натягиваю рубашку, стараюсь привести себя в порядок и не выглядеть так, будто мы только что целовались в этой кладовке.

О боже.

Это были самые невероятные семь минут в моей грёбаной жизни!

Я поднимаюсь на ватные ноги и только заканчиваю поправлять рубашку и волосы, как дверная ручка поворачивается. Распахивается дверь, и глаза обжигает льющийся снаружи свет.

— Ну и как, Кенна? Какого хрена, братан? Показал ей, кто здесь главный?

Гадаю, где он. Может, остался сидеть на полу в подавленном настроении из-за того, что не успел кончить, но беспокойство моё напрасно. Абсолютно невозмутимый Маккенна спокойно проходит мимо.

— О, она это и так прекрасно знает, — рокочет он хриплым шёпотом. Его коротко подстриженные волосы идеальны, вся его манера держаться притягательна, как и должно быть у каждого рок-бога.

Близнецы хихикают, а я, задрав подбородок, прохожу мимо них по коридору и замечаю, что девушки, стоящие рядом с ними, пялятся на меня. Обернувшись, вижу, как обе эти девушки виснут на Маккенне и нудят:

— Неужели она тебе на самом деле нравится?

Он хватает их за задницы и сжимает.

— Нет, мне просто нравится выводить её из себя.

Он снова смотрит в мою сторону, его глаза такие хищные, что прожигают во мне дыры. А я так зла на себя за то, что только что позволила ему сделать — дотронуться до меня, засунуть в меня язык… Боже, я собиралась подрочить ему в кладовке!

Врываюсь в свою комнату, всё тело скрючивает от гнева. Я хлопаю дверью, осматриваюсь в поисках чего-нибудь, что можно было бы зашвырнуть, затем просто хватаю подушку и кричу.

— Значит, ты трахнул её в кладовке?

Близнецы? Да, эти ублюдки явно перебрали с коктейлями.

— Вы, два грёбаных придурка, пошли на хрен. — Сначала я толкаю Лекса, затем Джакс толкает меня, и так, толкая друг друга, мы добираемся до нашего номера.

Я падаю на диван, вслед за мной на диван усаживаются девушки и начинают поглаживать мне руки и грудь своими наманикюренными пальчиками.

— Она такая сука, — шепчет одна из них.

— И она не такая уж и хорошенькая, — вторит другая.

Внутренности скручивает от желания. Не такая уж и хорошенькая? Она — это всё, что я, чёрт возьми, вижу. Прямо сейчас. В своей голове. Тёмные волосы, влажные тёмные глаза, тёмные губы, которые, оказывается, всё ещё возбуждает меня, как подростка.