Мысли прервали возвращающиеся Кусок и Шум. Шум, как всегда, с зашкаленной улыбкой на лице, весело ржёт, что-то рассказывая Куску, таща на левом плече мешок картошки, удерживая правой рукоятку автомата. Щеголяя новыми белыми кроссовками, режущими глаза своей белизной на фоне застиранной горки. Старые берцы Шум повесил на шею, завязав шнурки на узел.

— Ну что, с обновкой тебя, что ли! — улыбнулся я ему. — Чтобы сносу им не было!

— Чтобы сносу им не было, их обмыть нужно, братан! — улыбался во все зубы Шум. — Сейчас и оформим!

— В смысле? — не понял я, переводя взгляд на Куска. — Вы что, бухло взяли?

— А что тут такого? — невозмутимо спросил Кусок. — Что от бутылки пива будет? Не ссы, через час выдохнется и запаха никакого.

С этими словами Кусок подал мне в прицеп два больших пакета, в одном из которых было десятка три банок марокканских рыбных консервов, а во втором россыпью лежали пачки сухого концентрированного напитка, похожих на «Yupi», «Zuko» или «Invite» из лихих девяностых, но намного вкуснее и качественнее. Там же, среди пачек концентрата, лежали четыре жестяные банки российского пива «Балтика–7».

— Нихуя себе… — только и смог я произнести.

— А ты как думал? — подмигнул мне Кусок и спросил у Басты. — Баста, ты в теме?

— Не, спасибо, — вяло ответил Баста, глядя через плечо на запотевшие банки, — не хочется.

— Гайцов боишься, что ли? — заржал Шум, подавая мне мешок картошки и снимая старые берцы с шеи. — Так их тут вроде и нет! Но, если вдруг они появятся, у нас есть разрешение на употребление!

Похлопав при этом по автомату, висевшему на груди, Шум первым открыл своё пиво.

— Давай, Шум, за твои новые педали! — выдал тост Кусок. — И дай Бог, не последние!

Пиво пролетело в желудок как в сухую землю.

— А где разжились нашим пивом? — спросил я, открывая четвёртую банку, сделав из неё глоток и передав её Шуму.

— Братан, здесь продаётся всё. Даже то, что обычно не продаётся! — сказал Шум. — Ты не поверишь, но там даже хохляцкая «Оболонь» была. Хотели и её взять, чтобы поржать, но потом решили, что ты нам это пойло на головы выльешь!

— Правильно решили. Ещё и банки нашёл бы, куда вставить. Ладно, теперь ты сиди, а я с Куском пройдусь. И смотри внимательнее, чтобы не растащили весь прицеп вместе с тобой, пока мы не вернёмся!

— Не гони, всё нормально будет! — изображая обиду, ответил Шум. — У меня не растащат!

— Угу… — съязвил я. — Как твои берцы…

Шум, матерясь, прошёлся вокруг УАЗа. Берцев и след простыл.

— В чужой стране еблом не щёлкай! — заливался смехом Кусок, затушив окурок. — Идём, поторгуемся!

Торговые ряды пестрели обилием звуков, запахов и товара. Полочки с аккуратно выложенными специями мирно соседствовали с трусами и носками в соседней палатке, мясо продавалось напротив печенья, фрукты и овощи лежали рядом с куриными тушками.

Сделав несколько ходок, поочерёдно меняясь, мы натаскали в прицеп почти всё из запланированного. Кроме растворимых концентрированных напитков, рыбных и куриных консервов из Марокко, довольно-таки вкусных, мы купили несколько пачек стирального порошка, несколько упаковок мыла, несколько тюбиков зубной пасты, два десятка упаковок влажных салфеток, крем для кожи и рулоны туалетной бумаги. Всё это «мыльно-рыльное» было местного производства и отличного качества, проверенного уже не раз. Два ящика пластиковых бутылок с соком, бичпакеты, быстрорастворимую лапшу, яйца и растительное масло, чай, кофе, сахар, свежие лепёшки. Фрукты: апельсины обычные и красные, гранаты. Овощи: картофель, морковь, лук, капусту, зелень, чеснок. Кетчуп и майонез из Ливана, очень вкусные. Блоками гребли сигареты, как местные «Elegance» и «Dubai», так и наши контрабандные «Kent» и «Lucky Strike».

Во время одной из ходок туда-обратно, ко мне прицепилась парочка детей, предлагавших за доллар купить какую-то большую, красочную, всю в арабских вязях монету. Видя моё непонимание, Кусок мне сказал:

— Они говорят, что это игиловская монета. Пиздят, сучата. Копеечный сувенир. Не вздумай купить. И вообще деньги перед ними не свети.

Отвязаться от начинающих восточных торгашей удалось, дав им каждому по апельсину.

— Грешник, не гони! — заворчал Кусок. — Заебут же, сейчас их сюда куча прибежит!

— Успокойся, не успеют, — ответил я на ходу, — мы скоро сваливаем уже.

Нужно было закругляться, так как день уже катился к концу, а нам ещё нужно было найти знакомого торговца, который привозил сладости из Тартуса, так как местные кондитерские изделия нашим бойцам не особо нравились. Да и в посёлок нужно было вернуться до темноты.

Возвращаясь к машине, гружёные сладостями: печеньем, конфетами, сухофруктами, рахат-лукумом, щербетом и шоколадом, мы даже приостановились, наблюдая картину у машины — ржущий Шум сидит в прицепе на ящиках с покупками, двое чумазых пацанов лет по десять отчаянно машут палками, отгоняя от машины шестерых таких же детей, но помладше.

— Шум, что это за херня?! — первым спросил Кусок.

— Смотри, какой прикол! — указывая на ребятню, хохотал Шум. — Они сначала все хотели спиздить из прицепа пакет с лепёшками! А я объяснил этим двоим, если не дадут ничего спиздить остальным, дам им доллар! Так они своих же чуть не поубивали!

— Ты дебил? — беззлобно, но достаточно громко спросил я.

Грязные и голодные, дети смотрели то на меня, то на Шума, не понимая, о чём мы говорим. Отгоняющие палками от машины тяжело дышали, обливаясь потом. На лицах остальных застыла обида. Дети войны, лишённые детства. Всё их внимание и упорство сконцентрировано на утолении голода. Им бы в игры играть, а не еду клянчить. Как и тому мальчишке…

Решение пришло мгновенно. Выгрузив в прицеп ящики со сладостями, я достал упаковку с рахат-лукумом и пакет с лепёшками, протянув их Шуму:

— Раздели на восемь равных частей и раздай им. Я сейчас ещё возьму вместо того, что раздашь.

— Нахуя, Лёх? — непонимающе спросил Шум. — Всех же не накормишь…

— Закон воздаяния, Шум. Не бери в голову, просто сделай, — я посмотрел на Куска, который закурил и всем своим видом показывал, что уже никуда не пойдёт, — я скоро.

Дорогу к палатке со сладостями и хлебным лепёшкам я помнил. Благо, они находились недалеко. Нужно ещё заехать на заправочную станцию, заправить баллоны газом и назад, в ПВД[25].

— Полчаса перерыв и продолжим! — Гремлин вытер ладонью пот со лба, прервав занятия и удаляясь в тень под дувалом. За ним семенили Корвин и Гурам.

Прошла уже неделя под новым руководством Гремлина. Приняв во внимание, что мы будем находиться в этом посёлке неопределённое время, он решил проводить занятия по огневой подготовке и тактике. С его слов это выглядело как обкатка новых бойцов в составе всего взвода и боевое слаживание в свободное от новых задач время. Подав свою идею наверх, Гремлин получил ожидаемое одобрение и заявленное количество боеприпасов для проведения этих занятий. Импровизированные щиты под мишени на сто метров для бойцов и на триста метров для снайперов играли роль части мебели, найденной в домах поселка. Куски обоев, которые и так были редкостью, с нарисованными вручную кругами, пошли на сами мишени, установленные сразу за посёлком. Заверившись чистым горизонтом от поста наблюдения, Гремлин проводил занятия уже третий час.

Стрельбы проходили лениво, исподволь. После каждой серии отстрела весь взвод шёл на рубеж к мишеням. Одни, чтобы увидеть свой результат, на который им было откровенно глубоко наплевать, другие, чтобы вдоволь подъебать товарищей. Причём подъёбывали как метких, так и нерезультативных.

— Камрад уже в «тройке». Пацаны оттуда говорят, что нормально тянет, — затягиваясь сигаретой, будто между прочим, сказал Папай.