– Кальян? – поинтересовался Ахмед.
Она зачем-то кивнула, хотя ей совсем не хотелось никакого кальяна, единственное, чего ей хотелось, чтобы Ахмед поскорее порешал свои вопросы с компанией и увёл её из этого неприятного места.
Принесли кальяны, стаканы с чаем. Посиделки длились глубоко за полночь, и Валерия поняла, как она устала.
– Я пойду… – нерешительно сказала она, вставая.
Ахмед удивлённо вскинул на неё глаза.
– Подожди, сейчас пойдём.
Что-то сказал друзьям, все дружно его поддержали какими-то арабскими словами, которые для Валерии уже слились в одну большую непонятную фразу; встал, за ним поднялась и она. Они направились к выходу из заведения под дружное улюлюкание компании. «Видимо, так у них принято…» – удивилась Валерия, испытывая неприятное чувство стеснения.
Будто прочитав её мысли, Ахмед важно изрёк, взяв своей потной ладонью её за руку:
– Я сказал им, что ти мая жина…
– А, да, – рассеянно произнесла она.
– Они рады за нас, паэтому виселие.
Затем они зашли в какую-то лавку (как поздно, а лавки открыты, заметила про себя Валерия), где Ахмед попросил её паспорт со словами «Так надо. Доверяй мне… потом всё объясню». Её усадили на какой-то не совсем чистый стул и сказали подождать. Через несколько минут паспорт ей вернули, а Ахмед взял её за руку – выглядел он гораздо важнее и увереннее, чем прежде, – и, пройдя по пыльной каменистой дороге квартала два, они завернули за угол дома. Ахмед поздоровался по всем правилам исламского мира с лениво вышедшим им навстречу человеком неопределённого возраста в чалме и длинном сером одеянии. Они перекинулись несколькими фразами, на женщину тот не обратил никакого внимания, зато забрал документ, который предоставил ему Ахмед, и какое-то время вертел его в руках, затем вдумчиво, внимательно вчитывался в каждую строчку, после чего вернул документ парню и, сказав что-то, вошёл в здание. Пара проследовала за ним. Отперев одну из дверей на первом этаже, он пропустил их вперёд.
Гнёздышко
Валерия огляделась вокруг, рассматривая обстановку в квартире, пока Ахмед о чём-то спорил с человеком в чалме. Помещение было небольшое. Посередине стояла огромная кровать, на которой громоздился продавившийся матрац, застланный простынёй с принтом в сердечко. Рядом стоял обветшалый стул с пепельницей. Напротив – нечто вроде столешницы с подвесными шкафчиками. Как поняла Валерия, это была кухонная зона. Больше в комнате ничего не имелось. Окна были наглухо закрыты. Штор не было.
«Квартира для свиданий…» – усмехнулась про себя Валерия, и ей стало волнительно. Ничто не имело значения, кроме того, чтобы остаться наедине с ним… Когда же, ну когда?.. Ах, как ей хотелось поговорить с возлюбленным, ей нужно было о многом его спросить. И она понимала, что не так много времени у них осталось, и каждую минуту хотелось использовать по назначению… Она томилась от желания, ей не терпелось заключить своего мальчика в объятия.
– Хабибти, – окликнул её Ахмед, подходя к ней и беря под локоть, – у тебя есть пятьдесят? Он хочет пятьдесят, а я забыл деньги.
«Долларов», – сразу сообразила Валерия, обрадовавшись, что взяла с собой деньги – мало ли…
Порывшись в сумочке, она протянула ему банкноту, которая сразу же исчезла у него в руках:
– Утром тебе отдам.
Ахмед мгновенно повеселел.
– Сейчас приду. Жди, – бросил он, и они с человеком в чалме исчезли за дверью, оставив её чуть приоткрытой, так что она могла слышать их спор на повышенных тонах, который продолжался какое-то время. Наконец всё затихло, и Ахмед вернулся, заперев за собой дверь на задвижку.
«Надо что-то сказать», – в смятении думала Валерия, глядя в полутьме на желанный силуэт возлюбленного, медленным шагом приближающегося к ней.
– А что за бумажку ты ему показывал? – спросила она Ахмеда.
– ОРФИ наш. Мы как муж и жена по этой бумаге. Это только для полиции. Тебе не о чём беспокоиться, хабибти. Я здесь мужчина, это мои проблемы.
Почти ничего из сказанного Ахмедом Валерия не поняла, но то, что она может полностью довериться мужу, стало ей ясно.
Больше сказать он ей ничего не позволил, а подошёл, молча взял за руку своей неизменно потной ладонью и повлё***ровати…
* * *
Утренние лучи ослепляющего солнца заливали комнату. Ахмед безмятежно спал, раскидав тоненькие волосатые руки и ноги по диагонали кровати, одеяло сползло с его хилого торса. Валерия, привстав на локте, рассматривала парня… «Мальчик мой… В эту ночь ты впервые был с женщиной…» – с теплотой думала она, испытывая скорее материнские чувства, которые были совсем не похожи на те, что сотрясали её всю прошлую ночь. То была страсть! Хоть парень и был совсем неопытен, всю ночь его неутомимость удивительным образом раз за разом побеждала её истомлённую страстью плоть, он был ненасытен и необуздан, не оставляя им обоим времени на передышки… Это её покорило. Такого у неё никогда не было. Да чтоб ещё и девственник!
Она тронула его за плечо.
– Утро уже… Ахмед.
Он с трудом разлепил глаза, опушённые загнутыми кверху ресницами, зевнул во весь рот, щёлкнув челюстью и обнажив два ряда белоснежных зубов, потянулся всем телом, так что хрустнули все его мелкие косточки, приподнялся на постели, воззрившись на женщину каким-то чужим блуждающим взглядом.
– Пора уходить, одевайся, хабибти, – бросил он, окончательно проснувшись, и кинул спутнице её одежду с бельём, а сам – как был обнажён, шлёпая босыми ногами по полу и почёсывая в промежности, – поспешно скрылся в ванной.
«Как это – «уходить»? – недоумевала Валерия. – У нас ещё целый день и ночь впереди…» Она была уверена, что проведёт с любовником всё оставшееся до отъезда время.
– Пятьдесят – это за ночь только, – послышался голос Ахмеда из ванной, словно угадавшего её мысли.
«Ах, у него нет денег…» – Валерия была женщиной сообразительной и считать умела, хотя… оглядывая убогое помещение, представить, что за это уплачено пятьдесят зелёных, было сложно… Однако выбирать было не из чего.
«Бедный мальчик… Зато у меня есть ещё сотня, которой вполне нам хватит…»
Когда он вышел из ванны, весь мокрый, со стекающими с тела капельками воды, она стояла возле двери и протягивала ему стодолларовую купюру.
– Только не вздумай отказываться, Ахмед. Это за сегодняшний и завтрашний дни. Послезавтра я уезжаю.
– Ок.
Отказываться он и не думал. Со вздохом и скорбно приподняв брови, забрал стодолларовую, небрежно сунул её в задний карман брюк, поспешно натянул на себя джинсы и футболку, пригладил ещё влажные волосы, проверил свой телефон и стал собираться.
– Я на работу, хабибти, сначала в мечеть, потом на работу, – важно сообщил он, – а ты жди. Закончу, приду.
– А позавтракать? Неужели ты совсем не голоден? – Валерия была поражена.
– У нас так не принято. Сейчас утро, надо в мечеть, потом работать, зарабатывать деньги. Поем на работе. Но ты можешь выйти, если хочешь. Внизу есть кофешоп, закажи еду. Вот ключ, – кивнул на стойку, где лежал ключ.
Она подошла, чтобы чмокнуть его в щёку, но он в ужасе отшатнулся, чуть ли не оттолкнув её от себя.
– Ты что делаешь, хабибти?! – раздражённо воскликнул он. – Я помылся!
Она отпрянула… Что она сделала не так?
– Нельзя! Я иду в мечеть!
С этими словами он покинул квартиру, не попрощавшись и с грохотом захлопнув за собой дверь. Валерии показалось, что она сильно разозлила его, и чувство вины кольнуло её больно, но вскоре отпустило: она так любила своего мальчика.
«Странный… Он дикий совсем…» – с теплотой подумала женщина, не разбираясь ни в религиозных, ни в культурных традициях исламских стран. Нельзя так, нельзя… «Зато ночью будет всё можно…» – с дрожью во всём теле надеялась она.
Исследовав содержимое навесных шкафов над столешницей, Валерия обнаружила пару тарелок, две ложки, пачку соли, какой-то остро пахнущий порошок в пакете, которым провоняли все шкафы (нюхнув его, она мощно расчихалась), небольшую погнутую алюминиевую кастрюлю, такой же половник, пару замасленных пыльных чугунных сковород, поменьше и побольше, и два мутных стакана. На столешнице возле стены стояла двухконфорочная газовая плита, на которой высился чайник. Плита была подсоединена к небольшому баллону. Возле плиты валялся полупустой коробок спичек. Валерия решила проверить, есть ли газ, и поднесла зажжённую спичку к конфорке, одновременно повернув ручку на корпусе плиты. Сразу вспыхнуло высокое яркое пламя. «Работает…» – удовлетворённо кивнула женщина и погасила газ.
