Вызволить Ахмеда из полицейского участка в тот же день с закрытием дела тоже стоило колоссальных затрат и нервов. Усугублялось всё ещё и тем, что он являлся гражданином другой страны. Поэтому не обошлось без привлечения адвокатов, юристов разных уровней, международных правозащитников, один из которых даже сделал звонок помощнику депутата. Только тогда дело закрыли, сделав одним им известную отписку. Ахмеда вызволили. Что там было на самом деле, Валерия так толком и не поняла. Ахмед постоянно путался в объяснениях и юлил. Бросался в слёзы, устраивал истерики, впадал в хандру и мог провести в глухом молчании сутки, зная, что изводит её: не ел, не пил, сидел часами неподвижно, как статуя. Этого Валерия боялась больше всего. Она боялась, как бы Ахмеда не разбил инсульт. «Как неживой…» – в ужасе думала она, глядя на неподвижного Ахмеда, похожего на мумию. Ясно было одно: спелся с неблагонадёжной компанией, выпили, слово за слово, завязалась драка, на место происшествия вызвали полицию, всех повязали и бросили за решётку.

Так бесславно закончилась московская эпопея Ахмеда. Даже депутат не в силах был помочь отменить депортацию. С УФМС шутки плохи.

Ахмеда официально выдворили из страны. Влюблённые так и не успели сочетаться браком. И Валерия не знала, радоваться этому или грустить. По иронии судьбы день депортации совпал с датой регистрации брака, что сильно взбесило и без того обозлённого Ахмеда, и он высказал всё что думает об этом Валерии – и о России, и о бандитах, и о полиции, и даже не постеснялся коснуться её семьи…

Когда Ахмед отбыл на родину, Валерия вздохнула с облегчением. Она проводила так и не состоявшегося «мужа», снабдив его своей банковской карточкой, на которую капали дивиденды от бизнеса, оставшегося после покойного мужа. Парень сумел выклянчить себе эту преференцию, обосновав тем, что от собственного бизнеса он временно отошёл, между прочим, по её вине, сейчас гол как сокол (несмотря на то, что его багаж был забит новыми вещами, гаджетами и всяким-разным барахлом на продажу), и на первое время ему нужны хоть какие-то деньги. Валерия терпеливо выслушала его доводы и сочла это справедливым, ведь когда-то она обещала ему помогать во всём, то есть несла полную ответственность за него. «Мы ответственны за тех, кого приручили», – горестно усмехалась она и не могла допустить, чтобы любимый человек, а тем более такая тонкая натура, как Ахмед, к тому же пострадавший от неумолимой руки российской исполнительной власти, погряз в пучине нищеты и унижениях. Она решила, что разделит свои доходы с Ахмедом. Вопросы разделения на наличные и перевод на карточку обсудила в бухгалтерии компании. Теперь половину будет получать Ахмед с карточки (он очень сокрушался, что банкоматы Египта дерут комиссии, но что поделать), а вторую половину себе на жизнь она будет получать наличными в офисе. Всё это она сначала обсудила с Ахмедом. Ахмеда такое устроило. Можно было, конечно, выторговать и больший процент, но он не решился, испугавшись остаться без денег.

Банковская карточка Валерии с деньгами перекочевала к Ахмеду, и он улетел восвояси.

Прошло полгода, и Валерия поняла, что наконец имеет возможность выбраться в Хургаду. Как же она устала за это время! Сколько всего натерпелась, наплакалась, настрадалась. Хотелось отдыха рядом с любящим, заботливым человеком. И она так соскучилась по своему Ахмеду, виртуальные встречи с которым в последнее были всё реже и реже, а по телефону голос его становился раздражительнее и нервознее. Она это связывала со слишком длительной разлукой и неприятностями, произошедшими с ним в Москве, и во всём винила себя, только себя…

Лайнер уже подлетал к Каиру, и через какое-то время они совершат посадку в Хургаде.

– …Я позвонила ему, хоть он всегда против, когда я звоню первой… – рыдая, продолжала свой путаный рассказ Валерия, – но телефон был выключен. Телефон был выключен и на следующий день, и через день… Сердце моё почуяло недоброе. А интуиция меня редко подводит. Я внутренне, необъяснимо… поняла, что с Ахмедом случилась беда.

Валерия замолкла, и новый водопад слёз хлынул из её опухших глаз. Марина очень прониклась историей своей соседки по креслу, но как её утешить – не знала.

– Я запаниковала.

Валерия продолжила свой рассказ, стараясь успеть до посадки, ей очень нужно было выговориться.

– Я позвонила Тамиру… помните, я упоминала адвоката Тамира, друга Ахмеда? Нашла его визитку в сумке.

Марина кивнула, и нить повествования продолжилась.

Валерия набрала номер Тамира. Ответили, но не сразу. И не сразу узнали её.

– А-а-а-а… Да-да-да, теперь вспомнил. Валерия, – наконец включился Тамир.

– Тамир, дорогой, – взволнованно заговорила женщина, – простите, что беспокою вас, но мне нужна ваша помощь.

– Конечно, уважаемая, чем смогу…

Валерии сразу показался его голос несколько грустным. Сердце любящей женщины не обмануть!

– Я с Ахмедом не могу связаться. Телефон постоянно отключён.

На том конце провода молчали. Сердце женщины колотилось как бешеное. Беспокойство и противное чувство страха змеёй скрутили её.

– Я не знал, простите… что вы не в курсе, – начал говорить Тамир потухшим голосом.

– В курсе чего? – нервы Валерии были на пределе.

– Я… Только вы не волнуйтесь… – никак не мог начать он разговор.

– Говорите… что с Ахмедом?

– Я был уверен, что вы знаете… Ваш муж… он разбился в автокатастрофе позавчера утром, насмерть. По дороге в офис. Смерть была мгновенной. Он не страдал… Да возьмёт Аллах в свои райские сады его бессмертную душу! Мне очень жаль, что именно я принёс вам эту страшную новость. Мои соболезнования.

Перед глазами Валерии всё почернело. Рыдания душили её. Не сумев взять себя в руки, она сначала взвыла раненой волчицей, а затем громко разрыдалась.

Взвыла от нечеловеческой душевной боли, так и продолжала выть, раскачиваясь из стороны в сторону.

Тамир молчал, потупив взор.

В комнату вбежали сын с невесткой, испуганные звуками из гостиной.

– А-а-а-а-а… а-а-а-а-а-а, нет больше нашего Ахмеда… Нет больше моего мальчика, – судорожно всхлипывая и заикаясь, глотая слёзы, стонала Валерия.

Затем – потеря сознания, беготня сына и невестки с нашатырём и сердечными каплями, вереница «скорых»…

– Целый день я была не в себе. Ночью не могла уснуть, подскочило давление, вызывали «скорую»… Потом ещё одну… – рассказывала Валерия Марине, захлёбываясь слезами. – На следующий день я пришла в себя, смирилась, что ли… снова позвонила Тамиру узнать о похоронах. Сказал, что его похоронили в тот же день, по мусульманскому обычаю, до захода солнца. В Хургаду приехали родственники и увезли тело. В родной деревне могилка хабиби моего.

Валерия умолкла. Взгляд её источал тоску и скорбь… Она, вся такая тучная, чёрная, была преисполнена горем невосполнимой потери.

– Я любимого потеряла, Мариночка… Любимого. Умер таким молодым, таким красивым, жизнелюбивым… Жизнь его только начиналась…. И вот так, в одночасье. Я второй раз вдова… Знаете, у меня даже его фотографии не осталось… стеснялся фотографироваться, считал себя некрасивым… – Валерия смахнула слезу.

Марина не знала, что ответить, и просто слушала.

Валерия договорилась с Тамиром, что прилетит в Хургаду, и он её встретит, ведь она толком не помнила, где находится их с Ахмедом квартира. Знала, что где-то чуть повыше центральной улицы, но как туда добраться? Заблудится. Тамир с готовностью согласился и встретить, и сопроводить, и даже, если она пожелает, съездить с ней в его родную деревню, где бы она выразила соболезнование несостоявшимся родственникам и посетила мужнюю могилу. «Каково его матери… – ужасалась убитая горем Валерия, совсем недавно пережившая автокатастрофу сына и его последующее тяжёлое выздоровление. – Надо обязательно съездить, поддержать свекровь».

И Валерия собралась. Нужная сумма денег в дорогу… А как же… На поминки, на памятник, семье на первое время, всё же кормильца потеряли… Свекрови кое-чего прикупила… платок чёрный и отрез на платье сдержанных тонов, долларов в конверте…