Я делаю глубокий вдох.

— Я знаю, что ты гей. Я не собиралась говорить ничего красноречивого, но было бы глупо просто оставить это там, поэтому… — я запинаюсь.

— Фредди сказал мне. Но я хочу, чтобы ты знал, что для меня это не имеет никакого значения, даже немного. Я люблю тебя несмотря ни на что. Ты мой лучший друг.

Ксандер откидывается на свое место, и я слышу его тяжелое дыхание в темной машине. Тишина сидит как третий пассажир.

— Думаю, мне нужно было сказать тебе, в конце концов, — наконец произносит он.

— Видит Бог, ты бы никогда не поняла этого сама.

— Что это должно означать?

— Только то, что ты самый забывчивый человек на планете. — Ксандер смеется.

— Да ладно, Эл, до прошлого года ты думала, что хоккей — национальный вид спорта Америки!

— Хм. — Я поглаживаю подбородок.

— Хорошая точка зрения. Но я всего лишь второй самый забывчивый человек на планете.

Он улыбается, и мы вместе говорим:

— Рядом с мамой.

И даже не смешно, но мы разражаемся хихиканием, заливая машину своим одинаковым смехом.

Когда мы задыхаемся и вытираем слезы с глаз, я беру Ксандера за руку.

— Мне жаль. Ты был прав все это время. Я была такой эгоисткой, и меня не было рядом, когда ты нуждался во мне больше всего.

Он проводит рукой по волосам.

— Я тоже солгал тебе, Элис. Я сохранил секрет Фредди, чтобы защитить свой собственный. Мы оба были эгоистичны.

Легкая улыбка расползается по моему лицу.

— Ну… мы можем просто согласиться, что мы оба отстой?

Он отвечает мне такой же улыбкой.

— Худшие близнецы на планете.

Я тяну его в объятия.

— Теперь мы можем вместе говорить о горячих парнях?

— Я почти уверен, что есть только один горячий парень, о котором ты хочешь поговорить.

Хейдену и мне приходилось смотреть, как «Соколы» проигрывают игру за игрой. Ни разу он мне ничего не сказал и даже не взглянул на меня. Я никогда не думала, что смогу заставить кого-то ненавидеть меня так, как он.

— Это… это не имеет значения. Уже нет. — Я смотрю на Ксандера краем глаза.

— Думаешь, он тоже горячий?

Ксандер становится серьезным.

— Что ты имеешь в виду, это не имеет значения?

Я теребила ручку громкости, собираясь с духом, чтобы рассказать ему о следующей части истории.

— Хейден знает.

Прежде чем он успевает прервать, я рассказываю ему все: от костра до гостиничного номера, Рождества и момента, когда он застал меня в кабинете тренера.

Он ничего не говорит, когда я заканчиваю.

— Прости, Ксандер. Мне очень жаль. Я не собираюсь идти на игру завтра… и никогда не вернусь. Я скажу тренеру, что слишком травмирована, чтобы играть, пока твоя нога не окрепнет…

— Я не хочу этого.

— Что?

— Я не хочу снова играть в хоккей, — прямо говорит он.

— Но ты ведь всю жизнь играешь в хоккей!

— Точно! — говорит он, немного смеясь.

— Это был первый год, когда я действительно чувствовал, что могу дышать! Что я действительно мог сосредоточиться на своей игре, потому что я не так сильно старался быть хоккеистом. Это был первый год, когда я мог быть, ну, собой.

Я пытаюсь обдумать это.

Хоккей был всем для меня и Ксандера с тех пор, как мы научились ходить.

Или, может быть, это было для меня всем, и я была слишком невнимательна, чтобы понять это.

— Ты не скучаешь? — Спрашиваю я.

— Частично, я думаю, — говорит он.

— Но мы оба знаем, что я бы не стал «Соколами», если бы не ты. И на этом уровне все или ничего. И мне пришлось бы отдать все, что есть, чтобы хотя бы продержаться на 4-й строчке. Я был готов и хотел это сделать, потому что очень хотел быть кем-то, кем я не являюсь. — Он проводит рукой по лицу.

— Но, может быть, перелом ноги сделал меня эгоистичным, потому что я не думаю, что хочу больше отказываться от этой части себя.

— Нужно делать то, что делает тебя счастливым, — говорю я.

— Ты собираешься рассказать людям?

— Ага, — тихо говорит он.

— Однако не сразу. Сначала мама.

— Мама поймет. Я имею в виду, если она сможет пережить то, что я отрезала себе волосы, то она переживет все!

— Достаточно верно. — Он смеется.

Затем он протягивает руку и включает свет в машине, так что я действительно могу видеть его лицо.

— Итак, Элис, если ты вернешься завтра, я хочу, чтобы ты не была Элом. Ты любишь эту команду всем, чем ты являешься. Просто делай то, что хочет Элис Белл.

Я закрываю глаза и думаю.

— Как я могу делать то, что хочет Элис Белл, если я даже не знаю, кто она такая? — Я бросаю взгляд на Ксандера, но он молчит.

— Сейчас самое время для одной из твоих проницательных цитат.

Он криво улыбается.

— Как, черт возьми, кто-нибудь, кроме тебя самого, может сказать тебе, кто ты такой?

— Но я не знаю.

— Перестань пытаться быть другим человеком для всех этих разных людей. Просто… играй в свою игру.

Я обдумываю это, когда мы выходим из машины и идем к нашему дому. Когда я в одиночестве вхожу в свою спальню, я думаю обо всех разных версиях себя. Элис дочка, сестра, подруга, фигуристка. И Эл, хоккеист. Новичок. Друг.

Возможно, ни один из них не является ложью. Все они составляют мозаику моей жизни, картину битого стекла и шрамов. Но там тоже есть красота.

Все, что я знаю, это то, что я девушка, которая любит свою семью. И хоккей для меня больше, чем игра.

Это часть меня.

Я подхожу к шкафу и беру майку. Номер сорок четыре. Мы далеко продвинулись в этом сезоне, а плей-офф так близко, что я чувствую их вкус. Я была тем, кто потел, болел и испытывал себя, чтобы привести эту команду туда, где мы сейчас.

И я не остановлюсь сейчас.

Хейден

Я ни за что не нервничаю. Я никогда не нервничал перед игрой… ну, никогда. Так почему я сижу в своем чертовом джипе? Мои кулаки сжимаются и разжимаются на руле. Я видел, как вся моя команда вышла на арену.

Теперь я капитан, и я оставил свою команду в покое на последние пять игр. И потеряли всех пятерых.

Теперь мы собираемся сыграть с нашими главными соперниками: «Ледяными волками». И если мы не выиграем эту игру, у нас не будет достаточно очков, чтобы выйти в плей-офф.

Несмотря на холод, пот стекает по моему лбу. Я капитан. Я должен был прийти первым, подготовить воодушевляющую речь, чтобы мотивировать свою команду. Снаружи рвутся тучи, и дождь барабанит по моей крыше.

Где она?

Я обыскиваю парковку в восьмимиллионный раз. Никаких признаков ее старого седана. Элис выбыла из игры на пять игр, как и я, а теперь, похоже, она даже не появится. Гнев снова растет во мне. Если бы она не попала…

Твои эмоции взяли верх над тобой, Хейден. Голос моего брата играет в моей голове. И эти потери? Это на вас, капитан.

Я бью по приборной панели кулаком.

Это нечестно!

Кевин не знает, о чем говорит. Он не знает, что Элис сделала со мной.

Будут скауты НХЛ, наблюдающие за играми плей-офф. Как вы планируете привлечь к себе внимание, если вы не в плей-офф, капитан?

С меня капает холодный пот, и я выталкиваю голос Кевина из головы.

Автобус останавливается перед ареной, и «Ледяные Волки» выходят. Я просматриваю их лица, ища Фреда. Наверное, мне повезло, что я не ударил его достаточно сильно, чтобы вывести его из строя слишком надолго, иначе меня могли бы дисквалифицировать до конца сезона. Но я должен быть осторожен: сегодня ночью он будет стрелять в меня.

Рваная красная машина скользит по мокрой дороге и небрежно паркуется. Отвратительный всплеск адреналина пронзает мой живот.

Она здесь, она здесь, она здесь.

Я бью себя по лбу. Сейчас будет просто ужасно неловко. Тем не менее, мое сердце бешено колотится в груди, и я торопливо хватаю свое снаряжение с пассажирского сиденья.

Она была одета именно так, как я ее помню: уже носила свое снаряжение, как полный неудачник. Дождь капает на ее волосы и лицо. Конечно, она не пользуется зонтиком. Это просто не то, что Эл сделал бы.