Тут я чуть слезу горючую не пустила от умиления: двенадцать барабанов по двенадцать противоракет, которые можно заменить на ракеты «воздух-поверхность», а ежели снабдить ядерными или плазменными боеголовками… Какая там площадь у Ва?..

«Плевок на карте. Даже не думай, Ольга!»

«Да пошла ты козе в трещину, помечтать уже нельзя!»

«А я мечтаю о горячей ванне без малого три недели! Хорош на железяки фапать, пойдём в барские покои, сил моих нет терпеть этот гадский зуд! Близняшек кликнуть не забудь, пусть омоют наше тело».

«Сестрицы отныне барышни вольные. Бери туловище под контроль и сама намывайся сколько угодно, а я спать хочу».

«Что, вот так прям сразу? Неужели доверяешь? А если я…»

«А ежели вздумаешь учудить что-то из ряда вон непечатное, найду то место, где ты прячешься, и выпущу туда заговорённую Папой серебряную пулю! Уразумела?»

Кругом какая-то суета, звон разбитого стекла, приглушённые звуки панических голосов, плеск воды и опять это назойливое, рвущее перепонки: «Барыня утопла! Горе-то какое! Что ж теперь будет! Барыня! Как же так⁈» Что за херня здесь творится? Стрёмный сон. Или это не сон?

На губах солоноватый привкус слёз, что-то тёплое и мягкое накрыло рот. Гортань полыхнула огнём, болью отозвались трахея, бронхи, лёгкие, немилосердно заломило грудную клетку, спазмом пронзило диафрагму, конвульсивно сократился желудок. Противно-то как, будто насосом надули, дико хочется выкашлять спёртый воздух, но не можется. Тело чую, а управлять не могу — контроль целиком утрачен.

«Васька, сучара! Приаповой дубиной стоеросовой тебя по лбу! Сорок кадушек солёных лягушек в дышло! Ты чё натворила, паскуда⁈»

«Оленька, помилуй, сморила водичка тёпленькая, это всё пузырьки, они повинны, треклятые! Кажись, мы того… утопнули крохотку!»

«Чё, мля? Что значит „утопнули“? Сдохли, что ли?»

«Ну прости, Оль, я же не нарочно!»

«Да ты вконец охренела? Пузырьки виноваты? То есть… меня убили сраные пузырьки?..»

В груди что-то лопнуло, стылая кровь в венах моментом вскипела. Выбравшееся за пределы плотской оболочки тёмное нечто разодрало астральный план, будто кусок ветхой марли, и всей мощью обрушилось на остывающий источник, в коем едва теплилась искорка первородной силы.

Сокрушительная плюха бесцеремонно пробудила реактор, вырвав из цепких лап анабиоза. Искра засияла ярче, а затем вспыхнула сверхновой. Протуберанцы, дрогнув, взялись хаотически вращаться, с каждой секундой набирая скорость, тем самым разгоняя состоящую из положительно и отрицательно заряженных магических частиц плазму.

Ярость растопила ледяные оковы смерти и заставила совершить судорожный вдох. Взвившись телом, будто ужаленная разломным шершнем, впечатала лоб в чей-то нос. Раздался хруст, визг боли, полыхнуло первородным пламенем, запахло палёными волосами и жареным мясом, заревела противопожарная сирена. В тот же миг ванную комнату затянуло непроницаемым облаком мелкодисперсных минеральных солей.

Короче говоря… во всём виноваты пузырьки!

Ладно Безобразов: ему не привыкать — горел в огне, а вот княжон было жалко. Бесстыдно вру. Обожжённые лысые курицы ничего, кроме смеха, не вызывали. Нервически хихикнув, влила в глотку каждой по два чёрных зелья. Ничего, магия за пару минут исправит конфуз: отрастит волосы, заживит рубцы — на коже и следа не останется.

Развеяв рукой остатки огнетушащего вещества, оглядела постапокалиптическую картину. Сломанный нос выдал Дашку с головой — стало ясно, кто из близняшек психанул. Чего уж теперь… сама виновата — наградила бодливых коров оленьими рогами, поздно башку пеплом посыпать.

Абсолютно целые и невредимые сёстры, размазывая сопли по зарёванным лицам, жались в углу помывочной. Неужто помыслили, что я корить буду за случайный выброс дурной силы? Даже не собиралась. С кем не бывает, я и сама попадала впросак. Девчонки целы и почти невредимы, подумаешь, ожоги второй и третьей степени, до посадки заживут, делов-то.

«Оль, мы что, живы?»

«Знаешь, Василиса, с тобой никаких врагов не надо, ты сама отменно справляешься, чуть до цугундера не довела!»

«Прости, Оленька, я больше так не буду!»

«Ладно, Вась, погуляй пока, а то наговорю лишнего».

«Оль…»

«Ну чего ещё?»

«Прости, что отвлекаю, но у нас сердце не бьётся. Совсем».

И вправду молчит сердечко, но раз я мыслю, следовательно, существую. Короче, отсутствие сердцебиения не повод для паники. Разберусь по ходу дела, надо Дашку с Глашкой в чувства привести. Девки-то сами не свои, источники силы нестабильны, а мы летим в стратосфере. Как бы не приключилось чего.

— Эй, болезные, хорош сырость разводить, глядеть на вас тошно!

Глашка бросила подвывать и недоверчиво уставилась в мою сторону. Для верности протерев очи, по-бабьи всплеснула руками, всхлипнула и бревном свалилась на мраморный пол.

Вот и привела в чувства, трудно ли умеючи.

— Ну а ты чего варежку раззявила, будто привидение увидала?

— Барыня? Живая? Но как же…

— Да вот так, — перебила я Дарью и, пока та не рухнула на сестру сверху, шагнула по направлению к бледной как полотно девке.

Вернее, ногу занесла. Дашка отреагировала странно. Выхватив «Скорпион», выстрелила три раза подряд, целя аккурат в переносицу. Пальнула бы и ещё сдуру, но сухой щелчок затворной задержки удержал затвор в крайнем заднем положении: в обойме закончились патроны.

Чудно, но на этот раз время не встало. Порассудив, что на сегодня членовредительств хватает, как само собой разумеющееся, словила три пули на подлёте. Обжёгшись о раскалённый металл, закинула рунические тупоносые цилиндрики в ванну. Раздалось шипение, а затем блаженный ор Дашки:

— Изыди! Демоница! Вороти барыню, тварь паскудная, стрелять буду!

— Так, террористка, живо угомонилась, а то по прилёте плетей на конюшне выпишу!

— Что? Каких плетей? — не сразу вкурила девка.

— Тех самых, остолопка! Пистоль убрала! — прикрикнув на Дарью, скользнула вперёд и выбила ствол из руки, сломав при этом несколько пальцев.

Ждать, пока истеричка заорёт, не стала — ловко выудив эликсир из хранилища, плеснула содержимое в рот и выпустила из железных объятий трепыхающееся тело. В этот момент меня больше тревожили прожаренные соратники, нежели нервозные близняшки.

Регенерация работала отменно, но я всё же решила подстегнуть процесс живой водой. Дело пошло веселее, и вскоре княжны начали приходить в себя. Первой очухалась Лопухина. Распахнув глаза, проморгалась и тут же, резко выхватив нож, приставила к горлу.

— Ты кто есть, тварь⁈ — нажав на клинок, зло прохрипела подруга.

— Мозги оплавились, мать? — раздражённо парировала я, даже и не подумав устраниться.

Слева и справа от меня защёлкали оружейные затворы.

— Други мои… чем косяки забивали? Херотой, что ли? Ежели так, скорбны ваши дела!

— Ребят, угомонитесь, не порите горячку, не демоница это, просто Ольга Фёдоровна слегка не в форме. Правда ведь, Оль? — Лё Гран, опустив пистолет, смело подступила ко мне.

— Что здесь происходит? — громом прогремел зычный, теперь уже генеральский голос. — Понятно! В первый раз, значится? Оружие убрать! Куда суёте, салаги? На предохранители кто ставить будет? — Шорох, свирепо зыркнув на компанию подростков, продолжил менторским тоном: — Подобное с Её Высочеством случается периодически. Ольга Фёдоровна, может, тебе принять привычный облик, а то без пастуха овцы не стадо! Ишь чего удумали, на борту стрельбу устроить!

— Не корите, господ, Ваше Превосходительство! Это я, дура грешная, с перепугу пару раз пальнула!

— Простите, барыня, бес попутал, не признала! — белугой заревела Дашка. — Счастье-то какое, жива матушка наша! Глашка, чего разлеглась, а ну, вставай живо, Ольга Фёдоровна с того света вернулась! — Пнув сестру в бок, ринулась ко мне обниматься.

Что с ними не так, отчего смотрят с опаской? Лишь одна Нова ведёт себя адекватно, решая в уме нетривиальную задачу, какую из пяти мороженок съесть первой. В итоге осторожно откусила со вкусом васаби. Скривив моську, будто лимон проглотила, всучила десерт мне.